ГЛАВА 1
ЛЕД И КРОВЬ
Передатчик громко пискнул. На приборной панели загорелась желтая лампочка, и из выпуклого динамика послышался статический треск.
– Станция «Пангея-14»! – Голос с трудом пробился сквозь белый шум. – Ответьте! Центральная база вызывает станцию «Пангея-14»…
Хель протянула руку. Изящные пальцы с длинными ногтями скользнули по рукоятке громкости, по множеству переключателей и тумблеров. На долю секунды задержались на кнопке ответа, но так ее и не нажали. Бескровные губы изогнулись в едкой усмешке.
Доктор Рашер откашлялся в кулак.
– Настырные, – сказал он, косясь на передатчик. – Второй год, как по часам. Давно пора бы понять, что им не ответят.
– Это автоматика, – сказала Хель. – Как вам известно, Центральной базы больше не существует.
– Конечно, конечно. – Доктор улыбнулся, хотя улыбка вышла натянутой. – Инфекционная шизофрения. Я же говорил Плётнеру – эксперименты с вирусами добром не закончатся. Помяните мое слово, эта болезнь нам еще аукнется. Не сейчас, так через сто лет или десять тысяч, двадцать… Эта игрушка способна уничтожить человечество.
Хель повернулась. И как всегда при взгляде на ее лицо, Рашер поежился.
– Я знаю.
Если смотреть в профиль, Хель была красива. Точеное породистое лицо с крупными скулами, длинные прямые волосы цвета свежевыпавшего снега и пронзительно голубые глаза – кристаллы чистейшего льда. Более умного, прелестного лица Рашер не мог и представить; порой она казалась ему совершенством. Но длилось это ровно до тех пор, пока Хель не поворачивалась и свет, падающий из окна, не освещал ее полностью.
Красивое лицо Хель четко, как по линейке, делилось надвое. И кожа, и ткани на правой половине были прозрачными, и сквозь них виднелся череп, оплетенный бледной сетью артерий и вен. Точно театральная маска, одна половина которой хохочет, а другая – рыдает. За свою жизнь Рашер повидал немало красавиц и еще больше чудовищ, но от подобного дуализма ему становилось не по себе. Кроме того, правый глаз Хель периодически менял цвет с ярко-голубого на изумрудно-зеленый. Очевидно, еще одно следствие ее странной болезни.
Что это за болезнь – Рашер не имел ни малейшего понятия. Видимо, генетическое, но для точного ответа нужны лабораторные исследования. Ни о чем подобном и речи быть не могло. На «Пангее-14» лучше не лезть куда не следует, а то можно и самому угодить на лабораторный стол. Со всеми радужными перспективами: вивисекция, ускоренные мутации, радиация и химия… На станции постоянно не хватало биологического материала. Только не для того Рашера вытащили из Дахау, чтобы разобрать на «препараты». Он ученый, исследователь, и в проекте «Пангея» ему отведена иная роль.
– Не спешите, доктор, – сказала Хель. – Прежде чем уничтожать человечество, его еще нужно создать. И работы у нас непочатый край.
Начальник станции прижала к губам два пальца, спрятав зевок. Тяжелый перстень-печатка сверкнул красным камнем.
– Ну да, конечно. – Рашер опустил взгляд.
Из высокого панорамного окна открывался вид на восточное крыло станции. Впрочем, смотреть было не на что: два десятка припорошенных снегом бараков, загоны с оградой из колючей проволоки, да наблюдательная вышка, на которой маячила фигура охранника… А дальше – вздыбившаяся торосами ледовая равнина.
Другие станции проекта «Пангея» доктор видел только на фотографиях. За шесть лет, которые он провел на базе, Рашер ни разу не выходил за периметр. Конечно, никто его не удерживал. При желании он в любой момент мог выйти за ворота. Вопрос – куда идти?
Самая северная из рабочих станций, «Пангея-14» находилась далеко за границей Великого Ледника. Основное направление деятельности – изучение адаптации к низким температурам и создание расы, идеально приспособленной к работам в условиях вечного холода. Потому люди, стоявшие за проектом «Пангея», и нашли Рашера. Его исследования гипотермии здесь оказались как нельзя кстати. Почему взяли именно его, а не доктора Хирта – тоже прекрасного специалиста по влиянию холода на живые организмы, оставалось гадать. Впрочем, Рашер не исключал, что именно Август Хирт и стоит за чередой случайностей и интриг, в результате которых Рашер сперва оказался в спецбункере Дахау, а после получил предложение, от которого уже не мог отказаться.
– Итак, доктор, – Хель наклонилась вперед, постукивая по крышке стола, – как продвигаются наши исследования?
Доктор снова откашлялся и потянулся к верхней пуговице кителя. Вот к чему эти вопросы? О ходе исследований Хель осведомлена куда лучше самого Рашера. Отчет по любому эксперименту сперва ложился на стол начальника станции, и только если Хель считала это нужным, данные попадали к доктору.
– Все идет по плану, – хрипло сказал Рашер. – Мы продолжаем исследования и…
– Топчемся на месте, – перебила его Хель.
Лицо Хель оставалось абсолютно бесстрастным. Невозможно сказать, злится она или же просто констатирует факты.
– Я бы не сказал, – протянул Рашер. – Мы добились определенных успехов. Ваши великаны…
– Нефелимы.
– Конечно. У нас хорошие показатели – последние образцы сохраняли активность при температуре ниже пятидесяти градусов. А с использованием препаратов, повышающих вязкость крови, мы сможем перейти и эту границу…
Рашер замолчал, наткнувшись на ледяной взгляд Хель.
– Доктор, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. То, что нефелимы будут способны переносить низкие температуры, было ясно с самого начала. По-вашему, их делали гигантами потому, что мне так захотелось?
Рашер сглотнул. «Да, – подумал он. – Тебе нравятся великаны, Хельга. Нравится создавать чудовищ». Но вслух он сказал совершенно иное:
– У них меньше соотношение единицы поверхности тела к массе тела и как следствие – меньше теплоотдача. Плюс дополнительные теплоизолирующие средства – волосы, подкожная жировая ткань…
Хель остановила его взмахом руки.
– Я рада, что вы это знаете. Но вы понимаете, что наши успехи не имеют практической ценности? Какая разница, как долго нефелимы способны переносить холод, если это животные, Зигмунд? Тупые злые звери, непригодные ни для какой работы?
– Ускоренные мутации влияют на нервную систему, – скривился Рашер. – Мы проводили вскрытия, и у всех нефелимов наблюдаются обширные поражения головного мозга. В первую очередь – в отделах, ответственных за долговременную память. Понимаете, для стимуляции роста нам приходится воздействовать на гипофиз и…
Доктор прикусил язык. За что, спрашивается, он оправдывается? Не он же разрабатывал технологию ускоренных мутаций. Не говоря о том, что Хель не терпела оправданий.
– Когда физиологические изменения перейдут в ранг наследуемых признаков, возможно, мы сможем избавиться и от побочных эффектов…
– Возможно? – Хель откинулась на спинку кресла. Черная кожа скрипнула. – Зигмунд, здесь не те игры, которыми вы забавлялись в Дахау. И иные ставки. Или вы забыли…
Договорить она не успела. Аварийная сирена взвыла как бешеная собака. На наблюдательной вышке вспыхнул и замигал красный прожектор – луч ударил прямо в окно, осветив багровым и без того демоническое лицо Хель.
– Проклятье. – Рашер вскочил, опрокинув стул, и метнулся к окну. Но Хель даже не вздрогнула. Словно ждала чего-то подобного.
Рашер остановился, прижавшись к холодному стеклу потными ладонями, и оглядел станцию. Луч прожектора метался по территории – розовое пятно по белому снегу. Без всякой системы, от одного барака к другому. Похоже, охранник на вышке сам не понимал, куда нужно направить свет. Неужели взбунтовались дикари?
Станция «Пангея-14» считалась относительно спокойным местом. Рашеру было с чем сравнивать – здесь он мог ходить без охраны, зная, что никто не попытается убить его. Мог заходить в бараки к подопытным и не чувствовать испепеляющую ненависть и презрение. Конечно, в Дахау на него тоже смотрели со страхом. Но там страх был другой – холодный и вязкий, точно глина. Здесь же на него смотрели с суеверным ужасом. Как на бога.
Однако риск существовал всегда – в конце концов, им приходилось иметь дело с дикарями. Животными, не имевшими ни малейшего представления о цивилизации, не говоря уже о генетической неполноценности. Осечки бывали редко, но случались.
Самое серьезное происшествие случилось три года назад. Тогда на станцию в качестве рабочего материала доставили одно из племен местных зверолюдей, дикарей, кочевавших вдоль края Ледника вслед за мамонтами. Это была стандартная практика получения «препаратов». Обычно, попав на станцию, дикари испытывали сильнейший психологический шок. Они не понимали, что случилось, где они и как здесь оказались. Происходящее не вписывалось в их примитивные представления о мире. Многие впадали в ступор – не могли принимать пищу и даже двигаться. Адаптация занимала довольно долгий срок.
Но тогда дикари пришли в себя меньше чем за час и напали на охрану. Прежде чем их обезвредили, они голыми руками убили четверых – разорвали на части, одному откусили пальцы. Убийства сопровождались мерзким хихиканьем; Рашер до сих пор с содроганием вспоминал эти звуки. Позже доктор хотел уничтожить эту партию зверолюдей, однако вмешалась Хель. Дикарей перевели в закрытый бункер, и об их дальнейшей судьбе Рашер не знал.
Только не похоже, чтобы сейчас происходило что-то подобное. В данный момент на станции находилось около двух десятков дикарей – в основном самки, для нужд обслуживающего персонала. Их держали в девятом бараке, а тот был заперт. Животные, поди, сами до смерти перепугались странных звуков и вспышек света. Забились в угол и боятся лишний раз вздохнуть.
Но если тревогу подняли не из-за дикарей, тогда… Доктор вопросительно посмотрел на Хель. Правый глаз начальника станции сверкал ярко-зеленым.
Она что-то вертела в длинных пальцах. Доктор разглядел маленькую фигурку из серебристого металла. Рашер уже видел у Хель этот амулет – искусно сделанную фигурку моржа, грузного и клыкастого. Странное украшение для худой и высокой Хель, но она очень им дорожила. Амулет скользнул меж пальцами.
– Пойдемте, доктор, – сказала Хель. – Что-то случилось с нашими детками.
Рашер не сразу понял, что она говорит о нефелимах.
Гигантов держали поодиночке в открытых загонах, огороженных колючей проволокой. Вместе нефелимы не уживались и дрались до тех пор, пока один не убивал другого. В таких же загонах жили представители местной фауны – белые и короткомордые медведи, огромные волки, пара саблезубых кошек… Имелся на станции и мамонт – могучий и молчаливый самец с длинными бивнями цвета топленого молока.
Хель быстро шла по заснеженной дорожке между вольерами. Рашер насилу поспевал за начальником станции. Когда они добрались до нужного загона, доктор запыхался и морщился от боли в боку. Но по лицу Хель невозможно сказать, устала ли она хоть сколько-нибудь.
Перед Хель возник один из охранников – белобрысый парень в застегнутом на все пуговицы кителе. В руках он держал автомат, но оружие стояло на предохранителе. Охранник понимал: если он убьет гиганта без прямого приказа, то следующим обитателем загона окажется он сам.
– Госпожа начальник станции…
Под взглядом Хель, парень заткнулся.
– Я знаю.
Охранник вытянулся по струнке. Губы его дрожали. Рашер заглянул ему за плечо.
И нервно сглотнул. Тошнота подступила комом, а ведь доктору доводилось видеть и куда более жестокие и неприятные картины.
Весь загон был залит кровью – она замерзла на морозе, превратившись в рыхлую корку темно-коричневого наста. Огромные проплешины на чистом снегу, точно гангренозные пятна. Рашер не сразу увидел тело. Похоже, кто-то из обслуживающего персонала… И какого черта его понесло в загон?
Тело рабочего напоминало бумажную куклу, которую долго рвал, топтал и мял злой ребенок. Конечности вывернуты под неестественными углами, голова едва держится, из разодранной брюшной полости клубком вываливаются внутренности… Сложно поверить, что недавно это был живой человек. На ограде, повиснув на колючей проволоке, раскачивалась рука, вырванная из плечевого сустава.
Над истерзанным рабочим на корточках сидел нефелим и глухо рычал, как собака над костью. Спутанные космы скрывали его лицо, если, конечно, здесь уместно это слово. Скорее, звериная морда: скошенный лоб, бугристые надбровные дуги и выступающая челюсть. Волосы слиплись от крови и на морозе превратились в грязные сосульки. Они перестукивались друг о дружку, подобно бубенцам. С каждым выдохом из оскаленной пасти вырывалось облако пара.
Нефелим был огромен. Сидя он выглядел немногим ниже Рашера, но если бы гигант выпрямился, его рост составил бы минимум три с половиной метра. При этом великан был тяжел и грузен. Двести девятый номер – лучший из живых образцов. До сегодняшнего дня его психика считалась относительно стабильной. Он даже мог выполнять простейшие команды. На это и попался рабочий: зашел в вольер, забыв об обязательных мерах предосторожности. И кто знает, что именно переклинило в мозгу у гиганта – итог все равно один. Теперь же в соответствии с требованиями безопасности нефелима нужно ликвидировать.
– Не повезло. – Хель склонила голову.
Проклятье… Она ведь говорит отнюдь не о рабочем. В руке у начальника станции снова мелькнул талисман. Несмотря на мороз, она была без перчаток. Рашер заметил и другую странность – когда Хель говорила, с ее губ не срывалось и легкого облачка пара. Словно ее дыхание было ледяным или же она вовсе не дышала. От этого доктору стало не по себе куда больше, чем от вида чудовища, склонившегося над жертвой.
– Открой ворота, – сказала Хель охраннику.
Тот стал торопливо нажимать кнопки электрического замка. Ворота загона взвизгнули, отъезжая в сторону. От мерзкого звука сводило зубы.
– Простите… Вы же не собираетесь туда входить? К нему? Он опасен…
Хель смерила доктора взглядом.
– Я знаю.
Хель шагнула навстречу гиганту. Снег оглушительно скрипнул под сапогами.
– Госпожа Хельга! – Голос Рашера прозвучал глухо. – Не делайте этого! Подумайте…
Взмахом руки Хель приказала ему молчать.
Хриплое рычание стало громче; огромной лапой нефелим придвинул тело рабочего, давая понять, что делиться добычей он не собирается.
Хель шла решительно и не останавливаясь. Спина прямая, порыв ледяного ветра разметал белые волосы. Рашер заметил, как смотрит на нее охранник – одновременно с восхищением и ужасом. Наверняка что-то подобное читается и в его взгляде. Хель… Красавица и чудовище во всем.
Рашер затаил дыхание. У каждого хищника есть невидимая граница – стоит ее перейти, и нападение неизбежно. Еще пара шагов и…
Нефелим громко рявкнул, встал. И разом вырос вдвое. На его фоне Хель уже не казалась такой высокой. Глаза великана были красными от полопавшихся сосудов. Хель смотрела в них внимательно, в надежде разглядеть хоть крупицу разума, но видела лишь тупую животную ярость. Жаль, очень жаль… На этот образец она возлагала большие надежды.
Она сжала фигурку моржа. Холодный металл слабо вибрировал. Хель чувствовала, как немеет рука – от ладони к запястью, к локтю и до плеча.
– Подойди, – приказала она великану.
Голос звенел, в нем не было и капли страха. Нефелим оскалил желтые клыки. В пасти пенилась слюна, с морды на снег посыпались хлопья замерзшей крови.
– Подойди сюда, – не повышая голоса, повторила Хель.
Слова сработали как спусковой крючок. Захлебываясь ревом, нефелим прыгнул на начальника станции, расставив огромные руки. Что произошло дальше, Рашер так и не понял.
Хель не отступила и на полшага. Лишь вытянула руку в сторону гиганта. И нефелим врезался в невидимую стену.
Рев чудовища оборвался. Великан остановился в паре шагов от Хель. Застыл с оскаленной пастью и вытянутыми вперед руками. Будто кто-то ему приказал: «Замри!» Рашеру померещилась розоватая дымка, взвившаяся за спиной нефелима, но она тут же исчезла.
Кончиками пальцев Хель толкнула громадную фигуру. Медленно великан стал заваливаться набок, а затем рухнул к ногам начальника станции.
От удара тело нефелима раскололось на три части. Голова откатилась в сторону, одна рука переломилась в локте, вторая осталась торчать вверх, хватаясь скрюченными пальцами за воздух.
Рашер вытаращил глаза. Она что, заморозила гиганта? Легким движением руки превратила в ледяную статую?
Хель пошатнулась. Вот сейчас она упадет… Но начальник станции заставила себя выпрямиться.
– Госпожа Хельга! – Доктор шагнул к воротам. Мысли путались. Ему хотелось помочь ей, поддержать, и в то же время он боялся к ней приближаться.
Носком сапога Хель толкнула отколовшуюся голову. Сосульки обледеневших волос обламывались со звенящим треском.
– Приберитесь здесь, – приказала Хель.
– Есть! – услышал Рашер голос охранника.
Парень был бледнее бледного. Когда Хель пошла к воротам, охранник так вцепился в автомат, точно хотел сломать его пополам.
Хель остановилась напротив доктора. Ее одежду, лицо, руки и волосы покрывала мелкая снежная пыль. Будто она прошла сквозь беснующуюся метель.
– Зигмунд, – сказала Хель, отряхивая иней с ладоней. – Нам нужен новый материал. Распорядитесь подготовить экспедицию.
Даже не взглянув на осколки ледяной статуи, она зашагала к башне.
– Я займусь этим немедленно, госпожа Хельга…
Рашер поспешил за начальником станции. За спиной поднятая рука нефелима обломилась и упала на снег.