Правее по курсу на воде покачивался труп. Почти голый мужчина, толстый, плавающий лицом вверх, раскинув руки и ноги наподобие морской звезды.
Антон поморщился. Так получилось, что за все свои двадцать восемь лет он никогда не видел близко покойника. Из родных никто не умирал, а если и умирал, то в каких-то далеких городах и столь же далекие родственники. Тот случай, когда неприезд на похороны всем понятен.
Зато в последние три дня Антон насмотрелся на трупы в самых разных видах. И на истлевшие остовы, скалящиеся из руин и автомобильных окошек. И на только что убитых людей, истекающих кровью и дергающихся, скуля, в предсмертных конвульсиях. И на такие вот тела в начальной стадии разложения…
– А вон рыба, – задумчиво произнес сидевший на корме негр, глядя в зелено-голубую воду Обского моря.
– Это лещ, – сказал Антон, отворачиваясь от покойника и энергично орудуя веслом.
Весло было хорошее, из алюминия, с пластиковой лопастью. Он подобрал его у эллинга, разглядев под обломками разрушившегося строения. Рядом валялся хороший планшетник в пластиковом чехле, выглядевший почти как новенький, только грязный. Разумеется, он не работал. А вот весло – работает.
– Лещ, – повторил негр.
– В прошлом году… тьфу ты… короче, говорили, что нельзя их есть. Вроде как у них описторхоз.
– А что такое описторхоз?
Негр говорил по-русски с легким забавным акцентом, словно инопланетяне в дублированной версии «Звездных войн». «Рьиба», «опьисторхоз».
– Глист. Живет в такой вот рыбе, а если ее съесть, поражает печень и поджелудочную железу, – мрачно ответила за Антона Лариса. Она тоже гребла, но не веслом, а длинной узкой доской. Антон подумал было, что нужно бы поменяться с девушкой, но не стал. Уж больно удобное было весло. Да и остров Тайвань понемногу приближался. – Я не знаю, может, с тех пор уже и нет никакого описторхоза. А если и есть, все равно нам придется их есть.
– Стихи, – улыбнулся негр.
– Вот такие вот стихи… Жарить и варить подольше, наверное, надо.
Обское море изрядно обмелело – наверное, где-то подтекала плотина Новосибирской ГЭС. Построили ее в конце пятидесятых, потом ремонтировали, конечно, латали, но с тех-то пор черт знает сколько времени прошло без ухода…
Антон посмотрел в сторону береговой полосы, где из-за верхушек сосен проглядывали корпуса домов Шлюза. Наверное, кто-то сейчас за ними оттуда наблюдает. Те счастливчики, кто успел разжиться годными биноклями или телескопами… А может, и никто не наблюдает вовсе. У людей другие заботы: найти жратву, одежду, оружие, а не пялиться на идиотов, которые зачем-то плывут к острову Тайвань на самодельном плоту. Прямо «Приключения Гекльберри Финна», мать его. Гек и негр Джим плывут по Миссисипи. Они же вроде по Миссисипи плыли?
– Давайте я помогу, – сказал негр, вставая с корточек и протягивая руку к Ларисе.
Плотик опасно закачался, Антон крикнул:
– Да сиди ты уже!
Негр пожал плечами и поплотнее укутался в кусок пластиковой накидки. Налетавший порывами ветерок был ощутимо холодноват.
– Только не нужно кричать, – дружелюбным тоном попросил он. – К тому же я физически подготовлен куда лучше вас. Я же спортсмен, футболист.
– Ёлки… – Антон едва не упустил весло, потому что до него дошло, кто такой этот негр. – А я-то смотрю… «Принц» Мбеле? Нападающий «Сибири»? Из Камеруна?!
– Вы болельщик? – осклабился камерунец.
– С детства! Слушай, а я и не думал никогда, что вот так вот… Нет, это надо же! – продолжал удивляться Антон. – На одном плоту…
– Нас сносит, – все так же мрачно заметила девушка. – Греби давай.
Действительно, плотик, собранный из остова легкой яхты-катамарана и дощатых разъезжающихся щитов, дрейфовал вправо.
Идея использовать катамаран принадлежала Антону – когда-то он провел незабываемые выходные в обществе бойкой девушки-серфингистки. Она затащила его в яхт-клуб, познакомила с ребятами, которые в то время ходили на катамаране класса «Торнадо». Одного из них, которого все звали «Кэп», Антон очень хорошо запомнил. Загорелый до черноты, Кэп был молчаливым и медлительным с виду. Симпатичные девчонки, которые заглядывали в яхт-клуб с пляжа, весело здоровались с яхтсменами и просили Кэпа не забыть про них, когда он спустит судно на воду. Кэп только улыбался и продолжал что-то прикручивать и подкрашивать. Антон прочитал на белоснежной лапе катамарана название «Шквал-7» и с любопытством спросил – не страшно с таким-то названием? Кэп усмехнулся и неожиданно рассказал, что «Шквал» уже вторую жизнь проживает, они с друзьями в яхт-клубе выцыганили старый заброшенный остов катамарана и своими силами восстановили его.
Мачту заказывали черт-те где, а паруса вообще купили у какого-то голландского яхтсмена. Пришлось одному товарищу, который в Голландии по контракту работал, тащить багажом эти паруса аж до Новосибирска. А как только отправились в первую дальнюю ходку, до Завьялово, так сразу боевое крещение прошли. Туда-то шли ровно, правда попали в полный штиль, часа два вообще толкали вручную, благо там мель, но на дне – как раз деревня затопленная, чуть ноги не поломали. А вот обратно пришлось идти в шторм. Порвали и тент, натянутый между лапами, и стаксель, но дошли. После этих рассказов Антон другими глазами посмотрел на «Шквал» и на Кэпа. С виду катамаран не производил впечатления серьезного судна, но Антон накрепко запомнил, что устройство катамарана предполагает его непотопляемость, а материалы, из которого он сделан – дюралевые балки и лапы-корпуса из стеклопластика, – практически не поддаются износу. Антон еще раз убедился в этом, когда они нашли остов «Шквала». Конечно, краска за годы с него слезла, но сама конструкция выглядела вполне крепкой…
Антон принялся усиленно грести, продолжая спрашивать:
– А ты-то как сюда угодил?
– В Академгородок? Господин Былинников пригласил на день рождения. Как это говорится – «свадебный генералиссимус», да?
– Генерал.
– Да-да, точно, генерал. Я не отказался – я люблю, когда весело и много людей. И еще люблю покушать. К тому же я все равно травмирован, растяжение связок, можно было позволить себе немного отдохнуть. Тренер был не против.
– Вот и отдохнул.
– Мда… – печально покивал Принц, видимо, вспоминая, чем в результате закончилось празднование.
– А чего сразу не сказал?
– О чем? Что я футболист? А вы не спрашивали. К тому же какая теперь разница?
«В самом деле, – подумал Антон, – какая теперь разница…» Футбольного клуба «Сибирь» больше нет, на стадионе «Спартак», небось, трава по колено и деревья растут, трибуны обвалились… Ёлки, а если во время всего этого там был матч? Тысячи людей очнулись в одном месте, истерика… Антон попытался вспомнить календарь сезона: с кем там планировалась очередная встреча в премьер-лиге, с «Зенитом»? Или с лидером, с брянским «Динамо»? Вспомнить не получилось, Антон потряс головой. Лучше не задумываться, на фиг.
– Перекур, – сказала Лариса.
Положив доску на плот, она поднялась с колен и всмотрелась в приближающийся остров. Течение изменилось, и теперь их помаленьку тащило прямо к Тайваню.
От полицейской формы у девушки остались только портупея, на которой болтались кобура с пистолетом, дубинка-демократизатор и наручники в чехле. Пистолет, понятное дело, сдох, а вот с дубинкой ничего случиться и не могло. Одета Лариса была так же, как и Антон с Принцем: в синтетическую камуфляжную куртку и широкие штаны, прихваченные в не до конца разграбленном магазинчике «Рыболов» на Морском проспекте. На ногах – резиновые сапоги. Кроме одежды и обуви, им досталось лишь несколько ржавых рыболовных крючков, леска, три сильно поржавевших – низкокачественная китайская сталь, что поделать, – ножа и чудом найденные в завале нейлоновые рюкзаки и палатка. Магазинчик кто-то качественно раскулачил, забрав все более-менее толковое, в том числе спальные мешки.
В продуктовом «Экономе» тоже все было растащено и разбросано. Да и выжило-то продуктов минимальное количество. Это подтверждало мысль о том, что времени прошло очень и очень много.
За кассой сидел скелет кассирши в истлевшем белом халате с неуместно ярким в такой обстановке бейджем. Почему умерла – бог ее ведает. Трупов вообще попадалось больше, чем следовало. Оно понятно, в машинах, к примеру, сидели те, кто во время – ну как его назвать? События? – куда-то ехали и элементарно попали в дорожно-транспортное происшествие. Судя по множеству обгорелых руин, в домах бушевали пожары, там тоже кто-то погиб…
Решать эти загадки Антон не брался, потому что не видел смысла. Важнее было найти пожрать.
В «Экономе» набрали соли, перца, пряностей – с ними, как верно заметила Лариса, можно любую дрянь сожрать. Несколько пачек концентратов, которые каким-то чудом убереглись от грызунов: порошковая картошка, овсяные хлопья, макароны. Окаменевший сахар, чай. Спички – слава аллаху, их оказалось предостаточно, и не все коробки отсырели. Вода в бутылках, хотя воду, как думалось Антону, можно было смело пить из любой речки или лужи – производство и канализация давно не работали, загаживать окружающую среду было нечем. Взяли немного консервов, стараясь выбирать не вздувшиеся банки. Хотя, наверное, отрава, пусть даже большую часть года температуры в Новосибирске низкие. Уцелевшие сигареты, ясное дело. Добыли и спиртного, раскопав среди руин и мусора шесть бутылок водки и две – коньяка. С виду, с ними было все в порядке, что внутри – пока не пробовали.
Помимо их компании, поисками еды занимались еще две небольшие группки. В одной два мужика примерно лет по сорок, в другой – старуха, мальчик лет десяти и пара совершенно расклеившихся теток, то и дело начинавших плакать в унисон. Враждебности никто не проявлял, но и заговорить не пытался.
В большие магазины – ТЦ, «Золотую рощу», «Городок» – они даже не пошли. Там явно все было уже украдено до них, а в ТЦ, где теоретически должно было прийти в себя множество посетителей, вообще, наверное, творился ад.
Ада и вокруг хватало. Зачем его искать специально?
В рестораны тоже не полезли, хотя «Т. Б. К. Лонж» был рядом. В ресторанах запас продуктов долгого хранения невелик. Это уже потом Антон сообразил, что там могло найтись приличное спиртное типа вискаря, который с годами хуже не становится. А ведь в новом прекрасном мире бухло рано или поздно станет претендовать на роль твердой валюты…
Как бы там ни было, сейчас они плыли к Тайваню, оставив позади магазины и прочие обломки цивилизации.
– Как думаешь, там никого? – поинтересовался Антон, вслед за Ларисой приглядываясь к заросшему деревьями острову. Поскольку Обское море обмелело, Тайвань стал побольше и, если можно так выразиться, поуютнее.
– Вроде никого, – отозвалась Лариса. – Надеюсь, мы первые догадались.
– Слушай… – Антон замялся. – А все эти истории? Ну, про подземный ход с острова, который военные построили…
– Ага, ты еще про ползающие грибы вспомни, – коротко улыбнулась Лариса.
– Какие грибы? – удивился камерунец.
– Про Тайвань периодически всякие страшилки рассказывают, – пояснил Антон. – Что там живут грибы-мутанты, которые по острову ползают туда-сюда. Или что там было что-то ракетно-стратегическое и еще в советское время туда построили туннель, через который военная техника может ездить, а потом этот туннель вроде как перекрыли и затопили.
– Да ладно? – не поверил Принц.
– Ничего не ладно, – загорячился Антон, – у меня парень был знакомый, диггер, он все подземные катакомбы под Академом облазил. Разве что не жил там. Так он говорил, что знает людей, которые в семидесятые еще ходили этим тоннелем.
– Чушь все это, – категорично заявила Лариса, вновь берясь за доску.
Антон вздохнул. Подумал, что про туннель с военной техникой под Бердским шоссе и про укрепленные бункеры, похожие на «бомбари» с запасами сухпайка, теплой одеждой, противогазами под одним из магазинов и на Морском, пожалуй, не стоит рассказывать. Засмеёт. Хотя никто из них сейчас не отказался бы найти такой бункер.
Покачиваясь и скрипя, плотик уверенно двигался к острову, и минут через десять Антон спрыгнул на мелководье и потащил плавсредство на берег, ухватив за веревочную петлю.
Привязав плот к коряге, они огляделись. На острове было тихо и, кажется, совершенно безлюдно. А потом где-то очень далеко, там, откуда они приплыли, простучала автоматная очередь.
Антон Кочкарев, он же клоун Мотя, очень хорошо запомнил то, что происходило перед… Он даже не знал, как это назвать. Допустим, перед катаклизмом.
Во дворе коттеджа господина Былинникова на Золотодолинской улице вовсю шумел праздник. Из огромных колонок орали очередные безголосые дуры, примерно такие же дуры, включая именинницу – супругу Былинникова – плясали. Мужской контингент в основном пил и закусывал.
«Впрочем, эти тоже нажрутся и станут плясать, никуда не денутся», – подумал Антон, не в первый раз работающий на таких праздниках.
Там был даже негр, знакомый какой-то с виду. Диджей, что ли. Где-то Антон его видел.
Антона, собственно, с профессиональной точки зрения интересовали только дети – именно их клоун обязан развлекать, но дети тут были под стать родителям. Те, что постарше, кучковались, с банками пива в руках. Те, что помладше, возились с коммуникаторами или карманными игровыми приставками, сунув в уши наушники и полностью абстрагировавшись от реальности. Совсем же мелких, с которыми работать легко и приятно, здесь не имелось, потому клоун Мотя был предоставлен самому себе.
Ему и музыкантам, черед которых еще не настал, полагался отдельный столик. Челядь Былинникова не пожадничала: ассортимент почти не отличался от того, что подали гостям, и даже в качестве выпивки стояли «Хеннесси», «Отард» и «Макаллан». Выпив коньячку и закусив жареным мясом с зеленью, Антон решительно снял большой гуттаперчевый нос и сунул в карман. Рассчитались с ним заранее, заплатили хорошо, а если работать не с кем – не его проблема.
– Вот ведь что жизнь с людьми вытворяет, – философически сказал в пространство сидящий рядом с Антоном пожилой барабанщик.
– Это вы о чем? – уточнил Антон.
– Не о чем, а о ком. О Былине. Я его еще в начале девяностых знал. Понтовался – у-у! Правда, недолго: посадили. А потом отсидел, вышел, и вот поди ж ты – депутат. Владелец заводов, газет и пароходов. А я как был лабухом, так и остался. Сенька, на басу у нас брякал, не побоялся – свалил в Европу, повертелся там и устроился. У Меладзе подыгрывал, у Стаса Михайлова… А мы вот, видишь, где.
– Да уж, – из солидарности вздохнул клоун.
Барабанщик, откинув с лица длинные седые пряди, осушил одним махом полстакана виски и заметил:
– Хотя у тебя работа совсем собачья. Прыгаешь с намазанной мордой, этих проклятых детей развлекаешь. Из цирка, что ли?
– Не из цирка, – обиженно сказал Антон. – Я вообще театральное заканчивал, работал в театре, в «Глобусе»! Играл, между прочим, и классику. Меркуцио, Вожеватов в «Бесприданнице», Тузенбах в «Трех сестрах». Мне режиссер, между прочим, будущее большое предрекал…
– А чего ты тогда, между прочим, не во МХАТе, а здесь прыгаешь у этого хлыща на именинах, а, Тузенбах? – подмигнув, спросил барабанщик. Антон развел руками:
– Того же, что и Сенька в Европе, а ты сейчас тут будешь «Владимирский централ» отстукивать.
Барабанщик громко заржал и дружески хлопнул Антона по плечу.
Дуры в динамиках сменились надрывным мужским баритоном, запевшим о тяжелой уголовной доле. Дамы потащили мужиков на медленный танец, кто-то хрипло заорал:
– Погромчее сделайте, погромчее!
Колонки взвыли так, что с ближайшей сосны в ужасе метнулась прочь наблюдавшая за людьми белочка. Барабанщик покачал головой и крикнул, потому что разговаривать было уже невозможно:
– А что это там за блюзмен сидит?
– Какой блюзмен? – не понял Антон.
– В смысле чернокожий.
– А… Не знаю. Вроде знакомый. А может, просто кажется, что знакомый…
– Да они все на одно лицо, – неполиткорректно заметил барабанщик и принялся разливать виски по стаканам. Антон потянулся за маринованным огурчиком.
А спустя минут десять приехала полиция. Два сержанта, мужик и девушка, на «форде» с «люстрой», которая предупредительно мигнула перед тем, как машина остановилась у ограды.
Музыку тут же сделали потише.
– Здравствуйте, – сурово сказала девушка, с уверенностью подходя к центральному столу. – Сержант Реденс, ОВД Советского района. На вас соседи жалуются – шумите.
Коттеджи на Золотодолинской изначально планировались для выдающихся ученых – академиков и прочих докторов наук. Долгое время именно они здесь и жили. Даже в начале века правило соблюдалось, но потом нашлись лазейки, и коттеджи среди сосен стали скупать все, у кого были деньги и связи. Нуворишей ученые не любили и старались напакостить при первой же возможности. Вот кто-то полицию вызвал, смотрит, поди, в окошко, радуется.