ПРОЛОГ
Сначала была жажда пищи, голод, абсолютный и требовательный. Живые существа карабкались и сражались, тысячи их, кусающихся и бьющих ногами, сцепились в единый перекатывающийся клубок. Никаких союзников, никакой дележки, лишь миллионы сражающихся каждый за себя пауков, пожирающих своих собратьев, хрустящих их плотью и высасывающих сладкие жизненные соки.
Те, кто сумел пережить первые мгновения свободы после выхода из яиц, утолили наконец свой физический голод, их восьминогие тельца раздулись. Наступила минутная передышка.
Но физический голод оказался не более чем катализатором, и эти твари, потомки Повелительницы Хаоса, от физических нужд возвысились до потребностей честолюбия, от простого голода – к первому вкусу силы, и яростная битва забушевала вновь. Они вгрызались – и они ели. Они нападали и насыщались, напитываясь как пронзительной болью своих соперников, так и ароматом истекающего из них ихора. Вопль бьющейся в агонии жертвы. Страх в восьми крохотных глазках, когда один получает преимущество, а другой понимает, что настал конец.
Счастье пролить кровь.
Это означало следующий уровень, стоящий выше физического, для тех, кто уцелел во время первоначального насыщения. Означало удовлетворенное самолюбие, ощущение своего превосходства, сладкий вкус победы. И тысячи пауков успокоились.
Но это был еще не конец.
Ибо превыше голода и жажды власти была потребность в риске, воистину характерная черта богини Ллос, запредельная и парадоксальная тяга ходить по самому краю.
И все началось снова. Тысячи пауков нападали, убивали и гибли сами, и к тем, кто выжил в первые мгновения этого нового испытания, пришло осознание себя, потому что они были порождениями Ллос, детьми хаоса, и именно в этой круговерти сражения, когда отовсюду маячило забвение, эти существа жили, жили истинной жизнью, наслаждаясь пониманием того, что каждый миг может оказаться последним.
В этом и была прелесть Хаоса.
В этом заключалась притягательность Ллос.
И это означало гибель для всех, кроме одного.
ГЛАВА 1
Фарон лежал на земле, глаза в глаза с пятью раздраженно шипящими змеями. С их обнаженных зубов капал яд, пасти были широко разинуты. Черно-красные гадины тянулись к нему с рукояти плетки.
Женщина с плетью в руках глядела на Фарона сверху вниз, с трудом сдерживая ярость. Выше и сильнее Мастера Магика, она являла собой внушительное зрелище. Фарон не мог видеть ее лица – мешал яркий свет, льющийся с небес, превращая ее в темный силуэт с волосами цвета слоновой кости, – но тон ее был не менее ядовитым, чем шипение ее змей.
– Ты нарочно наступил на того паука, – произнесла Квентл.
– Нет, – огрызнулся маг, передернувшись, поскольку его элегантная рубашка на спине вся пропиталась жидкой холодной грязью. Он был рад, что остальные члены их отряда разошлись на разведку в разные стороны и не видят его в столь недостойной позе. – Я не в состоянии разглядеть проклятую тварь при этом кошмарном свете. Пришли бы мои штаны в такое состояние, если бы я видел достаточно хорошо, чтобы обойти заросли ежевики, в которых их изорвал? Если на дороге и был паук, я не знал, что он там.
Он бросил взгляд налево, куда мгновением раньше указывала Квентл. Едва она тоже глянула в ту сторону, его правая рука незаметно скользнула из-за спины.
Одна из змей плетки предостерегающе прошипела, но было уже поздно. В тот же миг, когда рука Фарона оказалась на свободе, он произнес слово, пробудившее магию в его кольце. Мгновенно стальной ободок на его пальце распрямился, увеличился в размерах и превратился в меч. С быстротой мысли оружие взметнулось высоко в воздух и обрушилось на змей.
Гадины отпрянули, едва увернувшись от разящего клинка. Квентл отпрыгнула назад, зазвенев кольчугой. Фарон взвился на ноги и начал наступать на нее, тесня мечом.
– Джеггред! – взвизгнула Квентл, и ее пивафви взвихрился вокруг нее, когда она увертывалась от танцующего клинка. – Защити меня!
Фарон стремительно сунул руку в карман своего плаща и извлек щепотку алмазного порошка. Он выкрикнул слова заклинания, одновременно крутнувшись и рассеивая сверкающую пыль в воздухе по небольшому кругу. Мерцающий купол силы, словно перевернутая кверху дном чаша, накрыл мага.
И как раз вовремя. Мгновение спустя после материализации магического купола из леса с ревом вынеслось некое существо, смутно напоминающее дроу. Дреглот кинулся на купол, и когти его огромных боевых рук заскрежетали, пытаясь вонзиться в твердую, как алмаз, поверхность, со звуком, похожим на вопли проклятых. Полудемон вновь и вновь прыгал на купол и всякий раз соскальзывал.
Сдавшись наконец, дреглот скорчился снаружи магического барьера, стиснув в кулаки пару меньших рук и упершись ими в землю, раздосадовано сжимая и разжимая когти на вторых, больших руках. Он уставился на Фарона кроваво-красными глазами, потом пренебрежительно вздернул подбородок, и по грубой гриве желтовато-белых волос, окутывающей его плечи, пробежала волна дрожи.
Фарон поморщился от вонючего дыхания дреглота, жалея, что магический барьер не способен задерживать запахи.
Позади Джеггреда Квентл настороженно следила за зависшим прямо над ее головой мечом, заслоняясь от него небольшим круглым щитом, прикрепленным ремнем к руке. Змеи ее плетки шипели на клинок, одна из них метнулась вверх в тщетной попытке укусить оружие. Квентл потянулась было к висящей на боку трубке со свитками, потом остановилась. Похоже, ей не хотелось тратить ту немногую магию, что у нее еще оставалась, на столь мелкую ссору.
– Отзови своего племянничка и давай поговорим, – предложил Фарон. Он, щурясь, мельком взглянул в безжалостное синее небо. – И давай уберемся подальше от солнца, пока оно не обратило в прах этот твой прелестный несокрушимый щит.
Глаза Квентл сузились от ярости при подобной дерзости Фарона. Она, без сомнения, считала, что хоть он и Мастер Магика, но, как мужчина, должен помнить свое место. Квентл, безусловно, страстно желала бы воспользоваться заклинаниями, которые некогда даровала ей Ллос, чтобы оплести Фарона паутиной и подвергнуть его нескончаемым, медленным мукам, но Паучья Королева умолкла. У Квентл не было больше заклинаний, за исключением тех, что хранились в ее свитках.
– Джеггред! – резко бросила она. – Уйди.
Дреглот нехотя попятился от барьера.
– Так-то лучше, – заметил Фарон.
Он поднял правую руку с распрямленными пальцами и отдал приказ. Меч начал уменьшаться, потом стремительно пронесся по воздуху к его ладони и вновь свернулся в кольцо. Фарон собрался было опустить барьер, но остановился, видя напряжение Джеггреда.
– Должен напомнить тебе, Квентл, что я мог бы убить это дьявольское отродье одним словом, – предостерег маг.
– Джеггред знает это, – ответила Квентл; безразличие обратило ее красивое лицо в невыразительную маску. – Он сам делает свой выбор.
Джеггред зарычал – непонятно, на Квентл или на Фарона, – и плюнул на магический купол. Поднявшись на ноги, он зашагал обратно в лес.
Фарон позволил барьеру исчезнуть.
– Ну а теперь, – сказал он, оправляя элегантное, но поношенное за время странствий одеяние и убирая прядь белокурых волос, упавшую на высокий лоб, – я приношу свои извинения за то, что наступил на одного из детей Ллос, но уверяю тебя, что это была чистая случайность. Чем скорее мы покинем Светлые Земли, тем лучше. Мало того что мы взбаламутили всю крепость Минауф, убив верховного жреца Дома Джэлр…
– Это было твое решение, не мое! – огрызнулась Квентл. Затем, мгновение спустя, улыбнулась. – Хотя Тзирик заслужил смерть.
Змеи ее плетки согласно зашипели.
Фарон кивнул, довольный ее согласием с тем, что эта смерть была необходима. Магия Тзирика позволила их отряду через Астральный Уровень попасть на Дно Дьявольской Паутины, во владения богини, которой служила Квентл, – богини, в последнее время сделавшейся пугающе безгласной. Там они узнали, почему жрицы Ллос не могли больше пользоваться ее магией: богиня исчезла. Ее храм выглядел покинутым, двери его были запечатаны изображением ее лица, высеченного из огромного черного камня.
Однако времени на то, чтобы понять, является ли такое положение дел выбором самой Ллос, не было. Как Фарон и ожидал, Тзирик предал их, использовав свою магию для того, чтобы открыть путь богу, которому служил. Вараун набросился на каменное лицо и почти преуспел в его разрушении, когда на защиту изваяния явился воитель Ллос – бог Селветарм.
Понимая, что Тзирик вовсе не намерен позволять им всем вернуться обратно, Фарон велел Джеггреду убить жреца, сказав при этом дреглоту, что это приказ Квентл. Смерть Тзирика выбросила отряд Квентл со Дна Дьявольской Паутины, оставив ее богам. Почем знать, думалось Фарону, может, Селветарм и Вараун сражаются там и поныне.
Если бы Вараун победил и сумел-таки уничтожить Ллос, это стало бы началом новой эпохи для дроу. Находящиеся под покровительством Господина В Маске мужчины выступали против матриархата; его победа, без сомнения, подтолкнула бы не владеющее магией мужское население Мензоберранзана к мятежу, еще более опасному, чем тот, который город недавно пережил. Но если Селветарму удалось защитить Паучью Королеву, Ллос могла в один прекрасный день вернуться и восстановить паутину своей магии, вновь даруя силу заклинаниям жриц дроу. Как бы то ни было, Фарон желал оказаться на стороне победителя, или, во всяком случае, сделать вид, что служит его интересам.
– Как я и говорил, – продолжил Фарон, – нас ищет не только Дом Джэлр, этот лес кишит лесными эльфами. Чем скорее мы уберемся под землю, тем лучше.
Он умолк и бросил взгляд в сторону леса, щурясь от солнечного света, беспощадно отражающегося от мокрого белого снега, укрывавшего и деревья, и землю. Маг сожалел о своем решении телепортировать отряд сюда. Его заклинание позволило им спастись из крепости Дома Джэлр, но портал, которым он надеялся воспользоваться, чтобы еще больше оторваться от преследователей, оказался односторонним. Они очутились в западне на поверхности земли, в устье неглубокой, оканчивающейся тупиком пещеры.
– Интересно, отыскал ли уже кто-нибудь из остальных путь вниз? – пробормотал Фарон.
Словно услышав его слова, из чащи появился Вейлас Хьюн, вынырнув из густых зарослей совершенно бесшумно, чем проводник лишь отчасти был обязан наделенной магией кольчуге, которую носил. На его поясе висели два кривых кинжала – крури, также усиленные магией, – а рубаха была увешана целой россыпью магических талисманов самых разных народов Подземья. Янтарные глаза наемника немного слезились, он щурился от солнечного света, из-за выпяченной челюсти казалось, что он все время стискивает зубы. Он был привычно собран и напряжен, словно ожидал удара. Его эбеновую кожу перечеркивало множество тонких серых линий – неброское наследие двух веков, проведенных в сражениях.
Вейлас мотнул головой в ту сторону, откуда только что пришел:
– Там неподалеку разрушенный храм. Он выстроен над пещерой.
Глаза Квентл сверкнули, змеи в ее плети напряженно застыли.
– Ведет ли она в Подземье? – спросила она.
– Да, госпожа, – ответил Вейлас с легким поклоном.
Фарон шагнул вперед и хлопнул проводника по плечу.
– Отлично, Вейлас, – весело бросил он. – Я всегда говорил, что ты туннель за милю учуешь. Веди нас! Мы мигом окажемся в Мензоберранзане, утолим жажду лучшими винами, которые…
– Думаю, что нет. – Квентл стояла подбоченясь, взгляд ее ядовитостью был вполне под стать змеям ее плетки. – Богиня исчезла, возможно, она подверглась нападению. Мы должны отыскать ее. – Глаза жрицы сузились. – Фарон, ведь ты же не предлагаешь, чтобы мы отвернулись от Ллос, не так ли? Если да, то я уверена, что Верховная Мать позаботится о том, чтобы ты был примерно наказан.
Вейлас быстро перевел взгляд с Фарона на Квентл, потом сделал небольшой шажок в сторону, вывернувшись из-под руки мага.
– Я – отвернуться от Ллос? – переспросил Фарон, пряча за смешком нервозность. – Вовсе нет. Я просто предлагаю следовать приказаниям Верховной Матери. Она велела нам выяснить, что случилось с Ллос, и мы это сделали. Может, мы и не получили еще всех ответов, но восстановили немало важных деталей этой головоломки. Верховная Мать, без сомнения, захочет узнать о том, что нам известно на данный момент. Поскольку Архимаг больше не отвечает на мои вызовы, мы не можем быть уверены в том, что он получает наши сообщения. Я предполагаю, что нам следует доложить обо всем лично.
– Пойдет только один из нас, – сказала Квентл. – Но это будешь не ты. Для тебя найдутся другие, более важные дела. – Она мгновение помедлила, размышляя. – Ты же способен вызывать демонов, верно?
Фарон приподнял бровь.
– Да, я владею такими заклинаниями, – отозвался он. – Но какое это имеет отношение к…
– Мы вернемся на Дно Дьявольской Паутины – на этот раз во плоти, – заявила Квентл. – И с проводником, более заслуживающим доверия, чем Тзирик.
Вейлас содрогнулся.
– Демон? – переспросил он. Обычно молчаливый проводник увидел злой взгляд Квентл, словно вдруг осознал, что произнес это вслух, и поклонился. – Как прикажете, госпожа.
Фарон был более резок:
– Предположим, я вызову демона, но как мы можем надеяться помешать ему разодрать нас в клочья, не говоря уже о том, чтобы заставить его стать нашим проводником в некой небольшой прогулке в Абисс? Даже Архимагу Громфу не пришло бы в голову вызывать демона без золотого пентакля, чтобы заставить его повиноваться. Мы в глуши – в Наземных Королевствах, если ты не заметила. Где я, по-твоему, возьму магические компоненты для…
– Джеггред.
Фарон моргнул, пытаясь понять, верно ли он расслышал Квентл.
– Джеггред, – повторила она. – Мы используем его кровь. Ты сможешь изобразить магическую пентаграмму ею.
– А… – Фарон выругался про себя, понимая, что Квентл, к несчастью, права. Кровь дреглота действительно могла подчинить демона, но только одного – того, который помог Верховной Матери Бэнр произвести на свет сына-полудемона. Того, который был отцом Джеггреда.
У Фарона не было никакого желания встречаться с ним, ни во плоти, ни в другом обличье, но он понимал, что выбора у него нет. Нет, если он хочет продолжать свою тонкую игру, изображая видимую преданность Ллос, необходимую, если он намерен оставаться Мастером Магика. Точно так же, как Вейлас, Фарон почтительно поклонился.
– Как прикажете, госпожа, – произнес он, но вложил достаточно сарказма в последнее слово, напоминая ей, что ее титул – ничто для него. Там, в Мензоберранзане, она, может, и настоятельница Арак-Тинилита, но он – вовсе не один из трепещущих перед нею новичков. Он махнул рукой туда, куда ранее указывал Вейлас. – Может, займемся заклинаниями под землей? Я предпочел бы убраться подальше от этого проклятого солнца.
Когда Вейлас и Квентл двинулись прочь, Фарон сделал вид, что следует за ними. Он замешкался, поднял небольшой прутик и собрал с тропы клочья паутины. Пусть Ллос умолкла, но клейкие сети, сплетенные ее детьми, по-прежнему оставались полезными: паутина являлась компонентом множества заклинаний. Пряча облепленный паутиной прутик в карман, он заторопился за остальными.