Оружие к бою! – скомандовал Алек, подняв саблю.
Дэрин окинула его взглядом, примеряясь к весу клинка: ноги расставлены, левая рука картинно выгнута – ни дать ни взять ручка у чайной чашки. Стеганые доспехи для фехтования придавали Алеку сходство с ходячим матрасом. Видок – нелепее не придумаешь, несмотря на направленное в ее сторону оружие.
– Мне что, тоже надо так встать? – спросила она.
– Если хочешь стать приличным фехтовальщиком, то да.
– Скорее уж приличным идиотом, – пробормотала Дэрин, лишний раз сожалея, что для первого занятия не нашлось местечка поукромнее.
На них глазел добрый десяток членов экипажа, не считая пары любопытных водородных ищеек. Однако старший боцман мистер Ригби строго запретил танцы с саблями внутри воздушного корабля.
Уныло вздохнув, девочка подняла клинок и попыталась скопировать позу Алека.
Хорошо хоть денек выдался погожий.
Прошлой ночью «Левиафан» оставил позади Апеннинский полуостров, и теперь во все стороны простиралась неоглядная, играющая искристыми бликами гладь моря. Вокруг в струях прохладного бриза реяли чайки.
Радовало отсутствие на палубе офицеров, так что некому было напомнить Дэрин о необходимости исполнять свой долг: по слухам, где-то неподалеку рыскали два германских броненосца, и Дэрин должна была отслеживать сигналы мичмана Ньюкирка, который болтался сейчас на своем наблюдательном посту в паре тысяч футов над кораблем.
Впрочем, она от задания и не отлынивала. Позавчера капитан Хоббс велел ей присматривать за Алеком, чтобы выяснить о нем побольше. Разумеется, тайный приказ самого капитана перевешивал весь остальной перечень обязанностей.
Хоть и глупо, что офицеры по-прежнему смотрят на Алека и его людей как на врагов, зато благодаря этому она может проводить больше времени в его компании.
– Я очень похож на дурака? – спросила она.
– Если честно, мистер Шарп, то да.
– Ну, тогда и ты тоже! Или как там у вас, жестянщиков, зовут всяких олухов?
– У нас их именуют словом «Dummkopf», – ответил Алек. – Но ко мне это не относится, поскольку позитура у меня не такая плачевная. – Опустив саблю, он подошел и начал передвигать Дэрин руки-ноги, как какому-нибудь манекену в витрине. – Больше веса на опорную ногу. – Он легонько пнул ее ступню. – Вот так, чтобы сподручнее было отталкиваться при броске.
Поправляя руку с саблей, Алек тесно прижался к ней сзади. Дэрин никак не ожидала, что фехтование окажется настолько «трогательным» занятием.
УРОК ФЕХТОВАНИЯ
Вот он обхватил ее за талию; при этом Дэрин сухо кольнула игла статики. Подними Алек руки чуть выше, и нащупает то, что Дэрин прятала старательнее всего.
– К противнику всегда держись боком, – наставлял Алек, аккуратно поворачивая ее. – Так ты сможешь прикрыть от него грудь.
– Да уж. – Дэрин вздохнула.
Похоже, ее тайна останется в неприкосновенности.
Алек отступил и снова встал в позицию, так что кончики их сабель почти соприкасались. Дэрин сделала глубокий вдох, готовясь к поединку.
Однако Алек не двигался. Тянулись секунды, где-то под ногами монотонно гудели моторы, лениво проплывали мимо облака.
– Мы фехтовать будем, – наконец потеряла терпение Дэрин, – или в гляделки играть?
– Прежде чем скрестить клинки, фехтовальщик должен освоить эту основную стойку. Да ты не волнуйся, – зловеще улыбнулся Алек, – больше часа мы здесь не пробудем. Это же всего лишь первый твой урок.
– Что-о? Целый, разрази его гром, час вот так стоять, без движения?
Мышцы у Дэрин уже начинали неметь; вдобавок от нее не укрылось, как кое-кто из экипажа украдкой давится от смеха. А тут еще одна из ищеек подползла и шумно обнюхала ее башмак.
– Да это так, пустяки, – успокоил Алек. – Когда я начинал упражняться с графом Фольгером, он мне даже саблю держать не давал.
– А по-моему, сабельному бою так обучать глупо.
– Тело должно приноровиться к нужной позиции, а то заведутся скверные привычки.
Дэрин лишь хмыкнула.
– А стоять истуканом в схватке – привычка не скверная? И зачем тебе этот тюфяк, если мы все равно не деремся?
Алек в ответ лишь сузил глаза. Клинок он держал твердо, а вот ее сабля уже покачивалась. Пришлось стиснуть зубы и терпеть.
Разумеется, этого чертова принца учили фехтовать как полагается, со всеми экивоками. Он, небось, всю жизнь только и делал, что исправно перекочевывал от одного наставника к другому. Граф Фольгер – учитель фехтования, Отто Клопп – преподаватель механики; и это при том, что принц сейчас в бегах. А уж в родовом-то замке Габсбургов, небось, осталось еще не меньше дюжины разных учителей, которые наперебой набивали его по самую макушку разной белибердой вроде древних языков, светских манер и всяких там суеверий с предрассудками, что в ходу у жестянщиков. Вот он теперь и думает, что стоять тут, как две вешалки, отлично способствует обучению. Ну да ладно, монарший пленник, еще посмотрим, кто кого перестоит.
И Дэрин стояла, впившись в Алека взглядом. Время будто застыло, вторя занемевшему телу и судорожно подрагивающим мышцам. А внутри все кипело: скука переплавилась в гневное отчаяние; монотонное гудение моторов, казалось, проникало в мозг.
Самым сложным, пожалуй, было выдерживать взгляд Алека. Темно-зеленые глаза мальчика притягивали сильнее, чем неподвижное острие клинка. Зная о страшной смерти его родителей, боли расставания с домом, гнетущем бремени семейных распрей, приведших к этой жуткой войне, Дэрин чувствовала в этом взгляде несказанную печаль. Иногда ей казалось, что лишь непреклонная гордость удерживает в них слезы. Порой, когда они соперничали из-за очередного пустяка – например, кто ловчей взбирается по вантам, – ей даже хотелось ему уступить.
Но вслух она этого никогда не скажет – в мальчишеском-то своем обличье, – а Алек, узнай он, что перед ним девчонка, никогда на нее так не взглянет.
– Алек… – подала она голос.
– Что, отдохнуть захотелось? – спросил он с ухмылкой, враз прогнавшей у Дэрин все жалостливые мысли.
– Да ну тебя. Я вот думаю: что вы, жестянщики, будете делать, когда мы доберемся до Константинополя?
Клинок Алека чуть дрогнул.
– Граф Фольгер что-нибудь придумает. Уйдем, наверное, как можно скорее из города. Вряд ли немцы будут искать меня на просторах Османской империи.
Дэрин скользнула взглядом по пустынному горизонту, где небо неуловимо сливалось с морем. Константинополя «Левиафан» вполне может достичь уже завтра на рассвете. С Алеком они повстречались всего шесть дней назад. Неужели он так быстро уйдет?
– Мне, собственно, здесь не так уж плохо, – заметил Алек. – Но не могу же я вечно болтаться в воздухе.
– Нет, наверное, – произнесла Дэрин, пытаясь сосредоточить взгляд на кончиках клинков.
Капитан, возможно, не догадывается, чьим сыном является Алек, но понятно, что мальчик – австриец, а день, когда Австро-Венгрия официально вступит в войну с Британией, не далек. И уж тогда капитан ни за что не отпустит жестянщиков.
А это несправедливо, учитывая, что Алек уже дважды спас воздушный корабль и его экипаж: сперва от смерти во льдах, когда обеспечил их пищей, а затем от германцев, когда предоставил двигатели, позволившие им всем сбежать.
Между тем немцы по-прежнему охотятся на Алека, чтобы закончить то, что уже проделали с его родителями. Кто-то ведь должен быть и на его стороне!
За прошедшие дни Дэрин постепенно пришла к выводу, что готова сама стать этим кем-то.
Ее внимание привлекло трепетание в небе, отчего она опустила согнутую руку с саблей.
– Что, достаточно? – не преминул съязвить Алек.
– Да погоди ты, – отмахнулась Дэрин, пытаясь вникнуть в смысл неистовых движений сигнальщика. – Это Ньюкирк.
Флажки еще несколько раз повторили свои движения.
– Две дымовые трубы в сорока милях отсюда, – произнесла Дэрин, машинально нащупывая свисток. – Германские броненосцы!
Вскоре весь корабль огласился воем боевой тревоги, который одна за другой подхватывали ищейки.
Экипаж теснился на верхней палубе, укрепляя пневматические пушки и скармливая дротики стрелковым мышам. Ищейки полезли по вантам, вынюхивая в мембране «Левиафана» возможные протечки водорода.
Дэрин с Алеком вращали ворот лебедки, спуская медузу с Ньюкирком.
– Оставим его на тысяче футов, – сказала Дэрин, отслеживая высоту по отметинам на канате. – Повезло ему. Оттуда все сражение видно.
– Да какое тут сражение? – удивился Алек. – Что может воздушный корабль против двух броненосцев?
– Я вот думаю: а слабо нам простоять с часок неподвижно, чтобы не завелось тех самых скверных привычек?
Алек закатил глаза.
– Дилан, я серьезно, а ты… У «Левиафана» же нет тяжелых орудий. Как мы будем с ними сражаться?
– Живой водородный летун – махина очень даже серьезная. Плюс у нас еще несколько авиабомб и стрелковые мыши… – Голос у Дэрин осекся. – Постой-постой… Ты, кажется, сейчас сказал «мы»?
– Не понял?
– Ну это… «Как мы будем с ними сражаться»? Словно ты один из нас!
– Ну да, а что? – Алек посмотрел себе под ноги. – В конце концов, я с моими людьми служу на этом корабле, даром что вы – кучка безбожников-дарвинистов.
Дэрин улыбнулась, закрепляя канат летучей медузы.
– Я непременно доведу это до капитана, когда он в следующий раз спросит, шпионишь ты на жестянщиков или нет.
– Как любезно с твоей стороны. – Алек, подняв голову, встретился с ней взглядом. – Но это вопрос не праздный: будут ли офицеры доверять нам в бою?
– А почему бы нет? Ты же спас корабль, дал нам двигатели от твоего шагающего штурмовика!
– Да, но не окажись я столь щедрым, мы бы все еще торчали на том леднике. Или, что вероятнее, сидели бы в германском плену. Так что я действовал не только по дружбе.
Дэрин нахмурилась. Быть может, все и вправду не так просто, учитывая предстоящее сражение. Люди Алека и экипаж «Левиафана» стали союзниками практически случайно, лишь несколько дней назад.
– Ты обещал только доставить нас в Османскую империю, – сказала она негромко, – а не биться против других жестянщиков.
Алек кивнул.
– Именно так будут рассуждать ваши офицеры.
– Ну а сам ты как рассуждаешь?
– Мы будем выполнять приказы. – Он кивнул в сторону носовой части. – Вон, видишь? Клопп с Хоффманом уже действуют.
И вправду, двигатели в массивных гондолах по обеим сторонам корпуса теперь ревели громче, пуская в воздух густые облака выхлопов. Один вид моторов жестянщиков на дарвинистском воздушном судне лишний раз напоминал о странном симбиозе, который теперь представлял собой «Левиафан». В отличие от судовых моторов-маломерок британского производства, эти ревели и дымили как заправские паровозы.
– Может, бой даст тебе шанс себя проявить, – сказала Дэрин. – А теперь не мешало бы присоединиться к твоим людям. Нам понадобится хорошая скорость, чтобы к ночи нагнать броненосцы. – Она хлопнула Алека по плечу. – Только смотри, не убейся ненароком.
– Постараюсь как-нибудь, – улыбнулся Алек и, отсалютовав, добавил: – Удачи, мистер Шарп.
Повернувшись, он побежал по палубе.
Интересно, что сейчас думают офицеры на мостике? «Левиафан» с часу на час готовится вступить в битву, с новыми, едва опробованными двигателями на борту; и управляют ими те, кто по всем резонам должен сражаться на другой стороне. Хотя у капитана, собственно, выбор тоже не ахти какой. Он может или полагаться на жестянщиков, или же беспомощно скользить по воле ветра.
А Алеку со спутниками остается или окончательно примкнуть к дарвинистам, или потерять единственных союзников. Если вдуматься, ни у кого особого выбора нет.
Дэрин тяжело вздохнула: какую все-таки неразбериху несет с собой война.