Глава 1
– Следующий лист, который упадет, будет красным, – объявила моя шестилетняя
сестренка Джесса. Спустя мгновение багровый лист заскользил по воздуху, словно перо из хвоста
кардинала.
Джесса поймала его и положила в карман своей школьной униформы – комбинезона в
клетку серебристого цвета – уменьшенной версии моего. Хрустящие листья покрывают сквер –
единственный всплеск красок в пейзаже города Эдем. Вне нашего кусочка парка в
электромагнитных вакуумных трубах проносятся сверхскоростные поезда, а здания из стекла и
металла соперничают за каждый дюйм свободного пространства. Их блестящие спирали не просто
скребут небо – они пробиваются через него.
– Теперь оранжевый, – сказала Джесса.
Дерево уронило лист цвета перезрелого кабачка.
– Коричневый.
Будьте уверены, коричневый как грязь и настолько же мертвый.
– Идешь на рекорд? – спросила я.
Она повернулась ко мне и усмехнулась, и из моей головы исчезли все мысли о
завтрашнем дне и о том, что скоро произойдет. Мой разум занят моей сестрой. Голос, подобный
музыке. То, как локоны завиваются у ее подбородка. Ее глаза теплы и притягательны, как
жареные каштаны.
Я почти могу чувствовать участки сухой кожи на ее локтях, где она отказывается
применять лосьон. А затем этот момент уходит. Во мне просыпается знание, как когда человек
приходит в сознание после сна. Завтра мне исполнится семнадцать. Я стану, согласно декрету
КомА, официально взрослой. Я получу свое воспоминание из будущего.
Иногда мне кажется, что я всю свою жизнь жду, когда мне исполнится семнадцать. Я
измеряю свои дни не своими переживаниями, а временем, которое осталось до того момента,
когда я получу свое воспоминание, то единственное, которое должно дать смысл моей жизни.
Они говорят мне, что тогда я больше не буду чувствовать себя так одиноко. Я буду без
тени сомнения знать, что где-то в другом пространстве и времени существует будущая версия
меня, у которой все благополучно. Я узнаю, кем я должна стать. И я больше никогда не буду
чувствовать себя потерянной.
Жаль, что сначала мне пришлось прожить семнадцать лет без этого знания.
– Желтый, – Джесса вернулась к своей игре, и от ветки отделился лист желтого цвета.
– Оранжевый.
Десять, пятнадцать, двадцать раз она правильно предсказывала цвет листа, который
упадет следующим. Я аплодировала и подбадривала ее, даром что до этого я видела такое
представление или нечто подобное множество раз.
А затем я увидела его. Парня в такой же школьной униформе, как у меня, сидящего на
изогнутой металлической скамье в тридцати футах от нас и наблюдающего за нами.
У меня закололо в основании черепа. Было невозможно, чтобы он нас слышал. Он
слишком далеко. Но он смотрит. Почему он смотрит? Может, у него сверхчувствительный слух.
Может, ветер подхватил наши слова и донес до него.
Как могла я быть настолько глупа? Я никогда не позволяла Джессе останавливаться в
парке. После школы я всегда отводила ее прямо домой, именно так, как велела моя мама. Но
сегодня я хотела, я нуждалась в солнце, даже если всего на несколько минут.
Я положила руку на плечо сестры, и она остановилась.
– Нам нужно идти. Сейчас. – Мой тон подразумевал остальную часть предложения:
пока этот парень не сообщил о твоих паранормальных способностях властям.
Джесса даже не кивнула. Она знала, что надо делать. Она подстроилась, чтобы идти в
ногу рядом со мной, и мы направились к железнодорожной станции на другой стороне сквера.
Краем глаза я увидела, как парень встал и пошел за нами. Я закусила губу с такой силой, что
почувствовала вкус крови. Что теперь? Бежать со всех ног? Поговорить с ним и попытаться спасти
положение?
Его лицо попало в поле зрения. У него были коротко остриженные светлые волосы и до
смешного очаровательная улыбка, но мои колени задрожали не от этого.
Это был мой одноклассник, Логан Рассел, капитан команды по плаванию и обладатель, со
слов моей лучшей подруги Марисы, «лучших грудных мышц в этом пространстве и времени».
Безвреден. Конечно, он имеет наглость улыбаться мне, после того как игнорировал меня на
протяжении пяти лет, но он не представляет угрозы для благополучия Джессы.
Когда мы были детьми, его брат Майки отправил мяч для игры в ракетбол через весь корт.
Не дотрагиваясь до него. КомА забрал его, и с тех пор его никто не видел. Логан никому не
сообщит о моей сестре.
– Калла, подожди. – Он сказал это так, как будто прошли дни, а не года, с тех пор как
мы сидели рядом друг с другом в классе «5 лет до».
Я остановилась, и Джесса схватила меня за руку. Я трижды сжала ее ладонь, чтобы дать
понять, что мы в безопасности.
– Мои друзья зовут меня Келли, – сказала я Логану. – Но если тебе это еще
неизвестно, то, может быть, ты должен использовать мой день рождения.
– Тогда ладно. – Он остановился перед нами, засунув руки в карманы. – Ты, должно
быть, нервничаешь, Двадцать Восьмое Октября. Я имею в виду завтрашний день.
Я выгнула бровь.
– Что навело тебя на подобную мысль о моих эмоциях?
– Мы были друзьями.
– Правильно, – сказала я. – Я все еще помню тот раз, когда ты обмочил свои штаны по
пути на прогулку на открытом воздухе.
Он не отвел свой взгляд.
– А я так же помню часть, где ты облила нас обоих водой из фонтана, чтобы никто об
этом не узнал.
Он помнит? Я отвела взгляд, но уже слишком поздно. Я могу учуять запах протеиновых
гранул, которые мы договорились никогда не есть, чувствую прикосновение к плечу, когда Эми
Виллоуз сравнила мои волосы с соломой.
– Забудь о ней, – прошептал двенадцатилетний Логан во время вступительных титров к
документальному фильму о методах ведения сельского хозяйства времен до технологического
бума. – Страшилы всегда лучшие.
Тогда я пришла домой и мечтала о том, как я получу свое воспоминание от себя-из –
будущего, а в нем Логан Рассел будет моим мужем. Конечно, это было до того, как я поняла, что
девушки постарше ждут, пока парень не получит свое воспоминание о будущем, чтобы решить,
является ли он хорошей партией. Кого волнует, имеет ли Логан ямочки на щеках, если его
будущее не покажет достаточный уровень заработка для обеспечения его семьи? Сейчас у него
может быть телосложение пловца, но через двадцать лет он вполне может расплыться от жира.
К тому моменту, когда я поняла, что мое увлечение было преждевременным, было уже
неважно. Парень моей мечты уже перестал со мной разговаривать.
Я скрестила руки.
– Чего ты хочешь, Двадцать Шестое Октября?
Вместо того чтобы ответить, он подошел к Джессе. Она достала листья из своего
комбинезона и скручивала их вокруг друг друга, чтобы они выглядели как лепестки цветка. Логан
опустился перед ней, чтобы помочь скрепить ее «бутон» при помощи крепкого черешка.
Джесса просияла, как будто он подарил ей радугу на тарелке. Потребуется нечто большее,
чем жалкий черенок, чтобы компенсировать пять лет молчания.
Они придуривались с листьями – сделали больше «розочек», собрали их в букет. Мне
казалось, что это будет длиться целую вечность. А затем Логан протянул одну из роз мне.
– Вчера я получил свое воспоминание.
В тот же момент у меня распахнулся рот и упали руки. Конечно, он получил. Я же только
что использовала его школьное имя. Как я могла забыть?
День рождения Логана за два дня до моего. Именно поэтому мы сидели рядом друг с
другом все эти годы. Так школы распределяют нас – не по фамилии или росту, или оценкам, а по
времени, которое осталось до получения нашего воспоминания о будущем.
Я заметила знак в виде песочных часов в полдюйма шириной, вытатуированный на
внутренней стороне его запястья. Каждый, кто получил свое воспоминание о будущем, имеет
такой. Под татуировку имплантирован компьютерный чип, который содержит твое воспоминание
о будущем, оттуда оно может быть просканировано потенциальными работодателями,
работниками банка, даже родителями потенциального супруга.
В городе Эдем твое воспоминание о будущем – это твоя лучшая рекомендация. Больше,
чем твои отметки, больше, чем твоя кредитная история. Потому что твое воспоминание – это
больше, чем прогноз. Это гарантия.
– Мои поздравления, – сказала я. – И с кем я говорю? С будущим чиновником КомА?
Профессиональным пловцом? Может, мне стоит попросить у тебя автограф уже сейчас, пока у
меня еще есть такой шанс.
Логан поднялся на ноги и смахнул грязь со штанов.
– Я увидел себя пловцом с золотой медалью. Но там также было кое-что еще. Кое-что…
неожиданное.
– Что ты имеешь в виду?
Он подошел ближе. Я уже и забыла, что у него зеленые глаза. Они цвета травы незадолго
до наступления лета, оттенок меняется от яркого до тусклого, как будто цвет не может решить –
расцветать ли под солнцем или завянуть от его тепла.
– Это отличалось от того, чему нас учили, Келли. Мое воспоминание не дало мне
ответов на мои вопросы. Я не чувствую спокойствия или гармонии с миром. Я просто чувствую,
что я растерян.
Я облизала свои губы.
– Может быть, ты не следовал правилам. Может, будущий ты запутался и послал
неправильное воспоминание.
Я не могла поверить, что сказала это. Все наше детство мы провели, постигая, как
выбрать верное воспоминание, то единственное, которое поможет нам пройти через все трудности
жизненного пути. И вот она я, говорю другому человеку, что он запорол тот единственный тест,
который имеет значение. Не ожидала такого от себя.
– Может быть, – сказал он, но мы оба знаем, что это неправда. Логан умен, слишком
умен, чтобы я одержала верх над ним в конкурсе на лучшее правописание в «7 лет до» классе, и
слишком умен, чтобы так ошибаться.
А потом я поняла.
– Ты разыгрываешь меня. В будущем ты лучший пловец, которого когда-либо видела
наша страна. Правильно?
Что-то, чего я не смогла распознать, промелькнуло на его лице. А затем он сказал:
– Правильно. У меня настолько много медалей, что мне потребовалось построить
пристройку к моему дому, чтобы выставить их все.
Что-то внутри меня кричало, что он не разыгрывает. Он пытается тебе что-то сказать.
Но если Логан оказался одной из тех аномалий, о которых я слышала – одним из тех, кто
получил плохое воспоминание или хуже, вообще никакого – я не хочу знать об этом. Мы не были
друзьями пять лет. Я не собираюсь беспокоиться о нем просто из-за того, что он снова счел меня
достойной его внимания.
Внезапно я больше не смогла ждать окончания беседы. Я потянулась за рукой Джессы и
прикоснулась к ее локтю.
– Прости, – сказала я Логану, – но нам нужно идти.
Джесса протянула ему букет из листьев, и я потянула сестренку прочь. Мы были уже
почти вне пределов слышимости, когда он позвал:
– Келли? Веселого кануна Дня Воспоминания. Пусть радость будущего поможет тебе
пройти через испытания настоящего.
Стандартное пожелание, произносимое каждому за день до семнадцатилетия. В прошлом
фраза Логана заставила бы мои щеки запылать, но сейчас от его слов у меня по спине побежали
мурашки.
Мы вошли в дом, наполненный запахом шоколадного торта. Моя мама в столовой, ее
каштановые волосы стянуты в пучок, она все еще одета в свою униформу с символом КомА
поперек кармана. Она работает оператором системы управления ботами в одном из
государственных учреждений, но платит ей Комитет Агентств, или КомА, государственная
организация, которая управляет нашим государством.
Мы бросили наши школьные сумки и сорвались с места. Я обняла маму со спины, а
Джесса атаковала ее ноги.
– Мамочка! Ты дома!
Моя мама обернулась. Сахарная пудра оставила след на ее щеке, а шоколадная глазурь
сделала одну бровь темнее. Красный огонек, который обычно мигает на нашем пищевом
комбайне, не горел. Необходимые ингредиенты – пачки с мукой, небольшой пакет молока,
настоящие яйца – были разбросаны по всему обеденному столу.
Мои брови взлетели вверх.
– Мамочка, ты готовишь? Вручную?
– Не каждый день моей дочери исполняется семнадцать. Я решила, что попробую
приготовить торт в честь моего будущего мануального Шеф-повара.
– Но как ты… – у меня пропал голос, когда я увидела маленькую прямоугольную
машину на полу. У нее была стеклянная дверца с кнопками на одной стороне, две металлические
полки и спираль, которая становится красной, когда нагревается.
Печь. Моя мама купила мне рабочую печь.
Рука сама взлетела ко рту.
– Мамочка, это должно было обойтись в сотню кредитов. Что если… что если мое
воспоминание не покажет меня успешным шеф-поваром?
– Ее было не так-то просто найти, признаюсь тебе. – Она развязала тряпку, повязанную
на талии, и встряхнула ее. Облако муки взмыло в воздух. – Но я абсолютно уверена в тебе.
Веселого кануна Дня Воспоминания, милая.
Она посадила Джессу к себе на бедро и притянула меня в свои объятия, так что мы
оказались в кольце ее рук, именно так, как было всегда. Только мы трое.