ОДИН
Шайлер
Фейерверк взрывался великолепным множеством цветов и звуков, выстреливая, словно радугу, выше лондонского горизонта, поскольку толпа на Набережной Виктории приветствовала с вожделением начала нового года.
Шайлер Ван Ален смотрела фестиваль с балкона городского дома через дорогу от Примроузского холма[1], любовалась видом на «Лондонский Глаз» [2], пылающий серебром и лавандой в ночном небе, окаймлённого блестящим синим светом от ряда деревьев, окружающих парк.
– Почти полночь, – сказал Оливер Хазард Перри, когда появился с двумя бокалами шампанского и вручил Шайлер один из них, улыбнувшись.
Он носил свежий черный смокинг с солнечными серебряными запонками, и она была поражена его взрослой мужественностью – силой, которую он внёс в себя, вновь открытую уверенность в своём шаге. Его песчаные коричневые волосы были причесаны в сторону от лба, светло – коричневые глаза искрились несколькими прекрасными линиями. Лондонские девушки не могли добраться до него – на его телефон постоянно приходили сообщения с их просьбами: встретится с ними и выпить в Лулу'с[3] или присоединиться к ним для ещё одной вечеринки Пимс энд Хос в «Гарри» [4].
Оливер рассказал ей все о своей любовной интриге в Нью – Йорке с ведьмой, которая излечила его сердце и вылечила его кровь от тоски, оставшуюся в нём от фамильяра Шайлер. Он вернулся к тому, что стал только её проводником, но он был все еще дорог ей – её лучшим другом с самого начала.
– Ура, – сказала она, принимая стакан и звеня им о его. Она согласилась пойти, несмотря на своё настроение, и надела черное бархатное платье, которое подошло ей. Траурное платье, она не могла не думать, как надела его ранее этим вечером. Оно было коротким, с глубоким Vобразным вырезом, без рукавов. Противоположно темной ткани выступали её ключицы, словно острыми линиями, и она знала, что ее руки выглядели крайне тощими. Скай носила кольцо с Соединения Уз на левой руке и серебряный браслет на предплечье, который Оливер подарил ей на день рождения несколько лет.
Её друг вдумчиво оценил ее.
– Ты выглядишь красивой и трагической, как героиня накануне боя. Как Жанна д'Арк в своих серебряных доспехах.
– Хорошо, что ты сказал, хотя я не чувствую себя особенно храброй, – ответила Шайлер, возясь с новой короткой стрижкой эльфа с небольшой «фриндж» – то, что британцы называют челкой.
– Но возможно поможет шампанское.
Она улыбнулась, как раз когда почувствовала странный холод, не от холодного бриза, а от необъяснимого, непоколебимого чувства, что за нею наблюдают. Стоя на террасе, она внезапно почувствовала себя уязвимой и повергнутой, но воздержалась от сообщения Оливеру. Она не хотела, чтобы он ещё больше волновался. Но все же – это было там – чувство, что ктото наблюдает за ней. Наблюдение и ожидание. Она избавилась от беспокойства, и они смотрели в дружеской тишине на взрывающийся фейерверк, позади вращалось колесо обозрения. Несколько месяцев они жили в Лондоне, но должны были все же посетить любое из этих обычных туристических мест. Не то, чтобы они должны были там весело провести время – хотя с Кингсли Мартином рядом веселье никогда не было далеким.
– Вы тут вдвоем! – Кингсли быстро шел, присоединяясь к ним на террасе с веселой компанией гостей. Вечеринка была его идеей – окружение, что составил лондонский Ковен, сплачивалсь для одного последнего ура в этом году. Он был высоким и красивым, лихо растрепанный черный галстук – бант лукаво смотрел с воротника рубашки. У них был Кингсли, а потому формальные костюмы и старинное шампанское.
– Давайте встретим новый год с шиком! – Настоял он. Кингсли и его друзья были одеты в конические шляпы с яркими сигналящими рогами, которые выстрелили языки бумаг. Он вручил Шайлер искрящийся предмет, и она махнула его с балкона, разделив улыбку с Оливером, так как искры летели в ночном воздухе. Обратный отсчет начался, и они присоединились к венатору – Десять, девять, восемь, семь … три два один …
Шум был оглушителен, поскольку оркестр протрубил Пятую часть Бетховена, и раздался фейерверк, взорванный большими по размеру орудиями.
– С новым годом, – пожелал Оливер.
– СЧАСТЬЯ, СЧАСТЬЯ, СЧАСТЬЯ! – Вопил Кингсли, даря каждому из друзей неаккуратный пьяный поцелуй в щеку прежде, чем возглавить веселую группу, исполняющую «Старое доброе время» его богатым баритоном. Шайлер обменялась забавной улыбкой с Оливером. В течение последних нескольких месяцев два из них эффективно действовали как венаторские тюремщики, родители и доверенные лица; и в то время как Шайлер был рада видеть его в приподнятом настроении, Кингсли мог быть беззаботным, и она волновалась о нем.
– С новым годом, Олли, – сказала она, целуя его в щеку, вспоминая прошлый канун нового года, проведенный с ним, наблюдая по телевидению спуск шара по Таймс – Сквер. Когда – то давно Шайлер очень хотела испытать действительно великую сторону Нового года – поцеловать когото в полночь, возможность носить красивое платье, с нетерпением ждать наступающего года в руках юноши, которого любила. Она нежно сжала руку Оливера, как раз, когда ее сердце болело от настоящей любви. Прошло несколько месяцев, с тех пор, как она сказала прощай Джеку Форсу в пустынях Египта. Другой климат, другая жизнь. Она обещала ему, что продвинется со своими поисками в своей миссии; забудет о любви в пользу обязанности. Она помнила свою прошлую ночь вместе с ним, как он держал ее, как они прятались друг в друга, кожа против кожи, дыхание против дыхания, не желая отделиться, ни на мгновение. Что произошло с Джеком?
Он все еще жив? Мими убила его? Шайлер не знала. Не было никакого способа узнать. В течение многих месяцев не было никакого признака ни об одном из близнецов Форс. Ковен сломлен, вампиры в отступлении – нигде не было никаких новостей.
– Я уверен, Джек жив, – сказал Оливер, читая ее мысли, как всегда.
Она не отвечала, просто отпила ещё один глоток.
– Мими, тоже – так или иначе, я не думаю, что они в состоянии убить друг друга, – сказал он. Если бы Джек был мертв, то она знала бы это, думала Шайлер. Так или иначе, она знала бы, не так ли? Она почувствовала бы это. Но все, что она чувствовала, было оцепенение. Как будто у неё отрезали конечность, как будто ее сердце так устало от боязни и огорчения, что бросило надеяться. Было слишком трудно думать о Джеке и о том, что они были вместе. Обещание, связь, радость, любовь, исторические книги…
Не какова любовь, а какова боль? Ей вредно думать о Джеке; это отвлекало ее от работы. Она не должна сохранять его в своем уме. Должен быть способ забыть, таким образом, она могла бы сконцентрироваться на задаче.
Люцифер передвигал свои фигуры по шахматной доске. Игра закончится на них. Выживание вампиров под вопросом. Борьба за Небеса и Землю начнётся и закончится ей.
– Я знаю, что Джек никогда не смог бы убить, и я надеюсь, что ты прав, говоря так о Мими, – сказала она.
– Я знаю, – ответил Оливер. Он защищал Мими в течение многих месяцев. Шайлер не была так же уверена, что он не изменил свои взгляды, касательно Мими. Мими когда – то была одержима разрушением Джека, поиском мести, но Оливер был убежден, что ее привязанность бежала в другое место, теперь. Шайлер не была уверена, что Кингсли вытеснил Джека в сердце Мими Форс. Кроме того, Кингсли никогда не говорил о Мими, что бы ни случилось между ними. Согласно словам Оливера, Мими отдала свою душу, чтобы вытащить его из ада – но она еще больше беспокоилась, потому что, если Мими потеряла то, что было ее душой – тогда, что это значило для Джека? Кингсли был, конечно, намного более оптимистичен, чем Шайлер. Он корпил день за днем, похороненный в книгах Хранилища.
Были слухи в Другом мире, что демоны обнаружили оружие, более мощное, чем Белый Огонь Небес, но если и была такая вещь, то венаторы еще не поняли этого, и Голубая Кровь не обращала внимание на злорадные проекты Темного принца. Но он, конечно, не был убит горем – хитрая собака отсутствовала каждую ночь с разными девочками в ночных клубах, барах и пабах в городе. Их квартира – явочная квартира венаторов – кишела девочками. Сначала Шайлер была удивлена образом жизни холостяка – это был такой контраст по отношению к тихому постоянному месту жительства ее и Джека, как молодоженов в Александрии. Но ее терпение стало непостоянным в отношении прекрасных «английских потаскушек», которые стекались в их квартиру. Ванные, воняющие духами, кухонный прилавок с запятнанными помадой бокалами, торчащее кружевное женское бельё из под подушек кушетки. Шайлер победила свой стакан, и Кингсли появился с винной бутылью Болли. Она подняла руку в протесте, но это было бесполезно. Он заполнил его до краев, пока пузыри не переполнились.
– Бинго, Арчи, Гиг и остальная часть команды говорят об образовании штрихов через толпу на Темзе – Вы парни? – спросил он, его голубые глаза, искрящиеся озорством.
– В такую погоду? – Уклонялся Оливер.
– Давай, будет весело! – Сказал Кингсли. Оливер колебался. Он смотрел на Шайлер, которая покачала головой.
– Ты будешь в порядке? – Спросил он.
– Все хорошо. Правда Кингсли, это будет забавно. – Шайлер улыбнулась им двоим, когда они присоединились к веселой команде, уже теряющих одевающихся в парадной двери. Так как трое прибыли в город, они достигли многого, включая идентификацию физического местоположения Врат Обещания, близкая осторожная тайна, которую разделяли только они. Кингсли, как высший по рангу среди них (Шайлер еще не достигла реального места в их обществе), отослал письмо в оставщейся Ковен, чтобы прибыть в Лондон и ждать указов. Постепенно, вампиры возвращались в город. Много их было и на вечеринке той ночью, но они беспокоились и были подозрительны, многие говорили о возвращении из подземного мира. Они понятия не имели, чего ждать. Шайлер не была готова сказать им. Кингсли предостерег их, они знали о плане Люцифера, боящегося большего количества предателей в обществе.
Врата Обещания создали в дни славы Римской империи, когда основали Орден Семи. Пути Мертвых. Аллегра Ван Ален или Габриэлла, каково было ее истинное имя, решили, что Врата Обещания разделены пополам, и что один путь ведёт к Подземному миру, а другой – секретный, приведёт обратно в Рай, они проиграли. Чарльз Форс, архангел Михаил, подозревал, что такой путь существовал, и потому приказал, чтобы пути охраняли, но не разрушали. Что же произошло в Риме? Почему Габриэлла скрыла свое открытие от Михаила? Это было во время Кризиса в Риме, Голубая Кровь обнаружила, что Серебряная Кровь скрывалась среди них.
Калигула был разоблачен, архангел Михаил одержал победу над ним и отослал его назад в Подземный мир, в ад. Серебряная Кровь, как предполагалось, была побеждена. Но вместо этого, они продолжали процветать в тенях, и угрожали Голубой Крови в течение многих столетий после, охотясь на молодежь, до существующего хаоса. Победа, которую одержал Михаил, была временной в лучшем случае.
Дочь Габриэллы принесет нам спасение. Она приведет Падших в Рай.
Ее дедушка Лоуренс Ван Ален всегда верил этому, Шайлер знала в своем сердце, что он был прав, что она держит все под контролем. Была всего одна проблема: она понятия не имела, что это означало. Врата были неподвижны, так же тверды как хранилище, и неуязвимы к колдовству. Она опробовала всё что можно в течение многих месяцев и провалилась. Время заканчивалось – Темный принц нацелился на разрушение Врат и собирал свои силы для сражения, чтобы исправить трон, в котором ему отказали.
Серебряная Кровь могла напасть в любой момент и поднять восстание, которое было подчинено так давно.
Итак, чему я принадлежу? Как я выполняю свое наследие?
Скайлер все еще обдумывала вопросы, когда мальчики двинулись всей толпой, заходя спиной. Щеки сверкали красным от холода. Кингсли, раздетый до талии демонстрировал накаченную грудь, поднимающуюся с глубокими вздохами, когда он растянулся внизу на кушетке в штанах смокинга; Оливер стоял в боксерских трусах, держа флягу виски, и усмехался.
Шайлер села напротив них и скрестила руки, чувствуя себя немного сельской учительницей, склоняющейся над непослушными учениками.
– Где все остальные?
– Ушли после вечеринки в Ноттинг – Хилле, – ответил Оливер, когда бросил флягу в Кингсли, который поймал её.
– Весьма хорошее шоу, – сказал Кингсли Оливеру. – Не думал, что ты будешь в состоянии не отставать от нас.
– Твой возраст даёт о себе знать, старик…
– Так или иначе – хорошие новости, да? – Спросил Кингсли. – Скажи ей.
– Скажи мне что? – Спросила Шайлер.
– Когда мы были на берегу реки, мы врезались в кого – то. – Оливер усмехнулся.
– В кого?
– В Лукаса Мендриона, отставного капитана – венатора. Он – гм – узнал Кингсли.
– Татуировка венатора, – Кингсли объявил с ухмылкой. – Невидимая для человеческого глаза.
Оливер проигнорировал его.
– Он сказал, что не знал, что вампиры были все еще вокруг – он думал, что все ушли в подполье – он не слышал, что Кингсли отослал письмо; мы разговорились, и оказалось, что он был одним из Защитников Габриэллы в Риме.
– Что?
– Это означает, что венатора назначили на защиту, – сказал Оливер.
– И? – Шайлер наклонилась вперед.
– Он хочет сказать тебе что – то важное. – Кингсли усмехнулся. – О наследии твоей матери.
– Ты думаешь, что он может быть третим привратником? – Спросила Шайлер. Она думала, что, если бы кто – то знал, что – нибудь, то помог бы им узнать тайну Врат Обещания, он был бы одним из выживающих. Трое из Ореда Семи – Онбазиус, Панталеум и Октилла были все еще живы, но их местонахождение неизвестно.
– Возможно. Он сказал, что не безопасно говорить так, он приедет встретиться с нами здесь. Завтра. Я имею в виду, сегодня вечером, – сказал Оливер, смотря на часы, которые показали половину четвертого утра.
– Поймали наконец.
Он ударил Кингсли кулаком по плечу, и вдвоем посмотрели на Шайлер как нетерпеливые щенки, надеющиеся на удовольствие. Это было то, о чём раньше говорил Джек – лидерство было всем, в чем они нуждались – один свет против темноты, и все будут освещены. Джек… если бы он был здесь с ней… но Шайлер не могла продолжать останавливаться на его отсутствии. Она поклялась продвигаться. Это чувство появилось снова – странная сенсация, она не одна – но она проигнорировала его. Она была просто порализованна. Таким образом, Шайлер вернула их улыбки.
– Действительно, С новым годом.