Пролог
На горизонте красный диск солнца тонул в темных водах океана.
Волны накатывали на берег. Из соседнего домика доносились звуки легкой джазовой музыки. Чуть поодаль компания молодых людей играла в пляжный волейбол, лениво перебрасывая мяч через еле натянутую сетку.
Со стороны океана дул прохладный бриз, принося облегчение перегретому за день побережью.
Я сидел в шезлонге, курил сигару и очень старательно ни о чем не думал. В частности, я не думал о том, что уже на следующей неделе мне придется возвращаться в Москву, где у меня нет ни жилья, ни работы, и перспективы обзавестись хотя бы чем-то из перечисленного весьма туманны.
Кроме того, возвращение в Москву означало, что мое приключение закончилось, даже не успев толком начаться. Полторы недели блужданий по девственным джунглям Белиза закончились весьма предсказуемым пшиком. Наверное, глупо с моей стороны было рассчитывать на успех там, где успели обломать зубы лучшие разведки мира.
Дядя Том, первый из конкурентов, встреченный нами по возвращении и сразу прочитавший итог экспедиции по выражениям наших лиц, довольно скалил зубы, обещал поставить нам дармовую выпивку и всего раз помянул свой любимый авианосец на рейде. Израильский «энтомолог», на которого мы наткнулись чуть позже, халявной выпивки не обещал, зато попытался обнадежить нас соображением, что «когда-нибудь кому-нибудь обязательно повезет, и тогда мы всё узнаем, хотя, вполне возможно, к тому моменту все мы уже будем на пенсии и узнавать всё придется из телевизора и газет», и даже местные полицейские смотрели на нас с изрядной долей сочувствия.
– Холодное пиво, – объявил Холден, появляясь на пороге своего бунгало. В подтверждение своих слов он слегка позвенел бутылками. – У меня на льду стоит бутылка шампанского, но мне почему-то кажется, что при нынешнем раскладе мы его не заслужили.
– Ты прав, – сказал я. – Будем пить пиво.
Холден передал мне бутылку и плюхнулся в соседний шезлонг. На британском агенте были линялые шорты и мятая цветастая рубаха, которую я ни разу не видел на нем застегнутой.
– Я дал себе слово, что когда-нибудь откупорю эту бутылку шампанского, – сказал Холден. – В крайнем случае я откупорю ее, когда меня отзовут в Лондон и выдадут новое назначение в какое-нибудь долбаное Сомали, где агенту моего класса и вовсе нечего делать.
– Там пираты, – сказал я.
– Это они в море пираты. Но в море и без меня есть люди, которые с переменным успехом им противостоят, – сказал Холден. – А на берегу эти пираты – мирные рыбаки с метровыми мачете, которыми они отрежут голову любому белому, подошедшему к ним слишком близко.
– Зачем мирным рыбакам метровые мачете?
– Чтобы разделывать рыбу и при случае отрезать головы идейным противникам, – сказал Холден. – Надо признать, Джеймса Бонда из меня не получилось. Пора всерьез задуматься о новой карьере.
Я свернул пробку на своей бутылке и глотнул пива. Холодное.
– Я думаю, осталось совсем немного времени, а потом эту тему отдадут американцам, – сказал Холден. – Пусть они подгоняют сюда свой авианосец, разворачивают полномасштабную боевую операцию, вырубают джунгли… да пусть они хоть напалмом их зальют. Я хочу оказаться как можно дальше отсюда, когда они начнут свои обычные пляски вокруг «восстановления демократии» и «поисков оружия массового поражения».
– Они еще из Ирака не вылезли, да и с Афганистаном до конца ничего не понятно.
– Полагаешь, дядя Сэм с дядей Томом не потянут войну на трех направлениях?
– С кем тут воевать? С индейцами?
– А почему нет? Это было бы символично, – заявил Холден. – Американский спецназ против древнего пророчества майя, сулящего всему человечеству скорую и неотвратимую гибель. Они еще потом десяток блокбастеров на эту тему снимут.
– Не любишь ты дядю Тома.
– Он меня достал, – сказал Холден. – Ходит с самодовольным видом и ведет себя так, будто это его страна.
– У него авианосец на рейде, – напомнил я.
– А у вас – подводная лодка в заливе.
– Да? – удивился я.
– По крайней мере, рыбаки жалуются, что из-под воды доносятся звуки балалайки и короткие, но очень эмоциональные команды на незнакомом языке.
– Откуда им знать, как звучит балалайка?
– Понятия не имею, – сказал Холден. – Но говорят они об этом весьма уверенно.
Я глотнул пива и затянулся сигарой.
Что-то в происходящем казалось мне неправильным, но я пока не мог понять, что именно. Белиз, джунгли, Холден, холодное пиво, кубинская сигара, закат, бриз… Все это вполне могло бы иметь место в действительности, но в списке явно присутствовали лишние элементы.
Пиво, сигара и закат в схему вписывались…
– Что-то не так, – сказал я Холдену.
– Про рыбаков я приврал, – согласился он. – Но чья-то подводная лодка в заливе точно есть. Если не ваша, то китайская.
– Я не об этом.
– А о чем?
– О ситуации в целом.
– Это верно, – сказал Холден. – В целом в ситуации что-то не так.
– Может быть, ты даже скажешь, что именно?
– Нет, – сказал Холден.
– Почему?
– Ты должен это сам понять. Мне ты не поверишь.
– Ты, я смотрю, тоже доволен собой.
– Не без этого. Тебя раздражает мое самодовольство?
– Немного, – сказал я. – Тянет слегка подрихтовать тебе челюсть.
– Опять?
– Разве я когда-то это уже делал?
Он ухмыльнулся, и тогда я понял, что именно мне казалось неправильным. Джунгли, океан и закат были на месте. Двумя лишними элементами, которые не вписывались в эту идиллическую картину, были мы с Холденом. Я вспомнил, когда и при каких обстоятельствах я уже пытался подрихтовать ему челюсть, а вспомнив это, вспомнил и все остальное.
Холден просто не мог любоваться закатом и пить пиво на веранде своего бунгало в Белизе, потому что он был мертв.
И поскольку я и сам был недалек от этого состояния, меня тут тоже быть не должно.
– Вижу, ты начинаешь вспоминать, – констатировал Холден.
– Ты умер на Веннту, – сказал я. – Сгорел из-за того, что мы не смогли найти для тебя скафандра с герметичным шлемом.
– Как ты понимаешь, любви к скаари мне это не прибавило, – сказал он. – А где сейчас ты?
– Должен лежать в криостазисе на «Одиссее», – сказал я. – Сейчас и еще примерно двести пятьдесят лет, если нам повезет.
– Вам не повезет.
– Это угроза?
– Это предположение, основанное на моем знании жизни, – сказал он.
– Но если я сейчас физически нахожусь на «Одиссее», а ты и вовсе мертв, то как мы…
– Неверный вопрос, – сказал Холден. – Главное, не как мы с тобой беседуем. Главное – где.
– И где же?
– В твоей голове, – сказал Холден.
– То есть ты мне снишься?
– Типа того, – ухмыльнулся он. – Я же мертв, где я еще могу с тобой побеседовать?
– Визерс говорил, что во время криостазиса сны не снятся.
– Ну, это ж не первая аномалия, к которой ты причастен, – сказал Холден.
– Но почему ты? Почему из великого множества хранящихся в моем мозгу образов подсознание выбрало именно тебя?
– Из-за комплекса вины, я полагаю, – сказал он. – Ты завалил дело.
– Мы были бессильны, – сказал я. – Визерс включил свое устройство еще до того, как ты нам о нем рассказал.
– Похоже, что твое подсознание это оправдание не устраивает.
– Возможно, – согласился я. – А почему именно Белиз?
– Земля, – сказал Холден. – Твоя родная планета и последнее место на ней, где было тихо и спокойно.
– Раз уж мы оба здесь, ответь на один вопрос…
– Кто я?
– Да.
Он покачал головой.
– Не могу. Я – всего лишь плод твоего подсознания, и я знаю только то, что известно тебе. А ты понятия не имеешь, кто я такой.
– Сколько времени прошло с начала полета?
– Не знаю.
– Гастингс еще жив?
– Не знаю.
– Похоже, толку от тебя немного.
– Ну извини. И потом, для покойников должны быть скидки.
– Ты и при жизни обожал недоговаривать.
– Помимо этого у меня были и другие достоинства, – вот уж воистину, сон разума рождает чудовищ.
– Могу ли я подрихтовать воображаемую нижнюю челюсть – порождение моего подсознания?
– Ты можешь попробовать, – сказал он. – А можешь продолжать пить воображаемое пиво и любоваться закатом. Благо, пиво тут всегда холодное, а закат будет длиться столько, сколько ты захочешь.
– Я все же предпочел бы другую компанию.
– Над этим я не властен, – сказал Холден. – Но не сомневаюсь, что я – не самое худшее, что тебе могло привидеться. Тебе могли бы сниться скаари и их чертовы танки, например. Едва ли это было бы очень приятно.
– В этом что-то есть, – согласился я.
– Наслаждайся отдыхом, – посоветовал Холден. – Как бы ни повернулась ситуация на «Одиссее», эта передышка вполне может стать последней для всего вашего экипажа.