Предисловие
До того момента, когда было создано время, когда появились сферы земли, моря и неба были, и стал существовать огонь, элементалы приняли форму, каждый в соответствии с их стихией: дети земли, дети моря, дети воздуха и дети огня. После того, как земля зацвела, и жизнь вышла из моря, родилось человечество.
Дети огня восстали против этого нового создания, объявляя войну детям воздуха и человечествк. Вынужденные уживаться со смертными другие элементалы ушли: фэйри в холмы и дикие земли, а мерфолки – селки и финфолки – в глубины моря.
За века дети огня стали сильнее, в то время как численность и волшебство детей моря сократились. Теперь само выживание мерфолков лежит на чаше весов. Тесный союз с человечеством мог бы спасти детей моря. Или уничтожить их.
Но все признают, что некоторый контакт между элементалями и смертными мужчинами и женщинами неизбежен. От таких встреч могут быть спасены души, а могут быть и потеряны. От таких встреч идут войны. От таких встреч создается великое искусство. От таких встреч растут империи. И от таких встреч рождаются легенды и… дети…
Глава 1
Копенгаген, шестнадцать лет назад
«Поездка всей жизни» – обещала брошюра. "Культура, ночная жизнь, приключения и романтика в самой жизнелюбивой столицы Европы".
Двадцатидвухлетняя Элизабет Рэмси усилила хватку на ремешке своей сумочки. Быть остановленной у танцевального клуба в Копенгагене – могло рассматриваться как приключение. Но как романтика?
Она смотрела на мужчин, преграждающих ей дорогу назад в клуб. Она насчитала троих – с веснушками, с плохими волосами и с дрянными манерами.
Не вариант.
Она прикусила губу, предавая пиар туристической фирмы и свои ожидания. Ее щеки пылали. Голова, все еще пытающаяся отойти от техно, вибрировала от чавкающих шагов. Тощий парень в середине сделал приглашающий жест, двигая свои бедра вперед с намеком. Красная неоновая вывеска на входе в клуб подсветила линию его нижнего белья и кусочек волосатого живота.
О, нет.
Она снова поглядела на дверь клуба, надеясь на спасение. Может быть какие-нибудь женщины или другой американец. Если бы только Элисон осталась верной их дружеской договоренности… Но ее соседка по комнате подцепила тем вечером шведского аспиранта, Ганнера или Гондора или как-то так. Рано или поздно Лиз должна была вернуться в их отель одна.
Она поискала взглядом такси. Или полицейских. Копенгаген был безопасным городом, так все говорили, даже в три утра. Но она не говорила на их языке. Она не проконтролировала ситуацию. Она ненавидела все это. Плюс это был бы полный отстой, если бы в первый раз когда она наплевала на советы своих родителей, они оказались в конце концов правы.
Лиз переминалась с ноги на ногу в босоножках на платформе.
«Лучше сбежать», – рассуждала она, – «и не бороться с Гранжевыми Тройняшками». Она была всего в одном или двух кварталах от площади. Там много такси.
Она сунула под мышку свой крошечный клатч и пошла вдоль потрескавшегося, выбоистого тротуара, высматривая такси.
Ошибка. Она поняла это почти сразу. Поскольку вместо того, чтобы оставить ее в покое, раз она отказалась от игры внутри, эти трое мужчин последовали за ней. Кожу покалывало на ее плечах, открытых откровенным коротким топом. Ей был нужен пиджак. Ей нужно было убираться отсюда.
Она услышала их позади себя, шарканье ног и свист, не требующий перевода. Ее дыхание сбилось. Она ускорила свой шаг, взгляд заметался в поисках освещенного окна, двери, света и суеты Норрэброгейд [прим. пер. Норрэброгейд (Norrebrogade) – улица в Копенгагене]. Ничего. Только гладкие, черные воды канала и ряд мелких, закрытых магазинчиков, их светлые фасады казались ночью выцветшими серыми пятнами.
Под ее кожей забегал нервный ток. Что если она повернула не туда? Ей следует повернуть назад? Но они были прямо за ее спиной, тяжелые шаги приближались, почти переходя на бег… Ее схватили за шею и потянули. Голова дернулась назад.
Ой-ой-ой.
Вспыхнули боль и паника. Слезы начали жечь глаза. Парень следующий за ней схватил ее за волосы и потащил к платформе. Она обернулась, обороняясь, нанося удар, контрудар. Ее сжатый кулак попал во что-то твердое и влажное. Ее суставы горели.
Она ударила лысого парня. Большого. Он схватил ее за руку, она потрясенно смотрела, как кровь расцветала по его рту. Его компаньоны смеялись. Насилие витало в воздухе.
О, Боже. Вот, дерьмо. Что она наделала?
Медленно, нападавший прижал ладонь к кровоточащей губе. Он уставился на ее запястья, потом посмотрел ей в глаза. И улыбнулся, его зубы были окрашены кровью. Страх сжал ее грудь. Она набрала в легкие воздух, чтобы закричать. Прежде чем звук слетел с ее губ, периферийным зрением она уловила движение. Что-то большое, что-то быстрое вытекало из темноты позади нее. Она вздрогнула от этой новой угрозы. Но человек-тень, проплывший мимо нее, как акула в воде, сбил ее с ног, и она плюхнулась на задницу. Она жестко приземлилась, потирая запястья и ладони.
Тьма циркулировала на узкой улице. Ошеломленно она услышала глухой стук, хруст, сдавленные звуки боли или удивления. Борьба. Ее внутренности скрутило от страха и облегчения. Они боролись. Она схватила свою сумочку, ища в ней свисток, который она носила в кампусе.
Два набора шагов протопали по тротуару, и напавший на нее оказался в грязи в канаве с другой стороны улицы, а другой человек стоял в луже лунного света.
Человек-тень. Ее спаситель.
Она моргнула. Со своего места на земле он казался крупнее, чем в жизни, выше и немного мускулистым в длинном черном кожаном пальто. Он повернулся, пальто развивалось у его лодыжек, и ее сердце подпрыгнуло в горло. Его лицо было повернуто, холодное и бледное, а волосы были лунного цвета.
Лиз с трудом сглотнула, ее взгляд заскользил вверх по длинному, сильному телу к лицу. Его черты были слишком сильными, чтобы быть действительно красивыми, нос был слишком широким, а челюсть – слишком острой. Его верхняя губа была тонкой, а нижняя – полной, изогнутой и убедительной.
Она вздрогнула от страха и чего-то еще. Просто потому, что он был чище и лучше одет, чем панки, которые следовали за ней из клуба, это не делало его менее опасным.
Она переместила взгляд на напавшего на нее, который неподвижно лежал в грязи.
Ладно, еще более опасным.
Она не могла видеть глаза спасателя, они были в тени линии его бровей. Он постоял мгновение, наблюдая за ней, ожидая… Чего? Благодарности? Слез? Истерики? А затем отвернулся.
Неблагоразумная срочность захватила ее острее, чем страх.
– Подожди.
Он остановился. Ее сердце затрепетало. Он говорит по-английски?
Она встала на ноги, вытирая ладони о джинсы на бедрах.
– Я… Спасибо за… э… то, что помог мне.
Он проигнорировал ее, опускаясь на корточки у тела в канаве. Она смотрела, как он похлопывал злоумышленника, ища пульс. Или, может быть, его бумажник. Она крепче вцепилась в сумочку.
– Зачем ты сделал это?
Он бросил быстрый взгляд через плечо.
– Вряд ли это была честная борьба. Я обычно стараюсь не вмешиваться в дела вашего рода.
Лиз сузила глаза.
Ее рода?
Ладно. Она заставила себя рассмотреть ситуацию с его точки зрения, темная улица, ее мизерная одежда для клуба. Он не знал ее. Ведь она могла быть кем угодно. Чем угодно. Проститутка, убегающая от сутенера.
– Ты англичанин, – сказала она.
– Нет. – Он не уточнил.
– Но твой акцент… – Не английский, не совсем. Но точно не американский.
Он выпрямился и пошел прочь.
– Подожди.
Он повернулся, выделяясь темным силуэтом на фоне луны, нетерпение в каждом жесте его тела выдавало нетерпение.
Она сглотнула.
– Ты не можешь просто так уйти.
– Могу.
– Но… – Она обхватила себя за локти, разрываясь между инстинктом самосохранения и здравым смыслом. – Разве мы не должны позвонить в полицию?
– У меня нет желания, быть задержанным вашей полицией.
Ей стало интересно и беспокойно, что именно он делал ночью, один, на этой безлюдной улице.
«Несправедливо», – подумала она. Она тоже не хотела связываться с полицией. Не то, чтобы она ожидала, что очень вежливые датчане запрут ее в какой-то клетке для иностранцев из-за того, что она была достаточно глупа, чтобы гуляться ночью одной. Но что, если они связались бы с посольством? Или с ее родителями?
Ее взгляд переместился к телу, растянувшемуся в грязи.
– А что насчет него?
– Ты хочешь, чтобы его еще наказали?
– Нет. – Предложение ужаснуло ее. – Но он… Послушай, если он умрет, то ты попадешь в беду.
Его глаза немного расширились, как будто она удивила его. Его зрачки были большими и очень темными, окаймленными бледной радужкой.
«Не синей», – подумала Лиз, несмотря на то, что у него были белокурые волосы. У нее не было времени ломать голову над цветом его глаз, когда практически у ее ног лежал человек без сознания.
Подойдя к нему, а соответственно к ним обоим, она опустилась на колени на улицу, радуясь, что на ней были джинсы. Ей было неуютно чувствовать своего спасателя, стоящего над ними. Его тепло. Его рост.
– Он не умрет, – сказал он тихо.
Осознание кольнуло ее в шею. В ее голосе прозвучала нервозность.
– Откуда ты знаешь?
– Я мог бы спросить тоже самое у тебя.
Она преодолела свое отвращение перед телом перед ней, вынуждая себя провести терпеливую оценку его состояния. Дыхательные пути, дыхание, кровообращение…
– Я собираюсь стать врачом. – Еще семь лет или около того, но просто произнесение этих слов дало ей немного уверенности и часть контроля.
Она глубоко вдохнула. Кислый запах просочился из сточной канавы. Возможно застоявшийся пот или немытые ноги. Или Бритоголовый мог употреблять какие-то наркотики. Она видела много небольших стеклянных пузырьков, разбитых на тротуаре возле клуба.
Он растянулся на спине, это было опасно, он мог подавиться языком. Она осторожно проверила его шею и позвоночник на предмет повреждений прежде, чем повернуть его голову, чтобы очистить дыхательные пути. Он застонал, когда она начала.
Голос ее спасателя вырвался из темноты.
– Если твое сострадание не распространяется на то, чтобы быть здесь, когда он проснется, я предлагаю тебе, теперь уйти.
Она сглотнула.
– Верно. Хорошая идея. – Она качнулась на пятки и встала, ее ноги немного задрожали, реагируя на подъем.
Над зубчатыми крышами небо было тяжелого фиолетового цвета с едва начинающимся рассветом. Некому было сказать ей, что сделать или как идти, только грязные окна, темные двери и зловонные лужи. Тени пролегали через улицу как решетки, собранные между зданиями сугробы выглядели как мусор.
Она нервно поглядела на своего компаньона, его лицо было совершенно в черно-белых тонах луны. С широкими плечами и в длинном черном пальто, он выглядел темным и твердым. Она хотела спрятаться под его пальто.
Она откашлялась.
– Ты не мог бы меня проводить до Норрэброгейд?
Эти странные, бледные глаза посмотрели на ее лицо, зрачки расширялись, как пропасть у ее ног, ничего не отражая, ничего не показывая. Они притягивали ее, как гравитация. Она представила, как тонет в его глазах, падает вниз, ниже, ниже.
– Я провожу тебя. – Его голос, его низкий, глубокий, насмешливый голос. Слова звучали почти сексуально. – Так как ты просишь.
Ее щеки вспыхнули, когда она схватилась за край ее… чего?
– Только на главную улицу, – разъяснила она.
Он наклонил свою голову в странно формальном жесте. Иностранец.
– Как ты пожелаешь.
Ее сердце ударилось о ребра.
«Он спас тебя», – напомнила она себе. Она может доверять ему.
Она была не очень уверена, должна ли она была доверять своему собственному суждению. Она получила «А» по всем предметам (это по системе Эллисона), или «С» (по системе оценивания у мужчин).
Этот мужчина стоял как защитник в лунном свете, блокируя смрад луж, сильный запах из переулков. Его аромат дразнил ее чувства, новые и дикие как море.
Она выдохнула.
– Я ценю это.
Он снова посмотрел на ее лицо.
– Ты интересная, – пробормотал он.
Она отметила его слова. Он был так близко. Если она встанет на цыпочки, головокружительно подумала она, она сможет поцеловать его. Не то, чтобы она сделает это. Не то, чтобы она хочет сделать это.
Он повернулся и зашагал прочь. Ее колени просели от разочарования и облегчения. Она почувствовала его отсутствие, как холодок прошел по телу. Но, по крайней мере, казалось, он знал, куда шел. Он шел так уверенно, как кошка в темноте. Она поспешила за ним, завидуя и его уверенности и его обуви. Ее сандалии с открытым носом были прекрасны на танцполе. Но не настолько хороши для этих неровных улиц.
Она споткнулась о бордюр и ухватилась за его руку, чтобы не упасть. Его кожа была гладкой под ее пальцами, а мускулы были твердыми, как железо. От ее прикосновения он замер.
Морган посмотрел вниз, остановившись, на женщину, цепляющуюся за его руку. Знала ли она, что она пригласила его? Особи его вида не трогали друг друга. Только, когда сражались или когда спаривались. Его кровь понеслась, как вода подо льдом. Возможно, сегодня он будет делать и то и другое.
Он пришел на берег не для того, чтобы утолить свое желание. Он не воздерживался как его принц, Конн, но у него были свои правила. В отличие от своей сестры Морвенны и других обитателей моря, он не часто тратил впустую свое семя на человечество.
Горло женщины дернулось, когда она сглотнула.
– Прости, – сказала она и отпустила его руку.
Он заметил, что она была очень молода. Привлекательна, со здоровой кожей и блестящими каштановыми волосами. У нее было овальное лицо со слегка квадратной челюстью, ее стесненная грудь была высокой и приятной. В ее карих глазах был проблеск интеллекта. В этом не было большой нужды, чтобы потакать ей и ему.
– Не извиняйся. – Беря ее руку, он заменил рукав своей рукой. Ее ногти были чистыми и неотполированными, а пальцы – тонкими.
Он представил, как эти маленькие ноготки впиваются в его плоть, его кровь заревела в венах. Никакой нужды, вообще.
Он оглядел узкие здания, выходящие на улицу. Он не стал бы ее брать здесь в этом грязном человеческом густонаселенном районе. Но были другие места, менее вредные и рядом. Подстраиваясь под ее шаг, он повел ее прочь, ища дорожку, окруженную зелеными насаждениями, и открытую воду.
Огни и шум ночного города кружились и стихали вокруг них, янтарный свет уличного фонаря, зеленый жар вывески бара, лампа в окне второго этажа.
На следующем перекрестке она заколебалась, ее взгляд бросился вниз по улице к кафе, где деревья, опутанные крошечными огоньками, укрыли группу пустых столов.
– Разве мы не хотим пойти там?
А она смышленая. Или, по крайней мере, умеет ориентироваться.
– Если хочешь, – Морган пожал плечами. – По направлению к гавани спокойнее.
Она нахмурилась. Ее глаза были большими и темными. Он смотрел на тихое сражение между женским чувством осторожности и женским желанием, почувствовал момент молчаливого согласия, когда ее рука расслабилась на его предплечье. Он боролся, чтобы не показать вспышку триумфа на лица.
– Спокойнее, – повторила она.
– Более… живописно, – сказал он, подыскивая слово, которое могло быть обращено к ней.
– О. – Ее язык коснулся нижней губы с сомнением или приглашением. – Я еще не видела гавань. Это моя первая поездка в Копенгаген.
– В самом деле. – Тепло шло от ее руки вверх по его руке. Ожидание текло по его жилам густое и настойчивое. Она не входила в его цель здесь. Но она была передышкой, в некотором роде компенсацией, за долгие годы испытаний и разочарований.
Ее голые плечи мерцали в лунном свете, сладко изогнутые как завиток раковины. Ночь кружилась вокруг них, как морские водоросли, пойманные приливом, запах пива, мочи, автомобильных выхлопов, цветочный аромат и бриз моря.
– Я почти чуть не отказалась от поездки, – продолжила она, как будто он выражал интерес. – Не часть Плана, знаешь ли?
Он не знал, и его это не волновало. Но ее голос был низким и приятным. Чтобы снова его услышать, он спросил, – У тебя есть план?
Она кивнула, касаясь кончиков своих волос, где они проходили по ее гладким плечам. Он отметил маленький предательский жест с удовлетворением. Сознательно или нет, она предупреждала о том, что воспринимает его как мужчину.
– Я начинаю обучение в медицинской школе осенью, – сказала она. – Мой папа хотел, чтобы я осталась дома, закончила бакалавриат и получила преимущество. Моя мать хотела, чтобы я провела еще одно лето в Младшей Лиге по теннису, прежде чем я плавно войду во взрослую жизнь.
Он понятия не имел, о чем она говорила.
– И чего же ты хочешь?
Она поморщилась.
– Перерыв, – сказала она с такой жалкой честностью, что он почти улыбнулся в ответ. – Все всегда вращается вокруг школы. Как будто я не живу своей жизнью, а готовлюсь к ней. Я хотела… чего-то другого. Приключения, я думаю.
Он подумал, что мог дать ей что-то другое. Он даже бы убедился, что она наслаждалась этим.
Зарешеченные витрины уступили место мощеными улочками и домам с тесными садовыми участками. Запах стоячей воды и лилий чувствовался в бризе.
«Не очень далеко», – подумал он.
– А ты? – спросила она с дружественным интересом.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Что привело тебя сюда?
Его цель был такой же горькой как морская вода во рту, такой же глубокой и холодной как море. Поскольку Морган был начальником северных глубин, ему было приказано потерянным царем вести безнадежную борьбу. В течение тысячи лет он служил сыну морского царя, сражаясь с демонами в глубинах, защищая его владения от хитрых вторжений сидхе. Но его силы оказались бесполезными против бесчинств человечества. Больше века слив отходов с улиц и каналов этого города загрязнял лагуну и море, превращая порт в дом дерьма. Только теперь, когда люди, наконец, научились обуздывать свои отходы, Морган мог начинать медленный процесс восстановления. Восстановление морского дна заняло бы века.
Он не винил эту девушку в том, что сделал ее вид. Она был здесь, женщина, желающая. При данных обстоятельства он был готов пропустить большую сделку.
– Бизнес, – сказал он.
Ее большие карие глаза оглядели его.
– Ты не выглядишь, как бизнесмен.
Он был одет в черную и серебряную одежду финфолков, немного измененную, чтобы он мог сойти за человека этого места и времени.