ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ
Хочу выразить благодарность всем, кто в этом крестовом походе вступил в наши ряды. Роман – предприятие колоссальное, и каждый новый эпизод кажется сложнее, чем предыдущий. Благодарю всех тех, кто помогал нам в нашем нелегком странствии, а особенно нашего потрясающего агента, Ховарда Морхаима, поистине удивительного редактора Аннет Поллерт, а также семейство Саймон и Шустер, включая Бетани Бак, Мару Анастас, Пола Кричтона, Тарин Росаду, Бесс Расуэлл, Венессу Уильямс, Сэмми Юэн, Майка Розамилиа, Кэтрин Девендорф, Карен Шерман и Стеси Сэкал. Gracias Лоренсу Шимелу, который помог нам в испанском; все возможные ошибки относятся на наш счет. Выражаю свою глубочайшую благодарность и любовь моей дорогой подруге Дебби, товарищу по оружию и соавтору, а также ее мужу, доктору Скотту Виге, который не дал нам сойти с ума. Большое спасибо Кэти Меник и Кейт Маккин, также входящим в нашу литературную группу. Спасибо моей семье, а также Ричарду Дину Андерсону, который играл главную роль в моем любимом шоу. И besitos[1] моим юным разбойницам, Пэм Эскобедо, Эмми Шрикер и Бет Хоган.
Н. X.
Как много людей помогло нам в том, чтобы «Крестовый поход» вышел в свет, и их неустанные усилия доказали, что мы сделали все, что могли! Я бы хотела выразить особую благодарность Ховарду Морхаиму, прекрасному агенту, и Аннет Поллерт, удивительному редактору, за их энтузиазм и поддержку. Спасибо и Нэнси, прекраснейшей помощнице и сотруднице, о такой можно только мечтать. Благодарю также Белль Холдер за ее энергию и поддержку. Хотелось бы поблагодарить еще моего мужа Скотта, мою мать Барбару и моих подруг Каллиопу, Джульетту и Энн. Я всегда готова биться с вампирами рядом с вами, только позовите!
Д. В.
КНИГА ПЕРВАЯ
АИД
В ночи неизреченной,
Сжигаема любовью и тоскою –
О, жребий мой блаженный! –
Я вышла стороною,
Когда мой дом исполнился покоя[2]
Сан-Хуан де ла Крус,[3] мистик шестнадцатого века из Саламанки
ГЛАВА 1
Тысячелетия злые силы исподтишка, оставаясь в тени, дурачили человечество, убеждая его в том, что их не существует. Но потом, в один прекрасный день… перестали. Настало роковое утро, когда самые завзятые скептики превратились в истово верующих. И снова никто не чувствовал себя в безопасности.
Никто не знает, зачем они объявились. Почему в самом начале двадцать первого века, чтобы открыться миру, они выбрали Валентинов день. Кое-кто говорит, что тут попахивает концом света. Другие считают, что им просто надоело прятаться.
Мне было двенадцать лет, когда на экранах телевизоров в первый раз появился Соломон, главарь вампиров и, весело скаля клыки, принялся всем нам лгать. И через год, когда мне уже исполнилось тринадцать, разразилась война. А в пятнадцать лет, когда Соединенные Штаты заключили перемирие (а на самом деле войну мы проиграли), начался кошмар.
И даже после этого мало кто из нас мог заставить себя произнести слово «вампир». Как будто, признав их существование, мы неизбежно станем верить и в инопланетян, и в противоправительственные заговоры. В ведьм и в оборотней… во всякую нечисть, которая может всех нас уничтожить. Потому что уничтожить нас легко. Мы потеряли нечто ценное – веру в то, что все будет хорошо, что бы там ни было. Потому что хорошо никогда не было… и мало кто верит, что будет.
Те из нас, кто поклялся несмотря ни на что не оставлять надежды, называли вампиров Проклятыми. Мы узнали, что этим словом их издавна называли немногие, кто знал об их существовании, но своим знанием ни с кем не делился. Но проклятыми на самом деле были не вампиры, а мы. Они соблазнили нас своими чарующими улыбками и разговорами о мирном сосуществовании и бессмертии, мы ничего не понимали даже когда они начали против нас открытую войну. Они захотели превратить нас в рабов, чтобы никто уже не мешал им пить нашу кровь.
Сейчас мне почти восемнадцать, и я знаю о себе то, чего никогда не узнала бы, живи я жизнью, какой живут обычные люди.
Но я живу другой жизнью, в ней нет ничего, чтобы она могла называться обыкновенной.
Ничего.
В ней все необыкновенное, включая и меня тоже.
Из дневника Дженн Лейтнер, обнаруженного в золе после пожара
Городок Куэвас, Испания
Отряд Саламанка: Дженн и Антонио, Скай и Холгар, Эрико и Джеми
Едва село солнце, а Дженн Лейтнер уже была окружена опасностями и смертельными ловушками.
«Это западня», – подумала она.
Небо лизали языки пламени; в воздухе клубился густой дым, трудно было дышать. Дженн изо всех сил старалась не кашлять, боясь, что этим может обнаружить себя. Темно-рыжие распущенные волосы падали на глаза и мешали смотреть; на четвереньках она выбралась из-под крытой красной черепицей крыши средневековой церкви, и крыша рухнула, подняв тучу раскаленных искр. Куски черепицы, камня и горящего дерева взлетели к окровавленной луне и снова, словно осколки гранаты, попадали на землю. Она закрыла голову руками и, оттолкнувшись носками ботинок, рывком продвинулась вперед и вдруг крякнула, когда большой и объятый пламенем кусок дерева с шипением упал ей на спину. Боль пронизала все ее существо, и стоило больших усилий не закричать. До крови закусив губу, Дженн принялась кататься по земле, чтобы сбить пламя.
Находившийся рядом Антонио де ла Крус предостерегающе зашипел. Запах крови может привлечь вампиров, охотиться на которых они были посланы; теперь, кажется, вампиры сами охотились за ними. В детстве бабушка рассказывала Дженн о том, что акула на расстоянии полумили чувствует в воде каплю крови. С тех пор она в море не купалась. А Проклятые чувствуют запах крови больше чем за милю. От акулы можно спастись, надо просто выйти из воды. А с Проклятыми такой номер не пройдет. Планету покинуть невозможно. Ты на ней словно в ловушке.
«Вот и мы сейчас в ловушке».
Антонио испытующе смотрел на нее глубоко посаженными испанскими глазами. Дженн бодро вскинула голову: все, мол, в порядке, можно двигаться дальше. У нее не было времени рыться в карманах куртки, искать чесночную мазь, отбивающую запах крови. Оставалась надежда, что вонь пылающих зданий и сгорающих в них тел надолго перекроет его и даст возможность ускользнуть.
По ту сторону церкви пылали дубы, с треском лопались желуди, как клочки бумажных салфеток, вспыхивали листья. Дым застилал ночное чернильное небо, свет луны едва пробивался сквозь него, но адские отсветы пламени отмечали каждое движение Дженн и Антонио. Если к этому прибавить кровоточащую губу Дженн, то они представляли собой легкую добычу для свирепых чудовищ, вознамерившихся уничтожить деревню до последнего жителя.
Антонио внезапно остановился и предостерегающе поднял руку. Она внимательно смотрела на него, ожидая, что будет дальше. Непокорные пряди черных волос выбились из-под его вязаной шапочки; густые брови слегка приподнялись, челюсти были крепко сжаты. Как и она, он был одет во все черное: черный свитер, черные штаны с черными наколенниками и черные кожаные ботинки; сейчас все это было перепачкано пеплом. В левом ухе сверкнул рубинами маленький крестик. «Подарок», – ответил он, когда она спросила об этом крестике. Лицо его при этом омрачилось, и она поняла, что больше он ей ничего не скажет. Антонио был для нее загадкой, разгадывать которую было так же увлекательно, как и разглядывать резкие черты его лица.
Он сосредоточенно к чему-то прислушивался. Но Дженн слышала только треск пламени и душераздирающие крики жителей деревни, доносящиеся из окружающих домов и административных зданий. Теперь она не видела ничего, кроме испачканных сажей лица и руки Антонио; она напряглась, готовая в любую секунду снова двигаться вперед, но он опустил руку. Никак не унять дрожи во всем теле. А тут еще кровь и боль. Вот бы кто другой вместо них взял на себя эту работу спасателей!
Но где-то в темноте скрываются Проклятые, они наблюдают за ними. Она представила себе, как они на нее смотрят, и почти слышала их злорадный смех, сотрясающий едкий воздух.
В этой заполненной дымом преисподней друг друга выслеживали трое вампиров и шестеро охотников. «Ах, если бы остальные охотники остались живы! Если бы они спаслись из горящей церкви».
«Не думай сейчас об этом. Вообще ни о чем не думай. Жди. Наблюдай».
Куэвас, небольшой испанский городишко, находящийся в паре часов от их дома, уже много недель подвергался террору со стороны группы вампиров, и мэр города умолял о помощи. Дженн входила в состав одной из групп профессиональных охотников на вампиров, которых называли «саламанкийцами». Они были выпускниками Академии, где готовили профессионалов для борьбы с Проклятыми. Дженн входила в состав старинного, существующего уже много столетий университета Саламанки. Отец Хуан, их наставник и учитель, послал их в Куэвас, чтобы избавить его жителей от Проклятых.
А вышло так, что не охотники ловят вампиров, а те охотятся за охотниками, словно Проклятые заранее знали об их приходе и сами заманили их сюда. «Интересно, – думала Дженн, – откуда. Отец Хуан всегда посылал отряд на операцию, соблюдая строжайшую тайну. Неужели в университете есть предатель? Или кто-нибудь из жителей Куэвас предал их?»
«А так ли уж безупречен Устав охотника, где всех вампиров стригут под одну гребенку?»
«Ни о чем не думай».
Добравшись до городка уже под вечер, Дженн, Антонио и другие охотники остановились в лесу и скрытно пробрались в церковь, где стали ждать, предаваясь медитации, молитвам и готовясь к будущей схватке. Вампиры появились с приближением сумерек и буквально в мгновение ока – передвигались они быстрей, чем их способен был видеть обычный человек, – подожгли каменные развалины «кастилло» – старинного замка, кирпичные здания магазинов на расположенной неподалеку площади и несколько современных административных зданий из стекла и стали. Украшающие площадь ряды цветочных урн с розовыми и белыми геранями лопались, как бенгальские огни, окна трескались и разлетались вдребезги, завывали автомобильные сирены сигнализации, и всюду, всюду с ревом и треском лизали воздух языки пламени.
Всего за два коротких месяца совместной охоты саламанкийцы успели повоевать с куда большими по численности отрядами вампиров, однажды против них было одиннадцать Проклятых, но они были совсем недавно «обращены», так сказать, новички. Чем моложе кровосос, тем легче его одолеть, он еще не совсем привык к своим новым способностям… или слабостям.
Что касается старых и опытных вампиров, таких, как эти трое, что таились сейчас в темноте, можно было только надеяться, что они еще не сталкивались с охотниками. Что они настолько привыкли зверским образом убивать беззащитных, что недооценивают тех, кто знает, как с ними обращаться.
Но Проклятые из Куэваса ударили первыми, а это означало, что они знали, на что способны охотники. Почуяв запах дыма, Дженн и другие саламанкийцы едва успели вывести из состояния медитации сидевшего за алтарем Антонио и выбраться наружу.
И теперь они уязвимы, беззащитны. И…
Дженн заморгала глазами. Антонио рядом не было. Сердце ее забилось от страха, она похолодела и не знала, что делать. Прямо перед ней, весь охваченный пламенем, содрогнулся дуб, огромная ветка с треском отломилась от ствола и упала в грязь.
«Он бросил меня здесь, – подумала она. – О господи».
«Дыши», – напомнила она себе, но как только сделала вдох, легкие ее наполнились дымом, она зажала ладонью рот, потеряла равновесие и, отчаянно кашляя, упала в грязь. Ушибленная спина невыносимо болела; теперь девушку можно брать голыми руками. Тем более что она одна.
«Антонио, где ты? – мысленно вопрошала она. – Как ты мог покинуть меня?»
Слезы из глаз потекли ручьем. Дженн яростно помотала головой. Надо торопиться. Если не двигаться, она умрет ужасной смертью. Дженн видела, как вампиры убивают людей. Но она не позволит сделать с собой то же самое. Или позволит?
«Не думай. Шевелись, двигайся».
Ногти Дженн вонзились в землю, она заставила себя подняться. Стараясь двигаться, как ее учили, в стиле коммандос, она стала пробираться вперед, забирая влево, как вдруг от дуба отломилась еще одна ветка и, как пылающее копье, полетела прямо на нее. Она едва успела увернуться. Сначала надо выбраться подальше от горящих зданий и деревьев, а потом уже думать о том, чтобы вступать в бой.
Вдруг послышался звук, похожий на шелест воздуха в листьях, Дженн мгновенно перекатилась влево, и туда, где она только что лежала, спиной о землю, шмякнулся вампир. Его водянисто-голубые глаза на мертвом лице, похожем на маску, были широко раскрыты, и изо рта воняло гнилой кровью. Ей показалось, что он со стоном произнес какое-то слово, возможно, имя.
Потом неожиданно вампир рассыпался в прах, и горячий ветер понес прах вдоль по улице.
«Одним меньше», – подумала она, закрывая рот и нос, чтобы ненароком не нанюхаться вампирских останков.
Некогда, увидев подобное в первый раз в жизни, Дженн целый час молчала, не могла говорить. А теперь не в силах сдержать на губах торжествующей улыбки.
Она с трудом поднялась на ноги; Антонио стоял совсем рядом, глаза его сияли, пальцы все еще сжимали кол, убивший вампира. Он смотрел на нее сверху вниз: еще бы – шесть футов ростом, а она всего пять футов и пять дюймов! Она протянула руку и дотронулась до него, но вдруг леденящий кровь в жилах крик сотряс ночной воздух, и она помчалась на этот крик, ожидая, что Антонио сделает то же самое. Но вдруг какая-то сила отшвырнула его в сторону, и он упал на кучу пылающих веток и листьев.
– Антонио! – вскрикнула она и, резко развернувшись, приняла бойцовскую стойку лицом к лицу с вампиром, который бросил Антонио так же легко, как швыряют монету на стойку бара.
Проклятый был высокого роста и толстый, он скалился, и клыки его отсвечивали в зареве огня. Лицо его было все в крови. У нее забилось сердце, но она приказала себе не думать сейчас о том, скольких жителей убил этот кровосос.
Из висящего на поясе колчана Дженн быстро выхватила кол и, сжав его в правой руке, отодрала застежку-липучку левой, чтобы достать крест. Ей отчаянно хотелось оглянуться и посмотреть на Антонио, но она побоялась.
Вампир презрительно усмехнулся.
– Pobrecita![4] – прорычал он на испанском с сильным астурийским акцентом. – Я слышу, как бьется твое испуганное сердечко. Как кролик, попавший в силок.
Он полоснул ее по щеке ногтями, больше похожими на звериные когти, и мгновенно отпрыгнул назад. Дженн чувствовала, как кровь побежала у нее по щеке, горячая и липкая, и только потом ощутила острую боль.
Дженн осторожно обошла вокруг него. «Я – охотник», – напомнила она себе, но пальцы, обхватившие кол, заметно дрожали, и он, конечно, видел это. Если он атакует сейчас, она, скорее всего, не успеет отразить нападение. В Академии ее обучили приемам предугадывать и предвосхищать движения вампира даже тогда, когда ты не видишь их. Эти Проклятые так быстро двигаются. Отец Хуан говорил, что быстрей, чем человек грешит. Еще он говорил, что они могут убить тебя, а ты об этом и не узнаешь, но если ты не трус и человек добродетельный, ангелы в песне расскажут тебе об этом.
«А я трусиха».
Она глубоко вздохнула и слегка повернула голову в сторону. Следить за ним лучше всего, не глядя на него прямо. Движения противника наиболее эффективно ловятся краем глаза. Ее обучили этому в академии, и это умение уже не раз спасало ей жизнь. Может быть, спасет и сейчас.
Но, может быть, и нет.
Вампир оставался видимым, он выжидал, но, скорей всего, просто играл с ней, как кошка с мышью. Некоторые вампиры были матадорами и из танца смерти создавали целый ритуал. Для других охота была лишь средством, а цель одна – добраться до свежей человеческой кровушки, которую качает живое сердце.
Краем глаза Дженн заметила в полумраке какое-то движение. Она постаралась никак не показать, что видит, как к вампиру крадется другой охотник, сама Эрико Сакамото, в хрупком телосложении которой трудно было предположить наличие огромной силы. Как Дженн и Антонио, она была во всем темном – свитер с высоким воротом, кожаные штаны и высокие, до половины икр, ботинки на толстой подошве. Короткие густые волосы придавали ей вид первобытного воина. На скуластом, покрытом золотистым пушком лице виднелись свежие полосы сажи.
Звуки, которые могли выдать ее приближение, тонули в треске огня. Эрико поймала взгляд Дженн, и та стала сдвигаться вправо, чтобы вампир оказался как раз между ними.
– Охотники, ишь ты… jovenes…[5] Плюнуть да растереть, – продолжал тем временем рычать Проклятый.
– Попробуй… это я тебя сейчас в порошок сотру, – проворчала Дженн, стараясь удерживать на себе внимание вампира.
Она старалась смотреть не в глаза ему, а на клыки, иначе он мог одурманить ее гипнозом. Это одно из первых правил выживания – уметь избежать гипнотического взгляда вампира, превращающего жертву в покорное ему существо.
– Лучше помолись, кому ты там молишься, – продолжила она. – Тебе конец.
Вампир ухмыльнулся и подвинулся ближе; по всему, он не подозревал, что сзади к нему приближается еще один охотник с колом наготове. Запах крови Дженн перебивал более тонкие запахи неповрежденной человеческой плоти.
– Это вам, смертным, надо молиться, – отозвался он, – это вы должны умолять своего Боженьку, чтобы он спас вас. Любой дурак знает, что эти ваши молитвы без толку.
– Неужто? – спросила Дженн, чувствуя, как по щеке течет кровь.
Вампир смотрел на ее щеку такими алчными глазами, будто несколько лет не пробовал человеческой крови.
– Вот тебе и «неужто», – ответил он.
Эрико держала дистанцию. «Она использует меня как живца!» – с ужасом подумала Дженн.
Она попятилась, и вампир сделал вид, что шагнул за ней. Ладони ее были липкие от пота, еще бы – такая жара, да и страх тоже, и руки уже не так крепко сжимали кол! Она пошевелила пальцами. Вампир тихонько заржал.
Дженн сделала еще шаг назад, и под подошвой что-то громко хрустнуло. Взлетел сноп искр, и сердце ее замерло. А если это Антонио?
Она не удержалась и посмотрела вниз. Это всего лишь ветка. Вампир зашипел и сделал прыжок.
– Нет! – громко взвизгнула Дженн, падая на спину.
Вампир оседлал ее, глаза его горели вожделением: сейчас он глотнет свежей крови. Увидев хищно торчащие длинные кривые клыки, она замахала руками, мгновенно позабыв все, чему ее учили, все приемы обороны, которые могли бы ее спасти. Изо рта его так и несло кровью; не помня себя, она заплакала.
«Антонио».
И вдруг Проклятый куда-то пропал. Дженн встала на четвереньки: кажется, она потеряла крест. Оказывается, Эрико бросилась на вампира, рванула его на себя, подняв на ноги, вскочила ему на спину, обвив своими ногами его бедра, вцепилась пальцами в горло, стараясь закинуть голову назад, а он безуспешно отбивался. Вот он зашипел и схватил ее за лодыжки, пытаясь сбросить с себя.
– Дженн, коли его! – закричала Эрико. – Ну!
Дженн заморгала. Она сделала два шага вперед и вдруг буквально на какую-то долю секунды остановилась. Остановилась – и все.
Она больше не видела ни Эрико, ни вампира. Слишком быстро они двигались, чтобы уследить за ними взглядом. Она ринулась вперед, тщетно тыча колом в воздух. Она успевала заметить, как некие вспышки, лишь мелькающие размытые пятна, попасть в которые было невозможно. Дженн почти выдохлась, но продолжала вертеться и наносить удары в пустоту, лихорадочно размышляя, что предпринять. Если Эрико погибнет, вина падет на ее голову.
Вдруг она снова увидела их. Вампир стоял на коленях, а Эрико за его спиной, и пальцы ее все еще держали его за горло. Дженн побежала к ним, чтобы пронзить его колом, но Эрико с яростной улыбкой рванула на себя его голову и оторвала ее прочь. Обезглавленное тело все еще сохраняло форму. Эрико швырнула голову в подступающий огонь. На такое Дженн не способна, этакой сверхчеловеческой силой обладает только Эрико.
– Ну вот, чьи-то молитвы оказались не без толку, – сказала Эрико, тяжело дыша и глядя, как распадается в прах тело врага.
Потом рысцой направилась к разрушающейся каменной стене, ограждающей церковное кладбище с северной стороны.
– Давай-ка шевелись, уходим отсюда.
Дженн оглянулась и посмотрела туда, где в последний раз видела Антонио, но там никого не было. Она подбежала ближе, и снова ее охватил жуткий страх. Он просто исчез. Он не бросил их, он не мог так просто взять и уйти.
– Антонио! – закричала она. – Подожди, Эрико. Антонио!
– Si, – отозвался он. – Si, Дженн.
Антонио пробился сквозь горящий в нескольких ярдах кустарник, от его опаленной одежды тянулся неровный шлейф дыма. Руки его почернели и шелушились.
Дженн побежала к нему и неуверенно остановилась перед ним, напуганная и смущенная своими сомнениями.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
Он угрюмо кивнул.
– Ничего страшного, пройдет.
Ее начало трясти.
– Я очень за тебя испугалась. Я думала…
Она замолчала. Неважно, что она думала. Главное, он жив и снова с ними.
– Ты же не думала, что я тебя брошу? – спросил Антонио, напряженно глядя на нее и погладив ладонью ей щеку. – Я шел, чтобы помочь вам с Эрико.
Вдруг глаза его, в которых светилась нежность, погасли, и в них осталось одно отчаяние. Он хорошо прятал его… впрочем, если внимательно присмотреться, все было видно, а она смотрела более чем внимательно. В его глазах застыла некая тень, какая-то глубокая рана мучила его, но он отказывался поделиться с ней своей болью.
Тут была некая темная тайна.
Слезы навернулись ей на глаза. Дженн любила Антонио, она хотела ему доверять во всем. Но доверять нельзя было никому, она усвоила это, когда два года назад переступила порог университета. Ей пришлось научиться не верить своим глазам, не доверять разуму и даже сердцу. Всякий раз, когда она об этом забывала, только чудом избегала смерти.
– Ay, no, – прошептал Антонио, глядя ей в глаза. – Я никогда тебя не брошу.
Большим пальцем Антонио погладил ее по щеке, и она закрыла глаза, отдаваясь ласке. Как приятно бархатное прикосновение его загрубевшего пальца! Губы его прижались к ее губам, она всхлипнула и ответила на поцелуй. Закинула руки ему за шею и прижалась к нему всем телом. Губы его, такие мягкие, нежные, их вкус смешивается с металлическим вкусом крови во рту.
Дженн прижалась к Антонио и тихонько заскулила, ей хотелось еще. И вдруг он пропал.
Дженн открыла глаза и увидела, что Антонио стоит в нескольких ярдах, весь съежился, глаза горят дьявольским огнем, изо рта торчат клыки. Эрико подбежала к Дженн, сжимая в руке кол. Один меткий бросок – и он мертв.
– Estoy bien![6] – хрипло прорычал Антонио.
Он вытер с губ что-то темное и руку вытер о штаны.
Это была ее кровь.
– Все в порядке, Эрико, – повторил он по-английски.
Его глубокий голос всегда приводил Дженн в трепет, но она сама не могла понять, был ли то трепет страха или желания. Иногда, когда они целовались, она забывала, правда, только на минуту, все, что разделяло их.
Антонио был вампиром.
Она заставила себя хорошенько всмотреться в его лицо: сверкающие зубы, голодный, жестокий огонь в глазах, весь перекосился, пытаясь преодолеть жажду крови. Явно не хочет, чтобы она видела это, но ей это необходимо. Нужно всегда помнить об этом, чтобы защититься от роковых последствий самой и защитить его.
Некоторые вампиры утверждают, что они способны контролировать свои желания, но Антонио де ла Крус – единственный в ее жизни, кому это хорошо удается. Годы медитации, учебы и молитвы дали ему необходимые для этого силы. Во всяком случае, так он утверждает.
Но в глубине души Дженн понимала, что каждая минута, проведенная с ней, подрывает эти его силы. Когда-нибудь он не выдержит, и ей придется убить его. Если получится. Или это сделает другой охотник. Эрико, например. Или Джеми…
– Прекрасно, – сказала Эрико. – Одним меньше.
Но кол в руках она сжимала все так же крепко. Мускулистая и маленькая, Эрико была на пару лет моложе и на пару дюймов ниже ростом, чем Дженн. Когда два месяца назад они закончили академию, Эрико единственная из класса была избрана для того, чтобы вручить ей священный эликсир, наделяющий человека невероятной силой и способностью передвигаться с поразительной скоростью. Этот эликсир так трудно изготовить, что его всегда хватало только на Великого Охотника. Командира отряда.
– Антонио тоже убил одного, – сказала Дженн.
Эрико подняла брови, бросила взгляд на Антонио, и он кивнул. Лицо его снова приняло обычный вид.
– Всего было трое, так, что ли? Значит, почти справились.
– Это нам так сказали, что трое, – подала голос Дженн, все еще не в силах избавиться от напряжения.
Она быстро достала чесночную мазь и смазала щеку и губы.
Эрико вздохнула и свободной рукой провела по ежику на голове.
– Местные могли ошибиться. Такое бывало и раньше.
Дженн судорожно сглотнула слюну.
– Прости меня, Эрико, – сказала она. – Я не смогла как следует поддержать тебя.
Эрико пожала плечами.
– У тебя нет такой силы, как у меня, Дженн. Ты действовала как надо.
Но Дженн знала, что это не так. Ведь она испугалась. И больше всего испугалась не за себя или Эрико, а за Антонио. Она перевела взгляд на него.
– А вот Антонио… – начала Эрико.
– Он весь обгорел, – сердито перебила Дженн, отвергая намек и желая защитить его. – Посмотри на его руки.
– Черт побери, все это дерьмо собачье, – раздался знакомый раздраженный голос.
Дженн обернулась: к ним подходили двое. Один высокого роста, бритоголовый, с яркими наколками на руках и на шее; в отсветах пламени он выглядел, как сущий дьявол. Свитер с высоким воротником он снял, на нем оставалась только майка. Это был Джеми О'Лири.
Девушка рядом с ним на этот раз не стала с ним спорить. Она вся была покрыта гарью, от боевой одежды – стеганая куртка, гетры, сапоги выше колена – до соломенно-светлых косичек и серебряного перстня с полумесяцем на большом пальце; только на щеках Скай Йорк слезы проложили тоненькие, бледные дорожки. Скай делала рукой пассы, бормоча заклинание с рефреном на латыни: «desino», что означает «прекратись». Один за другим языки пламени вокруг нее погасали.
– Проклятики все готовы? – озираясь, спросил Джеми.
Он посмотрел на Антонио.
– Я говорю о тех, кого нам разрешено убивать, – многозначительно добавил он.
– Один остался, – ответила Эрико. – У меня один, у Антонио один, остался…
– Никого не осталось, – перебил Джеми. – Я взял одного, когда выбирался из церкви. – Он показал свои опаленные руки. – Проткнул горящей жердиной. Отличная попалась, длинная, вошла прямо в сердце.
– Отлично, в таком случае работа закончена, – сказала Эрико, улыбаясь собрату по оружию.
Джеми улыбнулся в ответ, ему было очень приятно, что на счету его напарницы тоже стало одним врагом больше. Когда церковь охватило пламя, их не было рядом, но самый большой урон врагу нанесли именно они. Энергия между ними так и ходила туда-сюда. Казалось, они представляют собой одно целое, лишь временно разделенное на две половинки.
После длительного поста, молитв и магических ритуалов отец Хуан разделил всех на боевые пары и потребовал, чтобы каждый выполнял свою роль в сохранении сложного равновесия сил инь и ян, тьмы и света.
Силы и слабости.
Дженн в пару дали Антонио, и она с облегчением вздохнула. Эрико и Джеми стоили один другого, они удачно дополняли друг друга, усиливая собственные возможности. Скай и Холгар были третьей парой, и их близость друг к другу была так тиха и спокойна, что можно было только позавидовать.
Как и у Дженн, у Джеми не было особых талантов или способностей, зато ярость и свирепость били через край, и бойцовских навыков тоже хватало, с детства вложенных в него родителями, живущими в Белфасте.
Эрико, казалось, совсем не заметила многозначительного взгляда Джеми… Это выходило за рамки отношений между Великим Охотником и просто охотником. Должно быть, и для Скай это было очевидно: она отвернулась и сосредоточилась на своих заклинаниях. Варварка-ведьма сохла по Джеми, причем безответно, а Джеми даже не догадывался об этом. Дженн понятия не имела, знают ли другие члены отряда об этом, или только одна она догадалась. Ей было жаль Скай, и, если честно, она недоумевала, поскольку считала Джеми полным ничтожеством. Он не делал секрета из того, что ему не нравилось быть в отряде; он даже не понимал, зачем вообще такой отряд нужен. Джеми был с ними только потому, что остаться в Саламанке и служить общему делу попросил его отец Хуан. И если бы не врожденная верность церкви, Дженн была уверена, что даже влечение Джеми к Эрико не смогло бы удержать его и он давно бы вернулся на родину.
Закончив заклинания и погасив огонь, Скай осторожно коснулась руки Джеми, и раны его на глазах стали заживать. Ее миниатюрное личико так и светилось, когда она передавала ему свою целительную энергию. Джеми только вздыхал от удовольствия, но сказать ничего не сказал.
Потом Скай повернулась к Антонио. Пребывание под солнцем ослабило его организм. Он вытянул руки ладонями вверх, и Скай провела над ними своими ладонями и зашептала что-то на древней латыни. Дженн стало немного легче. Она страшно переживала, когда Антонио близко подходил к огню. Вампира может убить не только прямой солнечный свет, деревянный кол и обезглавливание, но и огонь.
– Сколько погибших жителей, bruhita? – тихо спросил Антонио, шевеля пальцами; он ласково назвал Скай по-испански «ведьмочкой».
Скай покачала головой, и белобрысые косички змейками шевельнулись у нее на спине.
– Не меньше пятидесяти. Когда начался пожар, вампиры убили нескольких из тех, кто пытался спастись из горящих зданий. А остальные так испугались… – Голос ее пресекся.
– Многие остались в домах и сгорели живьем, – горько закончила Дженн, чувствуя подступившую к горлу тошноту. – Выходит, что мы потерпели неудачу.
Эрико покачала головой.
– Если бы не мы, в живых не осталось бы никого, – сказала она.
– А вот еще что, – пробурчал Джеми и сплюнул в грязь, – как, черт возьми, они узнали…
– А где Холгар? – вдруг спросила Скай, ища взглядом своего боевого напарника.
– Поджарился где-нибудь, если нам повезло, – пробормотал Джеми.
– Жаль сообщить тебе, ирлашка, но у меня даже уши не отгорели, – съязвил Холгар, подходя к остальным.
Он едва волочил ноги. Одежда на нем висела клочьями. Но зияющие раны на груди и ногах уже понемногу зарубцовывались. Руки были в крови, хотя чья это кровь, его или кого-то еще, неизвестно.
Джеми вполголоса выругался, но Дженн разобрала только два слова: «…чертов оборотень».
Джеми не скрывал, что оборотней он ненавидит даже больше, чем Проклятых. Мир в целом не был обязан верить в существование людей, в ночь полнолуния способных превращаться в зверей, но ирландцы, к которым имел честь принадлежать и Джеми, их свирепость и жестокость знали не понаслышке. Что касается его лично, вампиры были его врагами, а оборотни – их вероломные сообщники. Когда вампиры объявили о своем существовании всему человечеству, оборотни решили не высовывать носа и сделали вид, что они такие же люди, как все. Поскольку их было достаточно мало, им это вполне удалось, а благодаря невысокому уровню рождаемости количество особей продолжало оставаться небольшим. С вампирами они вступили в союз, и те в благодарность хранили их тайну. Это была злонамеренная сделка, и Джеми считал, что она лишний раз подтверждает, что их следует стереть с лица Земли. Они разрушили прежний мир, и за это их надо уничтожить. Безжалостно и всех до одного. И Холгар, и Антонио не были в безопасности рядом с Джеми, и Дженн хотела бы, чтобы отец Хуан освободил его от обета остаться в отряде. Когда дерешься не на жизнь, а на смерть, ты должен знать, что свой всегда может прийти тебе на помощь.
«На меня тоже мало кто может рассчитывать», – горько подумала Дженн; ей было очень стыдно за себя.
– Отец Хуан просил сообщить сразу, как мы закончим, – напомнила остальным Скай.
– Ага, чтоб убедиться, что нас не перебили в этой чертовой ловушке, – сказал Джеми, сощурившись. – Бросьте. Вы же все до одного думаете об одном и том же. Кто-то сообщил Проклятым о нашем приходе. И нам устроили засаду.
Он в упор посмотрел на Антонио. Антонио поднял голову и с каменным лицом ответил на его взгляд. Напряженность достигла уже градуса огня, пылавшего вокруг несколько минут назад.
– Отец Хуан, – проговорила Эрико в мобильник, – hai.[7] У нас все хорошо. Hai, hai.
Дженн поняла, что Эрико очень устала. Она то и дело съезжала на японский и на каждом слоге кивала головой.
Джеми перевел взгляд с Антонио на Холгара, а потом на нее. Дженн знала, что он ее тоже не любит. А если точнее – терпеть не может. Из-за Антонио. И поэтому Джеми должен всегда держаться настороже, во всяком случае, когда напарник Дженн находится рядом.
– Что с тобой стряслось? – спросила Дженн, обращаясь к Холгару.
Она заметила, что Антонио отошел на несколько шагов и прикрыл рот рукой. От Холгара так и несло свежей кровью.
– Да вампир, будь он неладен. Туговато пришлось, но в конце концов кол я в него вогнал.
– Вот зараза, мать твою… – выругался Джеми.
– Что ты сказал? – не понял Холгар.
– Выходит, их было не трое, а четверо, – тихо сказал Антонио.
Все мгновенно насторожились. Дженн выхватила из колчана еще один кол и развернулась навстречу ночному мраку. Порылась в кармане, чтобы найти еще один крест. Оружия у них всегда должно быть по нескольку штук.
– Думаешь, это еще не все? – прошептала она.
Прошла минута молчания, прерываемого отдельными короткими ответами Эрико своему учителю: она продолжала сообщать ему новости.
– Я чую только одного вампира, но он наш, – сказал Холгар через минуту.
– И я ничего не слышу, – добавил Антонио.
Скай произнесла заклятие, дающее ей способность видеть не глазами.
– Думаю, их было только четверо, – подтвердила она.
Все немного успокоились. Антонио наклонился и поднял с земли обгорелый кусок дерева, оторвавшийся от крыши церкви. Он вонзил его в почву, словно втыкал кол в сердце самой Земли. Вытащил из кармана штанов вымпел. На плотном белом шелке красиво смотрелся красный крест с четырьмя изогнутыми концами равной длины – это был крест первых крестоносцев. Синий рыцарский шлем, увенчанный тремя белыми перьями (белый цвет – цвет Непорочной Девы, сами перья символизировали Святую Троицу), украшал верхний конец креста. Ниже было вышито слово «Саламанка» шрифтом, говорящим о мавританских корнях Испании. Это был старинный герб Саламанкийского Охотника. Соответствующие нашивки охотники носили и на левом плече; они могли быть прикрыты клапаном на липучке.
– Город находится под нашей защитой и покровительством, – объявил Антонио, прикрепляя флажок к колу. – Охотники Саламанки.
Он сделал шаг назад, перекрестил вымпел, а потом перекрестился сам. Странно и поистине поразительно было то, что это делал именно Антонио, ведь символ креста должен сжигать вампира. Как еще один, единственный, кроме Антонио, католик в отряде, Джеми скрипнул зубами и сделал то же самое. Скай, как ведьма, практикующая Белую магию, номинально была язычницей, а Эрико – самбуддисткой. Дженн по происхождению была баваркой, и в ее роду давно уже никто не считал себя католиком. Она вообще не относила себя ни к какой религии. Что касается Холгара, Дженн вообще понятия не имела, во что он верил. Так что все остальные лишь на секунду преклонили головы, оказывая честь символу.
Отряд Саламанка, непобедимый, победоносный. Но глядя на вымпел, Дженн думала о мертвых и умирающих в городишке Куэвас и не могла не удивляться, что она способна защитить кого-то, если не способна защитить себя и своих товарищей по оружию.
Поднялся ветерок, и флажок гордо затрепетал, как символ правды, за которую они дрались, символ потерь охотников, которые ушли и которые уйдут вслед за ними.
«Помогай нам всем, Господи», – подумала Дженн.