Предисловие
к рукописи сэра Джеймса Монмута
Лондон, библиотека моего клуба вечером в конце ноября – в это суровое, унылое время года, когда золотые дни бабьего лета, простоявшего весь октябрь, кажутся уже далеким прошлым, а для радостного предвкушения близящегося Рождества еще слишком рано.
Воздух на улице был сырым, легкая изморось блестела на тротуарах, холодила мне лицо и оседала на рукавах пальто. Но я мужественно преодолел узкие улочки и переулки Ковент-Гардена, маневрируя между прилавками и ларьками, мельком глянув на убранство залов, освещенных изнутри, словно пещеры с сокровищами, и довольно быстро дошел до Пэлл-Мэлл.
И теперь я задержался на миг в дверях этой замечательной залы, с молчаливой признательностью созерцая ее обстановку, приветливую и безмятежную.
Горели лампы, в большом каменном камине весело потрескивал огонь. Изысканный китайский фарфор, сияние серебряного заварного чайника и «баранчиков» для сдобы, уютная смесь запахов – пара от горячей воды, тостов и чуть сладковатого аромата табака.
Промозглая погода привлекла сюда больше людей, чем бывает обычно в это время дня, но никого из близких знакомых я не увидел и решил попить чаю и просмотреть свежий выпуск вечерней газеты, довольствуясь собственным обществом. Тем не менее я с готовностью ответил на поклон мужчины, сидевшего чуть в стороне от остальных, в другом конце залы, в одной из глубоких ниш между пюпитрами для чтения, – он всегда выглядел каким-то печальным, и, увидев его в одиночестве, я испытал укол совести.
– Сэр Джеймс… – Я сел в кресло, погрузившись в глубины старой красновато-коричневой кожи. Тяжелые шторы позади нас были еще не задернуты, и я видел в окно уличные фонари, окруженные ореолом в легком тумане.
– Тоскливый конец довольно ненастного дня.
Сэр Джеймс Монмут кивнул. Это был хорошо сохранившийся, еще красивый мужчина, подтянутый и аккуратный. Адвокат? Государственный служащий? Об этом я мог только гадать, но он всегда был приветлив с молодыми членами клуба, вел себя скромно и ненавязчиво, и то, что я о нем знал, мне нравилось.
– Тем не менее, – бодро сказал я, когда принесли чай и я заметил баночку анчоусной пасты рядом с намазанным маслом тостом, – у меня была замечательная прогулка. Я готов признаться в любви к лондонским улицам независимо от погоды.
– О, – задумчиво проговорил сэр Джеймс, – лондонские улицы. Да. По ним можно ходить часами. – Он поглубже устроился в кресле и откинулся на спинку, так что лицо его оказалось в тени.
– Разумеется, это прекрасное занятие, если в конце дня есть такое убежище, как здесь – лампы, веселый огонь, приятная компания… чай и тосты.
– Да, – ответил он после паузы, – и в самом деле убежище. Я рад был найти его таковым.
– Вы почти всегда здесь, сэр Джеймс.
– Да. Да, почти всегда здесь. И молю Бога, чтобы у меня и дальше была такая возможность, ибо теперь это место для меня – и дом, и друзья, и семья.
Что-то в его интонации поразило меня настолько, что я ощутил внезапную неловкость, и, пожалуй, с чрезмерной сердечностью стал уговаривать его съесть ломтик превосходного тоста. Но он вежливо отмахнулся, и в этот момент в библиотеку вошли несколько моих друзей, которые направились в нашу сторону. Настроение у меня сразу поднялось.
– Мы слышали от Сайдхема (Сайдхем был старшим швейцаром), что в гостевом крыле был замечен призрак!
– А я и понятия не имел, что там такое бывает, – сказал я. – Безголовый гвардеец?
Ффоулкс фыркнул, и все тут же оглянулись в нашу сторону, а некоторые даже осуждающе защелкали языками. Мы, устыдившись, притихли, и в библиотеке вновь воцарилась привычная тишина.
Однако тема призраков возникла снова, когда мы сидели после обеда в курительной за бокалами и трубками, обсуждая различные теории и точки зрения, касающиеся призраков, загробной жизни и потустороннего мира. Кто-то рассказан историю Клубного Призрака – мы сочли ее слабой и непримечательной. И хотя мы слегка поддразнивали друг друга, пытаясь создать настроение, никто так и не смог рассказать ничего захватывающего и оригинального.
– В книгах много замечательных историй о привидениях, – сказал в конце концов Ффоулкс, – оставим это лучше профессионалам.
Таким образом тема была закрыта, и мы продолжили беседу совсем о другом.
Мы просидели почти до полуночи, и я уже направлялся через вестибюль к раздевалке, когда заслышал прямо позади себя шаги и обернулся.
– Осмелюсь спросить, вы заказали такси? – Сэр Джеймс Монмут говорил несколько смущенно и неуверенно.
– Нет-нет. До моей квартиры всего полмили. Я прогуляюсь пешком.
– В таком случае – могу ли я на пару шагов составить вам компанию?
– Разумеется. Вам тоже захотелось прогуляться на свежем воздухе?
Он не ответил и лишь молча направился к входной двери, где остался ждать меня. Я поспешил надеть пальто, и мы вышли вместе.
На улице по-прежнему висел все тот же холодный туман, оседавший в горле. Он впитывал в себя унылый городской смог и смешивался с испарениями от Темзы.
На углу тускло горела жаровня для каштанов, хотя продавец собрался и ушел уже больше часа назад.
Вокруг не было ни души. Смутно прорисовывались контуры высоких домов со слепыми окнами.
Секунду-другую мы шли, не разговаривая, но я был уверен, что на самом деле сэр Джеймс вышел вместе со мной не только для того, чтобы размять ноги после вечера, проведенного в закрытом помещении. В самом его молчании таилось напряжение.
Когда мы дошли до следующего угла, где под фонарем ждало одинокое такси, мой компаньон остановился:
– Я уже буду возвращаться.
– Ну, что ж, желаю вам доброй ночи, сэр Джеймс.
– Минуточку… – Он колебался. Его лицо с острым носом выглядело изможденным, под редкими волосами на голове прорисовывались очертания черепа. Я понял, что он значительно старше, чем мне казалось.
– Я не мог не услышать после обеда… вашу беседу в курительной.
– О, это был вполне праздный разговор. Они хорошие парни.
– Но сами вы казались… более серьезным.
– Признаюсь, этот предмет всегда был мне любопытен.
– Вы – верите?
– Верю? О, что касается этого… – Я сделал пренебрежительный жест. Это была не та тема, которую мне хотелось бы обсуждать в столь поздний час на безлюдной улице.
– У меня есть… история. Моя история… которую вам, возможно, захотелось бы прочитать.
– Правдивая история? Или беллетристика? Вы писатель, сэр Джеймс?
– Нет-нет. Это просто отчет о некоторых… событиях. – Он вдруг резко сменил интонацию. – Во всяком случае, вы сможете почитать это как-нибудь в свободные часы.
В этот момент в дальнем конце улицы послышались шаги. Сэр Джеймс быстро повернул голову и всмотрелся в темноту. Затем резко протянул ладонь и сжал мне руку.
– Прошу вас, – сказал он тихим, встревоженным голосом, – прочитайте это.
Лондонские часы начали отбивать час ночи.
В следующий раз я пришел в клуб лишь через несколько дней. Деловые вопросы вынудили меня поехать на север, а оттуда я направился прямо домой, в Норфолк, где отдохнул у своего домашнего очага, окруженный любящей, счастливой семьей. У маленького Джайлза был новый щенок лабрадора, который нас всех очень забавлял, а Энн терпеливо прогуливала Элизу (ей едва исполнилось три годика) вперед-назад по двору и по выгону верхом на шетландском пони. Днем я замечательно поохотился в самую что ни на есть ненастную погоду и возвратился домой с изрядным багажом, в грязных бриджах, довольный как ребенок.
Переход от семейной жизни в Норфолке к квази-холостяцкому существованию в Лондоне никогда не был для меня легким; весь вечер и весь следующий день я обычно чувствовал себя неуютно, не здесь и не там, мысленно нигде, и забегал на несколько часов в клуб, чтобы прийти в себя.
В тот понедельник я прошел через вращающиеся двери около девяти вечера. Сайдхем поприветствовал меня.
– Минуточку, пожалуйста, сэр. У меня для вас пакет, мне оставили его на хранение.
– Заказное письмо? – Я был удивлен. Как правило, я редко получаю в клубе корреспонденцию, если не считать обычных рассылок.
– Нет, сэр, мне передал это сэр Джеймс Монмут.
– Ах, да.
В мозгу у меня отчетливо всплыли наша беседа и странное поведение Монмута той ночью – хотя я напрочь забыл об этом за время между посещениями клуба. Я вспомнил тихую пустынную улицу и то, как резко изменилось вдруг его поведение. Вспомнил панику, страх – я не мог точно определить, что это было, – появившуюся в его взгляде и в голосе.
– Странно, что он не отдал мне это сам, – сказал я, когда Сайдхем протянул мне пакет, плотно упакованный в оберточную бумагу и перевязанный бечевкой.
– Сэр Джеймс уехал на несколько дней, сэр.
Я удивился. Старик, как он сам мне сказал, был «всегда здесь» – сидел, устроившись поудобнее в каком-нибудь уголке. Но, возможно, он ощутил потребность на время сменить обстановку, и я не стал больше об этом думать. Оставив пакет вместе с пальто, я прошел внутрь, чтобы выпить виски с содовой.
Я ни с кем не общался и, просмотрев стопку спортивных газет и журналов, почувствовал, что глаза у меня устали, – это навело меня на мысль отправиться в квартиру на Пиккадилли, которая служила мне домом. На выходе я забрал пакет сэра Джеймса, но распечатывать его в тот вечер вовсе не собирался. Думаю, у меня было смутное представление, что я захвачу его с собой за город в следующую пятницу.
Однако прогулка довольно морозной ночью, под звездами, сиявшими на ясном небе, встряхнула меня и полностью развеяла сонливость, а возвращаться обратно уже не хотелось, и вместо того, чтобы ворочаться долгими часами в кровати, я решил проглядеть первые страницы рукописи. Это оказались три блокнота форматом в одну четвертую, переплетенные в простую черную кожу. Текст был написан от руки мелким, аккуратным, разборчивым почерком, и глаза почти сразу же стали воспринимать его так же, как любой типографский шрифт.
Я устроился в кресле, погасил свет, оставив только стоявшую рядом лампу под абажуром. Думаю, что я собирался почитать не больше часа, в надежде, что затем снова вернется сонливость, но развертывающаяся передо мной история настолько захватила меня, что очень скоро я полностью забыл и о времени, и обо всем окружающем.
Бледные лучи лондонского рассвета, просочившиеся сквозь щель в занавесках, застали меня все в том же кресле – прочитанная рукопись лежала у меня на коленях, а сам я спал, и мои тревожные, обрывочные сновидения населяли призраки.