Пролог
Ричард Гэнси III уже и забыл, сколько раз ему говорили, что ему предначертано величие.
Его воспитывали для этого; благородство и целеустремлённость зашифрованы в обеих ветвях его родословной. Отец его матери был дипломатом, творцом своей судьбы; отец его отца был творцом, дипломатом шика. Мама его матери обучала детей европейских принцесс. Отец матери построил школу для девочек ей в наследство. Гэнси были придворными и королями, и когда не находилось замка, куда их пригласить, они строили его себе сами.
Он был королём.
Давным-давно самый младший Гэнси был зажален осами до смерти. Во всех отношениях ему дали все преимущества и в смертности тоже. Голос прошептал ему на ухо: «Ты будешь жить из-за Глендовера. Кто-то другой умирает на энергетической линии, когда не должен, так что ты будешь жить, когда не должен».
Он умер, но не смог остаться мёртвым.
Он был королём.
Его мать, сама по себе королева, приняла вызов от конгресса штата Вирджиния, и неудивительно, что элегантно вошла в десятку победителей на выборах. По нарастающей. Были ли тут когда-нибудь сомнения? Да, вообще-то, всегда, постоянно, потому что Гэнси не требовали благосклонностей. Часто они даже не просили. Они делали что-то другим и тихо надеялись, что те были бы в состоянии сделать то же им.
Сомнение… Всё, что делал Гэнси, было сомнением. Гэнси смело забрался в темную мутную воду, судьбу, неуверенный ни в чём, кроме намёка на меч, зажатый в многообещающей ладони.
Если не считать… Всего несколько месяцев назад этот Гэнси залез в тёмную неопределённость будущего, потянувшись за обещанием меча, а вместо этого вытащил зеркало.
Справедливо… Каким-то вывернутым наизнанку образом это чувствовалось справедливым.
Было двадцать пятое апреля, канун дня Святого Марка. Годами ранее Гэнси читал книгу «Великая тайна: энергетические линии мира» Роджера Мэлори. В ней Мэлори тяжеловесно объяснял, что в канун дня Святого Марка бдение на энергетической линии раскрыло бы духи тех, кто должен был умереть в течение следующего года. К тому времени Гэнси видел все виды чудес, происходящих рядом или на энергетических линиях – девочку, которая могла читать книги в полной темноте столько, сколько она находилась на энергетической линии; старую женщину, которая могла поднять ящик с фруктами только силой мысли; трио смуглых близнецов, рождённых на энергетической линии, у которых из глаз текли кровавые слёзы, а из ран солёная вода – но ни одно из них не включало его. Не подразумевало его. Не объясняло его.
Он не знал, почему был спасён.
Ему нужно было знать, зачем он был спасён.
Потому он проводил всенощное бдение на энергетической линии, которая стала его лабиринтом, дрожа в одиночестве на парковке «Святого Спасителя». Он ничего не видел, ничего не слышал. Наступившим утром он присел возле своего Камаро, утомлённый на грани сумасбродства, и проигрывал ночную запись.
На диктофоне его собственный голос прошептал: «Гэнси». Пауза. «Это всё, что есть».
Наконец, это случилось. Он больше не был всего лишь наблюдателем в этом мире; он принимал в нём участие.
Даже тогда маленькая часть Гэнси подозревала, что на самом деле означало услышать собственное имя. Он знал это, возможно, к тому моменту, когда его друзья приехали на выручку его машине час спустя. Он знал это, наверное, когда экстрасенсы на Фокс Вей 300 раскладывали на него карты таро. Он знал это, возможно, когда пересказывал всю историю лично Роджеру Мэлори.
Гэнси знал шёпот чьих голосов раздаётся вдоль энергетической линии в канун дня Святого Марка. Но он провёл несколько лет, удерживая в цепях свои страхи, и был ещё не готов расстегнуть их поводки.
Так было, пока не умерла одна из экстрасенсов Фокс Вей 300, пока смерть снова не стала чем-то реальным, и Гэнси не мог и дальше отрицать правду.
Гончие Аглионбайского Охотничего Клуба провыли этой осенью: прочь, прочь, прочь.
Он был королём.
В этом году он умрёт.
Эпиграф
Спать, плыть и видеть сны, всегда. 
Алджернон Чарльз Суинбёрн 
«Сон пловца»
Такими знамениями я отмечен; 
И ход всей жизни ясно показал, 
Что не причтён я к заурядным смертным. 
Уильям Шекспир 
«Генри IV» 
(перевод Е.Бируковой) 
Дорогой, композитор наступил в огонь. 
Энн Секстон 
«Поцелуй»
Глава 1
Независимо от того, с какого места вы начали знакомиться с этой историей, она всегда была о женщинах с Фокс Вей 300.
Истории разбегаются во всех направлениях. Когда-то давным-давно жила-была девушка, которая очень хорошо умела играть со временем. Чуть отойдем в сторонку: когда-то давным-давно жила-была дочь этой девушки, которая очень хорошо умела играть со временем. А теперь вернемся к основному повествованию: когда-то давным-давно жила-была дочь короля, которая очень хорошо умела играть со временем.
Начала и окончания простирались до самого горизонта.
За исключением Блу Сарджент, все женщины с Фокс Вей 300 были экстрасенсами. Исходя из этого, можно было бы предположить, что у жильцов сего дома было много общего, но на самом деле у них было столько же общего, сколько у музыкантов в группе или врачей в больнице, или у похоронных дел мастеров. Экстрасенс – это не столько тип личности, сколько набор навыков. Мировоззрение. Общее понимание того, что время, как и история, не есть прямая – это океан. Если вы не смогли отыскать то самое нужное вам мгновение, значит, вы просто недостаточно далеко заплыли. Вполне возможно, что пока вы ещё не очень хорошо плаваете. Также вполне возможно, что эти женщины, пусть неохотно, но согласятся с тем, что некоторые мгновения довольно хорошо спрятаны во времени и должны быть оставлены глубоководным созданиям. Которые вполне могут походить на морских чертей с жуткими зубами и фонариком, висящим у них перед глазами. Или на Персефону Полдма. Хотя она уже мертва. Наверное, это был плохой пример.
На дворе стоял понедельник, когда женщины Фокс Вей 300, наконец, решили оценить неминуемый приговор, нависший над Ричардом Гэнси, разрушение своих жизней, о чём они знали наверняка, и, если уж на то пошло, насколько эти события взаимосвязаны. Ко всему прочему, Джими провела очищение чакры в обмен на бутылку доброго огненного торфяного виски и жаждала распить его в компании.
Кайла вышла из дома в этот жалящий октябрьский денёк, чтобы повернуть табличку возле почтового ящика стороной, на которой было написано: «ЗАКРЫТО, СКОРО ВЕРНЁМСЯ!» Джими же, истово верующая в магию трав, принесла несколько подушечек, начинённых полынью (для улучшения проекции души в различных плоскостях), и поставила гореть на древесном угле розмарин (для памяти и ясновидения, что есть одно и то же в двух разных направлениях). Орла помахала тлеющим пучком шалфея над колодой карт таро. Мора установила гадальный шар из чёрного стекла. Гвенллиан противно напевала радостную песенку, пока разжигала свечи, расставленные по кругу, и задёрнула шторы. Кайла вернулась в гадальную с тремя статуями, покоившимися на сгибе руки.
– Здесь воняет, как в чёртовом итальянском ресторане, – сообщила Джими, не переставая мурлыкать себе под нос, при этом раздувая дым и повиливая своим мощным задом. Кайла разместила свирепую статую Ойи на собственном стуле, а танцующую статую Ошуна рядом с Морой. Но вцепилась в третью статую: Йемайи, водной богини йоруба[1], которая всегда ставилась рядом с Персефоной, когда не находилась на комоде в спальне Кайлы. – Мора, я не знаю, куда поставить Йемайю.
Мора указала на Гвенллиан, которая ткнула в ответ пальцем в Мору.
– Ты сказала, что не хочешь делать это с Адамом, так что остается она.
– Никогда такого не говорила, – ответила Кайла. – Я говорила, что он находится слишком близко ко всему этому.
На самом деле все они находились слишком близко к данной ситуации. Они уже несколько месяцев к ряду были очень близко к этой ситуации. Они были настолько близко к сложившейся ситуации, что уже и не разобрать – существовали ли они, вообще, когда-нибудь вне её.
Орла перестала жевать свою жвачку на довольно продолжительное мгновение и спросила:
– Готовы?
– МммммнееехватаетБлуууумммммм, – сообщила Джими, всё ещё напевая и раскачиваясь.
Это было правдой. Отсутствие Блу ощущалось. Будучи мощным усилителем парапсихилогических явлений, она была бы полезна в таком деле как это, но прошлым вечером они все шёпотом сошлись во мнении, что было бы жестоко обсуждать судьбу Гэнси у неё на глазах больше необходимого. Они решили, что сумеют обойтись Гвенллиан, даже несмотря на то, что та была и наполовину не так сильна, и с ней было вдвойне сложнее.
– Мы ей позже сообщим результат, – сказала Мора. – Думаю, будет лучше извлечь Артемуса из кладовки.
Артемус – бывший возлюбленный Моры, биологический отец Блу, советник Глендовера, обитатель кладовки дома по адресу Фокс Вей 300. Он был извлечен из волшебной пещеры всего чуть больше недели назад и за всё это время сумел абсолютно ничего не внести в их эмоциональные или интеллектуальные ресурсы. Кайла нашла его мягкотелым (и она была права). Мора считала его неправильно понятым (и она была права). Джими же полагала, что у него был самый длинный нос из всех когда-либо встречавшихся ей (и она была права). Орла не верила, что самозаточение в кладовке было достаточной защитой от медиума, который тебя ненавидит (и она была права). Вообще-то, это Гвенллиан была тем самым медиумом, который его ненавидел (а вот она была не права).
Море потребовалось всего ничего, чтобы убедить его оставить кладовку, и даже после того, как Артемус присоединился к ним за столом, он не выглядел, будто принадлежит этому месту. Отчасти из-за того, что он был мужчиной, а отчасти из-за того, что он был гораздо выше прочих. Но в основном из-за того, что у него были тёмные, постоянно обеспокоенные глаза, которые говорили, что их владелец повидал мир, и это для него оказалось слишком. Такой нешуточный страх совершенно противоречил различным степеням уверенности в себе, которые несли в себе экстрасенсы, собравшиеся в комнате.
Мора с Кайлой знали его ещё до рождения Блу, и обе думали, что Артемус был гораздо ниже, чем тогда. В общем, это Мора так думала. А Кайла думала, что чуть ниже, потому как изначально была не очень высокого мнения о нём. Но с другой стороны, долговязые мужчины, появляющиеся из мистических рощ, никогда не были в её вкусе.
Джими разлила виски.
Орла закрыла двери в гадальную.
Женщины расселись.
– Что за сбор, – сказала Кайла, тем самым начав (и она была права).
– Он же не может быть спасён, так? – спросила Джими. Она подразумевала Гэнси. Её взор был слегка затуманен. Не то чтобы она очень любила Гэнси, но она была очень сентиментальной личностью, и сама мысль, что юноша может погибнуть в рассвете юности, тревожила её.
– Мм, – произнесла Мора.
Женщины пригубили напитки. Артемус воздержался. Он бросил нервный взгляд на Гвенллиан. Гвенллиан, всегда украшенная грандиозным гнездом из волос, начинённым карандашами и цветами, посмотрела на него в ответ. Жар её глаз мог поджечь алкоголь, оставшийся в её рюмке.
Мора поинтересовалась:
– Тогда нужно ли нам останавливать это?
Орла, самая юная и громкая в комнате, по-юношески и громко рассмеялась:
– И как же ты предлагаешь его остановить?
– Я сказала «это», не «его», – скорее злобно ответила Мора. – Я бы не стала притворяться, будто воображаю, что у меня есть силы, чтобы помешать этому мальчику искать в Вирджинии собственную могилу. Но другие…
Кайла впечатала свою рюмку в столешницу.
– О, я смогла бы его остановить. Но это не главное. Всё уже расставлено по местам.
(Всё уже расставлено по местам: отставной наёмный убийца в настоящий момент спит с Морой; его одержимый сверхъестественностью босс в данный момент спит в Бостоне; жуткая сущность похоронена в камнях под энергетической линией; невиданные создания выползают из пещеры позади заброшенной фермы; мощь энергетической линии растёт; волшебный лес живёт на энергетической линии; юноша заключил сделку с волшебным лесом; другой юноша обладает способностью оживлять сны; один мёртвый юноша отказывается обретать покой; одна девушка на 90% сверхъестественно увеличивает вышеупомянутый список.)
Женщины сделали ещё по глотку.
– Разве им стоит продолжать ходить в тот чокнутый лес? – спросила Орла. Ей было плевать на Энергетический пузырь. Она как-то ходила со всеми и подошла достаточно близко к лесу, чтобы... почувствовать его. Её дар ясновидения лучше всего работал по телефону или по электронной почте; лица только вставали на пути у правды. У Энергетического пузыря не было лица, а энергетические линии были, в принципе, лучшими телефонными проводами в мире. Она смогла почувствовать, что её просят о чём-то. Она не могла сказать наверняка, о чём именно. Но она и не ощущала, что обязательно просили что-то плохое. Она лишь почувствовала чудовищность этих запросов, тяжесть обещаний. Судьбоносную. Спасибо большое, но Орлу устраивала её жизнь, поэтому она отдала себе должное и была такова.
– С лесом всё в порядке, – высказался Артемус.
Все женщины посмотрели на него.
– Подробнее, что значит «всё в порядке»? – попросила Мора.
– Энергетический пузырь любит их. – Артемус скрестил огромные руки на коленях и устремил свой огромный нос на них. Его взгляд продолжал то и дело дёргаться в сторону Гвенллиан, словно он боялся, что она решит прыгнуть на него. Гвенллиан многозначительно погасила одну из свечей своей рюмкой; в гадальной комнате стало на один крошечный огонёк темнее.
– Может, объяснишь? – вмешалась Кайла.
Артемус промолчал.
Мора сказала:
– Примем это мнение к сведению.
Женщины снова выпили.
– Кто-нибудь из нас, находящихся в этой комнате, умрёт? – спросила Джими. – Кто-нибудь ещё из наших знакомых являлся во время церковного бдения?
– Это нас не касается, – отрезала Мора. Вообще-то, церковное бдение предсказывало гибель только тех, кто родился в городе или прямо на дороге духов (или, как в случае Гэнси, переродился), а все, кто сейчас сидел за столом, были нездешними.
– Однако касается Блу, – подметила Орла.
Мора агрессивно собрала карты в колоду и перетасовала.
– Но это не гарантия безопасности. Есть судьбы хуже смерти.
– Тогда давайте раскладывать карты, – предложила Джими.
Каждая женщина подержала свою колоду у сердца, а потом вытянула одну карту наугад. Они положили карты на стол лицом вверх. Таро – нечто очень личное и, по сути, искусство, каждая карта отражает свою владелицу. Колода Моры была в тёмных линиях и выкрашена простыми цветами, одновременно небрежная и чистая. Колода Кайлы была яркой и напыщенной, карты которой ломились от переизбытка деталей. Каждая карта в колоде Орлы демонстрировала целующуюся парочку или парочку, занимающуюся любовью, вне зависимости от того, означала она поцелуй или занятие любовью или нет. Гвенллиан создала свою собственную колоду, исцарапав обычные игральные карты тёмными, устрашающими символами. Джими же еще в 1992 году заворожили «Священные кошки и Святые женщины», карты, которые она нашла в каком-то комиссионном магазинчике.
Все женщины открыли друг другу пять различных видов Башни. Версия Башни Кайлы, пожалуй, лучше всего отображала значение карты: в замок, излучающий НЕПОКОЛЕБИМОСТЬ, ударила молния и подожгла его, кроме того, на него нападало нечто, напоминающее африканских коралловых аспидов. Женщина в окне в полной мере испытывала на себе последствия от удара молнии. С самого верха башни, с крепостной стены был сброшен мужчина, а может быть, он выпрыгнул сам. Как бы там ни было, он тоже был охвачен огнём, и змея хотела его заполучить.
– Итак, мы все умрём, если ничего не предпримем, – высказалась Кайла.
Гвенллиан пропела:
– Owynus dei gratia Princeps Waliae, ха-ла-ла, Princeps Waliae[2], ха-ла-ла...
Подняв высоко голову, Артемус будто собрался встать. Мора, дабы унять его порыв, опустила руку ему на плечо.
– Мы все умрём, – согласилась Мора. – Когда-нибудь. Давайте не будем паниковать.
Кайла не сводила взгляда с Артемуса.
– Только один из нас паникует.
Джими передала по кругу бутылку виски.
– Пора найти какие-нибудь решения, дорогие. И как же нам их искать?
Все женщины устремили взгляды на чёрный гадальный шар. Хотя в нём не было ничего примечательного: это был обыкновенный стеклянный шар за одиннадцать баксов, купленный в одном из магазинчиков, в которых полно кошачьей еды, мульчи и дешёвой электроники. В клюквенно-виноградном соке, что заполнял его, не было мистической силы. Но всё же было что-то зловещее в том, как жидкость, казалось, беспокойно себя вела. Шар отражал только тёмный потолок, но было похоже, что он хотел показать нечто большее. Гадальный шар демонстрировал варианты возможного будущего. Не все из них хорошие.
(Одна из возможностей: использование отражения, чтобы отделить душу от тела, и дальнейшая смерть.)
Хотя именно Мора принесла шар, теперь она же его оттолкнула.
– Давайте прочитаем всю жизнь, – предложила Орла. Она лопнула пузырь из жевательной резинки.
– Ну уж нет, – отрезала Кайла.
– Всех нас? – уточнила Мора, словно возражения Кайлы не прозвучало. – Прочтём нашу жизнь как целой группы?
Орла махнула рукой, указав на все колоды; её огромные деревянные браслеты удовлетворённо стукнулись друг о друга.
– Мне нравится, – согласилась Мора. Кайла с Джими вздохнули.
Обычно для гадания используется только часть из семидесяти восьми карт колоды. Три или десять. Может, на одну или две больше, если нужно было что-то уточнить. Каждому месту для карты задавался один вопрос: В каком состоянии ваше подсознание? Чего вы боитесь? Что на самом деле вам нужно? И каждая карта, помещаемая в это самое место, давала один соответствующий ответ.
Семьдесят восемь карт – это множество вопросов и ответов.
Особенно, если гадают пятеро.
Кайла с Джими вновь вздохнули, но принялись тасовать карты. Потому что это было правдой: у них имелось много вопросов. И им нужно было много ответов. Женщины одновременно перестали тасовать, закрыли глаза и поднесли колоды к сердцу, сосредоточившись только друг на друге, на переплетении их жизней между собой. Свечи мерцали. На скульптурах богинь играли длинные и короткие, а потом снова длинные тени. Гвенллиан замычала, следом за ней себе под нос замурлыкала и Джими.
И только Артемус сидел в стороне, нахмурив брови.
Но женщины включили его в свой круг, когда стали раскладывать колоду. Сначала они выкладывали узоры из карт на твёрдую столешницу, шепча возможные положения и значения друг для друга во время процесса. Затем они вырисовывали из них ветви так, чтобы те указывали только на Артемуса, только на Джими, только на Орлу. А затем они разложили карты в виде корней, направленных только на Кайлу, только на Мору, только на Гвенллиан. Они стукнулись головами, положили карты друг на друга, рассмеялись над созданной ими же путаницей и ахнули, взглянув на порядок изображений. В итоге появилась история. Она была о людях, которые изменились, и людях которые их изменили. Гадание включало в себя все самые сочные фрагменты их жизней: когда Мора влюбилась в Артемуса; когда Джими ударила Кайлу; когда Орла тайно опустошила общий банковский счёт на веб-сайт для бизнеса, который до сих пор приносит деньги; когда Блу сбежала из дома и была возвращена назад копами; когда Персефона умерла.
Ветвь, что вела к Артемусу, была мрачной и гнилой, захламлённой мечами и страхом. Темнота в ней вела к стволу, соединяясь с чем-то зловещим, разлагающимся в корне, который принадлежал Гвенллиан. Очевидно, что эта темнота была тем, что убьёт всех, если они ничего не предпримут, хотя сказать точно что это, было невозможно. Женское ясновидение никогда не было способно проникнуть непосредственно на энергетическую линию, а эта темнота была сосредоточена именно там. В то же время выход из этой темноты существовал за пределами энергетической линии. Он казался многогранным, сомнительным и трудным. Хотя развязка была незамысловатой.
– Предполагается, что они должны работать вместе? – с сомнением в голосе поинтересовалась Кайла.
– Именно это здесь и сказано, – ответила Мора.
Джими потянулась к бутылке, но та оказалась пуста.
– А мы не можем просто сами с этим разобраться?
– Мы просто люди, – ответила Мора. – Обычные люди. Они особенные. Адам связан с энергетической линией. Ронан – грезящий. А Блу усиливает всё это.
– Богатенький Ричи – всего лишь человек, – заметила Орла.
– Да, и он собирается умереть.
Женщины снова рассматривали, покрытое таро пространство.
– Это значит, она ещё жива? – спросила Мора, постучав по карте на одной из ветвей – Королеве Мечей.
– Возможно, – пробурчала Кайла.
– Это значит, она собирается уехать? – поинтересовалась Орла, похлопывая другую карту и ссылаясь на другую «она».
– Возможно, – вздохнула Мора.
– Это значит, она собирается вернуться? – требовательно спросила Кайла, указывая на третью карту и имея в виду третью «она».
– Возможно, – завопила Гвенллиан, вскочив из-за стола. Она начала вращать руками в воздухе.
Ни одна из них не могла больше спокойно сидеть. Кайла отодвинула свой стул.
– Принесу ещё выпить.
Джими хмыкнула в знак согласия.
– Если это конец света, то почему бы и нет.
Когда другие вышли из-за стола, Мора осталась, глядя то на отравленную ветвь из карт Артемуса, то на самого Артемуса, сгорбившегося за ней. Случайные мужчины из мистических рощ больше не были в её вкусе. Но, тем не менее, она помнила, как любить Артемуса, и этот Артемус был сильно истощён.
– Артемус? – позвала она мягко.
Он не поднял голову.
Она коснулась пальцем его подбородка, он вздрогнул. Она наклонила его лицо так, чтобы смотреть на него глаза в глаза. Он никогда не стремился заполнять пространство словами, и всё ещё этого не делал. И выглядел так, будто никогда не стал говорить бы ни слова, если бы мог.
С тех пор, как они оба выбрались из пещеры, Мора не задавала ему вопросов ни о чём, что произошло за эти годы, пока они не виделись. Но теперь она спросила:
– Что с тобой произошло, что сделало тебя таким?
Он закрыл глаза.