ПРОЛОГ
Все тяжелее становилось на сердце у Эйллеан, уходящей прочь от Веньеца, в черноту ночного леса. Вся ее одежда — облегающие штаны, плащ с капюшоном, шарф, прикрывавший лицо, — была темной, неявного цвета: смеси сумеречно-серого и травянисто-зеленого. И только движение в темноте могло выдать Эйллеан излишне зоркому наблюдателю.
Она терпеть не могла сантиментов, и все же сейчас ее мучила неотвязная грусть.
Бротандуиве молча шел рядом с ней.
Чересчур рослый для эльфа, он был на целую голову выше Эйллеан и сложением больше напоминал человека. Эти черты довольно часто встречались у эльфов его клана. Волосы он стянул ремешком и укрыл под капюшоном, но несколько серебристых прядей все равно выбивались на высокий смуглый лоб. Вокруг больших янтарных глаз виднелись тонкие, едва различимые морщинки.
Эйллеан не просила Бротана отправиться с ней в это странное путешествие. И все же он сейчас был здесь.
Почти месяц они шли сюда из родных мест — тех мест, которые у людей назывались Край Эльфов. Преодолев Изломанный кряж и его восточные отроги, они добрались до озера, посреди которого располагалась твердыня Дармута. И ради чего? Чтобы принести щенка маджай-хи Лиишилу, внуку Эйллеан, которого она и видела-то только издалека.
Что это еще, как не глупость… Но Эйллеан отчего-то знала, что должна так поступить.
Теперь щенок был благополучно передан Куиринейне, дочери Эйллеан, а сама она шагала по лесу, рукой в перчатке отводя от лица ветки деревьев. Она соскучилась по зеленым лесам, где жил ее народ, и теперь настало время возвращаться домой.
Бротандуиве, точно так же как и Эйллеан, натянул на голову капюшон и замотал шарфом нижнюю половину лица. Впрочем, это ничего не меняло. Он точно так же скрывал свои чувства под бесстрастной маской. Быть может, виной тому был их возраст, а еще — десятилетия, прожитые в касте анмаглахков.
Бротандуиве был ненамного младше Эйллеан, а сама она жила на свете уже больше человеческого столетия. Эльфа в таком возрасте не назовут старым, скорее уж пожилым, но для жизни, отданной служению народу, это более чем почтенный срок. Анмаглахки редко доживают до таких лет.
— Зачем было так поступать, если теперь этот поступок не дает тебе покоя? — спросил наконец Бротандуиве. — Зачем было дарить Лиишилу щенка? Не в обычаях народа уводить маджай-хи за пределы наших лесов.
Как обычно, он сразу взял быка за рога, не тратя время на обходные пути. И как бы Эйллеан ни старалась скрыть свои чувства, Бротандуиве часто бывал слишком проницателен. Отчасти поэтому Эйллеан вскоре после рождения Лиишила решилась открыться ему.
— Я заходила в селение, где когда-то родилась, — тихо ответила она. — Там еще можно увидеть пару-тройку лиц, которые я помню с детства. В селении ощенилась самка маджай-хи, и вот этот щенок не играл со своими братьями и сестрами. Я взяла его на руки и…
— И теперь тебя терзают сомнения?
— Лиишил должен расти сильным… ничто не должно отвлекать его от обучения. Именно поэтому Куиринейна решила, что ее сын будет полукровкой, чужаком и для людей, и для народа. Я не хочу ослаблять его.
— Щенок его не ослабит.
Эйллеан чуть заметно поморщилась.
— Ты говоришь точь-в-точь как его мать, а Куиринейна, боюсь, слишком сильно любит мальчика.
— Так же, как ты слишком сильно любишь ее, — отозвался Бротандуиве.
Эйллеан остановилась.
— Ты невыносим!
Спутник одарил ее невозмутимым взглядом.
— Раздражение поможет побороть другие чувства. А тебе не дает покоя еще что-то.
— Мы действуем в темноте, — сказала она. — Куиринейна не может избежать опасностей, с которыми она вынуждена справляться в одиночку. Она выносила Лиишила и теперь обучает его, чтобы он убил Врага, о котором мы до сих пор ничего не знаем. Все, что у нас есть, — это страхи Вельмидревнего Отче и его маниакальное стремление уничтожить человечество. Я устала ждать того, чего мы не можем предвидеть.
Она помолчала немного, едва слышно фыркнула:
— Поэтому я принесла дочери щенка маджай-хи для ее сына… и не надо снова спрашивать, зачем я это сделала! Быть может, этот мой поступок хоть немного прояснит будущее, которое мы не в силах…
— Всякое бывает, — сказал Бротандуиве. Эйллеан запнулась, увидев, что в его глазах мелькнула искорка тепла, может быть даже нежности. И как только он всегда ухитряется выразить в двух словах именно то, что нужно… да еще с такой раздражающей легкостью?
Чувствам нет места в жизни анмаглахка. Чувства затуманивают разум, мешают Принять решение, когда надо действовать быстро и не рассуждая. Такова цена жизни во тьме и безмолвии — промедление означает смерть. И все-таки Бротандуиве неизменно удавалось задеть Эйллеан за живое.
Эйллеан заступила дорогу спутнику, и оба они остановились.
— Поклянись мне вот в чем: что бы ни произошло, какой бы ты ни получил приказ, ты всегда будешь защищать Куиринейну и ее мечты станут твоими мечтами. Поклянись, что все ее усилия не пропадут втуне!
Бротандуиве положил руку на плечо Эйллеан. Затем его ладонь легонько соскользнула вниз по ее руке.
— Клянусь, — прошептал он.
Своего нареченного супруга, отца Куиринейны, Эйллеан лишилась много лет назад. Смерть любимого глубоко ранила ее сердце, и она только чудом сумела выжить. Теперь она была уже слишком стара для подобных чувств, и все же…
Свободная рука Эйллеан легла на грудь Бротандуиве, пальцы стиснули ткань его куртки. И не разжимались до тех пор, пока он не накрыл ее ладонь своей.
Кто из живых существ — будь он даже анмаглахк — может поклясться, что никогда в жизни не поддавался безумным порывам сердца?
ГЛАВА 1
Малец сражался с пургой за каждый глоток воздуха и с каждым шагом проваливался по грудь в сугробы, выросшие на горной тропе. Жмурясь от пронизывающего ветра, пес неловко поджимал закоченевшие от холода лапы.
Шерсть Мальца и сложенное вчетверо одеяло, которым укутала его туловище Магьер, густо обросли инеем, и в глазах у пса мутилось, когда он слишком долго смотрел на выбеленное пургой небо. Справа отвесно уходила вниз бездонная, казалось, пропасть, слева высился горный пик, впиваясь вершиной в белую муть.
Вот уже три дня Малец вел своих спутников по горной тропе, и все эти три дня в лицо им хлестали ветер и снег. Это была уже третья снежная буря с тех пор, как они больше месяца назад вступили в пределы Изломанного кряжа. Карта, которую добыла в Соладране Винн, некоторое время помогала им отыскать дорогу, но, после того как Войнорды остались позади, проку от нее стало мало.
Мальцу довелось пересечь эти горы лишь единожды, тоже зимой и будучи еще щенком. Тогда его несла на руках Эйллеан, бабушка Лисила, а сопровождал их вероломный Бротандуиве. Теперь, много лет спустя, Малец старался не думать о том, что не оправдал доверия своих спутников.
Он не мог отыскать дорогу в Край Эльфов.
Малец прижал уши. Всякий раз, когда он их поднимал, внутрь тотчас набивались снежные хлопья и под череп точно вонзались ледяные иглы. Впрочем, даже эта боль не могла заглушить страх, терзавший Мальца. Этот страх лишь усиливался, когда пес оглядывался назад, на узкую тропу.
Там, шагах в десяти, брела вслед за ним невысокая фигурка, почти неразличимая в завихрениях метели. Это была Винн. Рядом с маленькой Хранительницей тяжело ступал навьюченный конь — то ли Толстик, то ли Фейка, — не различить в белой мути. Далеко позади них виднелось еще два смутных силуэта, и с ними неуклюже брел еще один конь.
И Малец, ожидая, когда спутники нагонят его, раз за разом задавал себе одни и те же три вопроса.
Почему Аойшенис-Ахарэ — Вельмидревний Отче — разжигает войны среди людей? Почему анмаглахки-отступники — в том числе мать и бабушка Лисила — создали самого Лисила, чтобы он убил врага, о котором они сами ничего не знали? И почему стихийные духи, сородичи Мальца, покинули его?
Прошло больше трех месяцев с тех пор, как Малец вместе с Магьер и Лисилом покинул Миишку. Каждый прожитый день и каждая пройденная миля приносили все больше вопросов, на которые он не мог ответить. Сначала он хотел только одного — найти Магьер и уберечь ее от власти готового к возвращению Врага. Лисил был его инструментом в достижении этой цели. А достичь ее было просто… по крайней мере, так ему казалось вначале. Быть может, жизнь во плоти прибавила ему наивности и притупила разум, ослабила то безмерное осознание всего сущего, которым Малец обладал, когда еще бестелесным пребывал в сообществе стихийных духов.
Винн приближалась, и ее смутный силуэт понемногу обретал ясные очертания. Рукой в варежке она держалась за шею Толстика. Ее капюшон был низко надвинут на лицо, шерстяное одеяло, повязанное поверх плаща, обросло намерзшим снегом. Обледеневший угол просмоленного холста, которым были прикрыты вьюки на спине Толстика, явственно похрустывал на ветру.
Маленькая Хранительница пошатнулась и рухнула.
Точнее, упала на колени в снег, но ее левая рука осталась все так же вытянута вверх, словно примерзла к шее Толстика. Веревка, которой было обмотано запястье Винн, уходила под холстину, прикрывавшую ношу коня. Одно только это и не давало Винн упасть ничком в снег. Девушка бессильно повисла на веревке, и Толстик протащил ее несколько шагов, пока не остановился, не выдержав прибавки веса.
Малец метнулся к ним, просунул морду внутрь обросшего инеем капюшона Винн. Он принялся лихорадочно облизывать лицо девушки, но Винн осталась безучастна, словно и не замечала его.
Ее большие карие глаза были обведены темными кругами, оливково-смуглое лицо неестественно побледнело. Съестные припасы были на исходе, и всю последнюю неделю путешественники жили впроголодь. Губы Винн, потрескавшиеся от мороза, едва заметно шевелились, но за воем ветра Малец не сумел разобрать ни слова.
Он уперся лбом в грудь девушки, толкнул ее вверх, Винн дернулась, нетвердо держась на ногах, и привалилась к ноге Толстика. Малец подпер ее плечом, не давая ей упасть снова.
— Вставай! — прозвучал хриплый голос. — Садись… в седло.
Магьер остановилась рядом с Толстиком, рукой в перчатке крепко сжимая поводья Фейки. Другой рукой придерживая на груди плащ, она переводила взгляд с Мальца на юную Хранительницу. Ее лицо, так же как и лицо Винн, беспощадно напомнило Мальцу о его провале.
Снег облепил черные локоны, выбивавшиеся из-под капюшона Магьер. Длинная замерзшая прядь наискось падала на лицо, но даже дыхание женщины, облачком вырывавшееся изо рта, не могло растопить этот лед. И глаза Магьер были непроглядно черны.
Ничем больше не проявляла себя ее дампирская натура. Зубы не заострились, не удлинились клыки, черты лица не исказила неистовая ярость. Одна только чернота в глазах говорила о том, что Магьер отчасти дала волю своей темной половине.
Каждое утро Малец видел, как она преображается, чтобы сохранить силы, чтобы заботиться о Лисиле и Винн. Каждый вечер, когда Магьер снова становилась собой, выглядела она все изможденнее, а наутро ей все труднее было проснуться. Лицо Магьер обветрилось, и Малец с тревогой поглядывал на красные пятна, горевшие на ее вечно бледных щеках.
Магьер бросила поводья Фейки и шагнула к Винн. Обеими руками она сгребла девушку за плащ. Та отчаянно замахала свободной рукой, пытаясь оттолкнуть руки Магьер.
— Нельзя… нельзя лишнее! — выкрикнула она, затем пошатнулась, и голос ее стал заметно слабее. — Я тяжелая… а Толстик и так… и так везет слишком много груза.
Магьер притянула Винн к себе, обняла, своим телом прикрывая хрупкую девушку от неистовой бури. С другой стороны к Толстику, утопая в снегу, пробрался мимо крутого склона еще один участник этого безнадежного похода.
Лисил боком прошел по скату, одной рукой опираясь о плечо Толстика. Его сапоги, доходившие почти до коленей, были целиком покрыты коркой смерзшегося снега. При каждом шаге белоснежный покров склона трескался и от ног Лисила отлетали ледышки. Пряди длинных белых волос хлестали Лисила по лицу, прилипая к растрескавшимся до крови губам. Он окинул долгим взглядом заснеженное ущелье, и его янтарные глаза гневно воззрились на Мальца.
В самые трудные времена Лисила поддерживало упорство. Однако, с тех пор как он обнаружил в родовой усыпальнице Дармута черепа своих отца и бабушки, всегдашнее это упорство превратилось в нечто иное.
Малец видел гибель тирана в воспоминаниях Магьер, а в воспоминаниях Лисила явственно ощутил, как клинок полукровки пронзил горло Дармута и ударился о позвонки шеи. С той самой минуты упорство Лисила стало слепой одержимостью, безудержной и безумной. Сколько ни предлагала Магьер повернуть назад и переждать зиму, все ее доводы разбивались о неистовую устремленность Лисила. И хотя полуэльф был так же измотан и обессилен, как и его спутники, именно его фанатический пыл до сих пор гнал их вперед.
Где-то в дорожных мешках на спине Фейки покоился, глубоко запрятанный, сундук с черепами. Там они и должны были оставаться до той минуты, когда Лисил вручит их своей матери. Куиринейна — Нейна — была жива и томилась в плену у собственных сородичей, ожидая спасения.
Если только спасители доживут до этой встречи.
— Хватит! — прокричал Лисил Мальцу, но в реве бури его голос прозвучал, словно издалека. — Найди укрытие… хоть что-нибудь, только бы спрятаться от ветра!
Малец развернулся, вгляделся в тропу, в белую круговерть метели. На миг, забывшись, он поставил торчком уши. В них тотчас набился снег, и голову пронзила боль.
Где же он найдет укрытие в этих безлюдных, смертоносных горах?
Узкая тропа тянулась вдоль крутого склона горы, переваливая через скальные выступы, которые торчали над сугробами, но за весь день Мальцу ни разу не довелось увидеть на пути хоть мало-мальски годное укрытие. Последнее такое место, где отряд останавливался на ночь, осталось в полудне позади. Они слишком измотаны, чтобы вернуться туда до темноты.
Напрягая онемевшие мускулы, Малец потрусил вверх по тропе. Он обогнул очередной выступ и остановился. В безжизненном этом краю он пытался учуять присутствие Духа, хоть откуда-нибудь… хоть какого-нибудь. Он касался стихий — Земля и выстывший Воздух, замерзшая Вода… но ни следа Огня, ни следа его собственного Духа. Малец воззвал к сородичам.
Услышьте меня… придите ко мне, за мной… вы… мне нужны.
Холод проникал в его плоть, холод камня, снега и вымороженной земли.
Ответа не было. Малец уже настолько отчаялся, что молчание сородичей ничего не прибавило к его отчаянию, и опять его дух вспыхнул жаркой мольбой.
Сколько же я должен умолять?
Он много раз повторял эти бесплодные попытки. Однажды, не так давно, Малец заметил, как Винн содрогнулась и судорожно сглотнула, и тогда он понял, что юная Хранительница ощутила его усилия. Умение Винн чувствовать, когда Малец пытается пообщаться — так она это называла — со своими сородичами, медленно, но неуклонно возрастало.
Он не говорил с ними с самой соладранской границы. Тогда он, охваченный гневом, отвернулся от собратьев — стихийных духов — и бросился на помощь крестьянам, убегавшим от солдат Дармута. После того как сородичи столько раз унижали и упрекали его, ни разу с тех пор, как отряд вошел в эти горы, они не откликнулись на его зов. Малец оглянулся на три человеческих силуэта — затерянные в реве снежной бури, они жались к более крупным силуэтам коней.
Я привел их сюда… и все они здесь погибнут!
Ветер, гулявший в высоте над невидимой горой, вдруг разразился тоскливым свистом. Этот звук завершился россыпью странного, отрывистого и пронзительного чириканья. Только этот ответ и получил Малец. Пес задрал голову, повернув морду на звук.
Пронзительно заржал конь, и, заглушая этот звук, раскатился глухой рокот, похожий на гром.
Заснеженный склон, который нависал над тропой, дрогнул и пополз, как живой. Малец на миг оцепенел.
А потом метнулся назад к тропе, пробиваясь через толщу снега к своим спутникам. С каждым прыжком в нем нарастала паника. Он почти добрался до цели, когда рокот вдруг превратился в оглушительный рев.
Лисил исчез под массой низвергающегося снега.
Лавина обрушилась на Толстика и прокатилась по нему; Фейка испуганно заржала и отпрянула в сторону. Толстика развернуло крупом к краю расселины, и, двигаясь, он задел Магьер. В тот же миг лавина накрыла их всей своей мощью, и Малец потерял из виду и Магьер, и Винн.
Ветер и грохот лавины заглушили вой Мальца. Шатаясь, он остановился на краю бурного снежного потока. Дважды пес пытался шагнуть вперед — и всякий раз вынужден был отпрыгнуть, чтобы стремительное движение лавины не уволокло его в пропасть.
Из недр потока в клубах снежной пыли показались голова и передние ноги Толстика. Казалось невозможным, что конь сумел устоять на ногах, и больше Малец не увидел никого. Толстик отчаянно бился на самом краю расселины, неистово мотая головой и молотя в глубоком снегу передними ногами, но никак не мог подтянуться наверх.
Движение лавины замедлилось, и Малец, не дожидаясь, пока она совсем остановится, прыгнул в толщу снега.
Он пробивался к коню, разгребая снег, пытаясь почуять хоть кого-нибудь, кого лавина не уволокла в пропасть. Нос его ткнулся во что-то плотное.
Малец учуял запах шерсти и промасленной кожи. По морде чиркнула железная бляха. Он вцепился челюстями в кожу, и тут снизу, из расселины, донесся крик:
— Магьер!
Это была Винн, каким-то чудом оставшаяся в живых. Каким именно — гадать сейчас было некогда, и Малец намертво вцепился в кожаный доспех, со всей силы потянув его на себя.
Из-под снега вынырнула рука в перчатке и цепко ухватила его за загривок.
Лапы Мальца скользили по засыпанным снегом камням, а он упрямо пятился, выволакивая Магьер, которая ухитрилась одной рукой и ногой зацепиться за край расселины. И не остановился до тех пор, пока женщина не смогла встать на колени.
— Лисил! — закричала Винн, и в голосе ее прозвенела отчаянная тревога.
Из глубокого снега на дальней стороне тропы выбрался Лисил, сжимая в обеих руках стилеты. Он как-то исхитрился отпрыгнуть к заснеженному склону и там зацепиться за скалы с помощью клинков.
Малец, обогнув Магьер, метнулся к самому краю расселины и заглянул вниз, в пропасть.
Задние ноги Толстика болтались в пустоте, а Винн цеплялась за тюки. Вся она, с ног до головы, была усыпана снегом. Веревка, которой запястье девушки было привязано к луке седла, лопнула, и Винн держалась за завязки тюков. Когда конь отчаянно брыкался, пытаясь найти на отвесном склоне скалы опору для ног, Винн раскачивалась вместе с ним. Глаза ее широко раскрылись при виде Мальца.
— Помоги мне! — крикнула она и попыталась подтянуться повыше.
Толстик тоненько заржал от ужаса, неуклонно сползая все дальше за край расселины. Его плечи и передние ноги глубже ушли в рыхлый сугроб. Снег вокруг него опять пришел в движение, комьями посыпался на голову и плечи Винн. Порыв ветра хлестнул девушку по лицу выбившимся краем просмоленного холста, и одна рука Винн соскользнула с тюков.
Малец, нагнулся ниже, клацнув челюстями, но дотянуться до девушки не смог.
— Лисил, пробирайся к Винн! — крикнула Магьер и, метнувшись к Толстику, ухватила его за недоуздок.
Лисил, однако, уже пробивался в другую сторону, к Фейке, которая застряла на краю лавины.
— Держитесь! — прокричал он. — Я сейчас.
Фейка жалобно ржала, пытаясь вырваться из снега, в который оказалась погружена по брюхо. Лисил ухватил поводья, рывком пригнул ее голову вниз и сунул руку под просмоленный холст, которым были прикрыты тюки. Выдернув что-то из-под холста, он опрометью бросился назад, к Магьер.
— Иду! — громко прокричал он.
В руках у него была извлеченная из ножен сабля Магьер. Добежав до женщины, полуэльф со всей силы, обеими руками воткнул клинок в снег. Магьер тотчас ухватилась за рукоять сабли, чтобы удержаться на месте. Ветер рвал с ее плеч одеяло.
Малец беспомощно воззрился вниз, на Винн, которая, выкашливая снег, нашаривала свободной рукой, за что бы ухватиться. Затем пес принялся ожесточенно разрывать снег вокруг живота Толстика, чтобы конь смог упереться ногами. Потом Толстик снова соскользнул ниже, и Малец едва успел отскочить прежде, чем увесистое копыто чуть не угодило ему в голову.
Винн отчаянно закричала, когда конь брюхом проехался по камням и промерзшей земле на краю тропы.
Лисил обхватил руками Магьер за талию, а она рывком притянула к себе воткнутую в снег саблю. Затем она закинула левую ногу на клинок и села, оказавшись по пояс в снегу. Опершись грудью о саблю, чтобы не заскользить к краю расселины, Магьер ухватила недоуздок Толстика с другой стороны. Рукоять сабли уперлась ей в грудь, прикрытую кожаным доспехом, когда передние копыта коня проскребли по краю тропы.
Частое дыхание Толстика вырывалось паром в лицо Магьер. Его обезумевшие глаза были широко раскрыты — и почти так же черны и бездонны, как у нее. Магьер вцепилась в недоуздок, из последних сил не давая коню соскользнуть в пропасть.
— Вытащи Винн, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
Слезы, которыми всегда сопровождалось ее превращение, едва успели доползти до щек, как их сорвал ветер. Губы Магьер приоткрылись, лицо исказилось в оскале, обнажившем острые зубы и удлинившиеся клыки.
Дампирская натура Магьер вошла в полную силу, и женщина рывком дернула к себе недоуздок. Пугающее скольжение коня вглубь расселины прекратилось.
Лисил выпустил Магьер и попытался встать. Тут же сабля, уткнувшаяся в грудь женщины, начала сгибаться. Полуэльф поспешно опустился в снег, уперся коленями и одной рукой обхватил Магьер сзади, поперек груди.
— Лезь наверх! — крикнул он. — Винн, постарайся залезть наверх!
Малец залаял на Винн, разгребая лапами снег на краю расселины. Юная Хранительница испуганно глянула на него.
— Лезь наверх! — снова прокричал Лисил. Малец гавкнул один раз, что означало «да».
Винн ухватилась за ближайшую к ней завязку, подтянулась, упершись ногой в сапожке в круп Толстика. Конь опять брыкнул, ударив ногами о скальный склон, и веревка, которую Винн сжимала другой рукой, с треском лопнула.
Девушку заболтало на ветру, точно кисточку на щегольской шапке, и перебросило через спину коня. Головой она ударилась о скалу чуть ниже того места, где стоял Малец. Рука, которой Винн все еще цеплялась за другую веревку, обмякла.
Малец прыгнул.
Его когтистая лапа уперлась в бок Толстика. Он с силой сомкнул челюсти на запястье Винн и тут же ощутил во рту вкус ее крови, просочившейся сквозь перчатки. Винн пронзительно закричала от боли, и Толстик так же пронзительно заржал.
Лапа, которой Малец упирался в бок коня, начала соскальзывать.
Что-то тяжелое обрушилось сзади на пса, навалилось, прижало к краю расселины.
Малец услыхал неровное, хриплое дыхание Лисила — и в тот же миг ощутил, как под его зубами лопается ткань перчатки, а с ней и кожа на запястье Винн. Лисил, извиваясь всем телом, дернул Мальца на себя. Крупное тело пса с усилием двинулось назад, и вот уже его передние лапы снова упирались в снег, покрывавший тропу.
Перегнувшись через край расселины, Лисил ухватился за плащ Винн и потащил ее вверх. Но даже когда девушка уже лежала рядом с ними в размолотом снегу и рыдала от боли, пес, оцепеневший от ужаса, никак не мог себя заставить выпустить ее запястье.
— Отпусти! — рявкнул Лисил.
Малец разжал зубы, и Винн откатилась от него, свернулась клубком, хватаясь за окровавленное запястье.
— Отпусти! — снова крикнул Лисил.
Но смотрел он не на Мальца, и тогда пес стремительно вскинул голову.
В руках Магьер остались только поводья Толстика. Отчаянно брыкаясь, конь висел на недоуздке. Сквозь стиснутые зубы Магьер вырвалось отчаянное рычание, лишь отдаленно напоминавшее внятную речь:
— Не… не хочу больше… терять!
Лопнул один повод.
Конь рывком соскользнул еще ниже в пропасть. Магьер навалилась всем телом на саблю, и под ее тяжестью клинок резко нагнулся вперед. Толстик отчаянно дергался, извивался, перекатываясь по отвесному склону расселины, и вот уже сабля под Магьер плашмя распласталась в снегу.
Пытаясь удержаться на выступе, Магьер вспахала ногами снег, но оставшийся повод не выпустила. И неумолимо соскальзывала к пропасти.
— Да отпусти же, прах тебя забери! — закричал Лисил и вскочил, расшвыривая рыхлый снег.
Малец стремительно прыгнул к Магьер. Челюсти его сомкнулись на туго натянутом ремне. Повод лопнул. Прежде чем Малец успел разжать зубы и выпустить обрывок повода, его рывком развернуло к пропасти.
Ослепительная белизна вспыхнула перед глазами пса… белизна закаченных от ужаса глаз Толстика, исчезавшего за краем расселины… белизна снега, который швырнуло в морду обреченного коня… белизна метельной круговерти внизу, в жадном зеве пропасти.
Чья-то крепкая рука ухватила Мальца за заднюю лапу, рывком дернула назад, потом уже две руки обхватили его поперек туловища, сомкнулись в стальном объятии.
Из пропасти не донеслось ни звука… или, может быть, все заглушил вой ветра.
Крепко стиснутый руками Магьер, Малец услышал, как из ее груди рвется странный звук, похожий на глухое сдавленное рычание… или рыдание. Пес горестно зарычал в ответ, заворочался, тычась мордой в ее шею.
Высоко над ними, где-то над вершиной горы, свистнул ветер. Свистнул раз, другой, третий, отрывисто и резко. Затем троекратный свист повторился.
Пес мгновенно навострил уши и больше не прижимал их, хотя ветер нещадно вонзал в голову ледяные иглы.
Он хотел дать Магьер хоть минутку, чтобы оплакать Толстика. Захрустели по снегу шаги, и Малец, вывернув голову, увидел Лисила, который почти волок Винн. Полуэльф опустил Хранительницу на снег рядом с Магьер.
Малец вывернулся из рук черноволосой женщины. Лавина отчасти обнажила склон горы, которая нависала над тропой. Малец вскарабкался чуть повыше и прислушался.
Этот звук, этот свист с вершины горы… так не мог свистеть ветер.
Пес надолго замер, гадая, не почудилось ли ему, и вот…
Снова тот же тройной, резкий, одинаковой протяженности свист.
Снежная буря, которая бушевала в горах, никак не могла издать такой звук, тем более дважды. Неужели сородичи все же откликнулись на его мольбы?
Малец с громким воем спрыгнул, точнее говоря, кубарем скатился на тропу. Когда Лисил поднял глаза, пес развернулся, взобрался на два ярда вверх по склону горы и громко гавкнул. Нужно, чтобы спутники последовали за ним.
Лисил непонимающе уставился на него. Однако, когда свист повторился, полуэльф поднял взгляд выше, на горы. Оступаясь в глубоком снегу, он бросился к Фейке и принялся сдирать с нее тюки, крикнув Магьер:
— Возьми Винн и ступай за Мальцом!
Вначале Магьер не шелохнулась. Глаза ее все еще были залиты чернотой, между приоткрытых губ по-прежнему блестели оскаленные клыки. Перекатившись, она встала на четвереньки и жадно оглядела гору, точно волк, который высматривает сотоварищей по стае. Взгляд ее черных глаз отыскал Мальца, и она резко повернула голову к юной Хранительнице, которая так и лежала, свернувшись клубочком, в снегу.
Магьер взвалила Винн на плечо и встала. Упираясь одной рукой в каменистый склон горы, с которого лавина сорвала часть снежного покрова, она сделала шаг наверх.
Лисил шлепнул по крупу освобожденную от груза Фейку, направляя лошадь назад по тропе, которой они шли сюда. Последовать за ними Фейка не сможет. Полуэльф двинулся вслед за Магьер, прихватив с собой столько мешков, сколько мог унести.
Малец карабкался вверх.
Магьер, даже при всех ее сверхчеловеческих способностях дампира, уже на пределе сил. Винн ранена, быть может, даже покалечена Мальцом, которому пришлось зубами вытаскивать ее из пропасти. Даже Лисил давно уже перестал подгонять спутников. Пса внезапно охватили сомнения.
Вот уже месяц идут они по этим безлюдным горам, и за все время ни разу Малец не ощутил ни зова, ни даже касания своих сородичей. Отчего это вдруг они решили прийти к нему на помощь таким странным образом?
Все больше подозрений вызывали теперь у него и таинственный зов, и то, что ждало их на вершине горы. Чем больше пес размышлял об этом, перепрыгивая с камня на камень, тем сильнее становились его сомнения.
Но разве у него есть выбор? Либо он отыщет укрытие, либо его спутники и подопечные погибнут.
