Предисловие:
Там была смерть, и она исчезла во тьме.
Там был Слотер, и он исчез, как пыль на ветру.
Там был Лев, который искал возмездия во мраке, но нашел свет любви.
Там был Ягуар, который был тьмой, но нашел сердце, спасшее его душу.
Там их было так много.
Там были все, кто знал возмездие, кто знал наказание, и они поддались величайшей слабости, которую когда-либо знал человек или зверь.
Они поддались сердцам, которых никогда не имели.
И теперь, величайший союзник сильного мужчины, и его величайший создатель смотрят с высока на смягчившееся сердце, которое по всеобщему утверждению было черным, без жалости или сострадания.
Ибо милосердие пребывает в огромных количествах, в то время, как сострадающие кусочки его души вынуждены разбираться с каждым актом правосудия.
Тот, кого они называют «Дьявол». Тот, кого они называют самым темным из всех созданных Пород.
Тот, чей создатель, обеспечил, чтобы его рука наносила удар правосудия, необходимый для обеспечения существования Пород. Тот, для кого его создатель спланировал самые заветные подарки.
Теперь Лев правит своим Прайдом.
Теперь Слотер убивает лишь демонов, которые угрожают его любви.
Теперь темнота пронизывает только логово Ягуара, в то время как бугимен Пород, воин Уоррент, стал чемпионом в любви.
Каждый получил самый драгоценный подарок, этот подарок – любовь.
Теперь Дьявол тоже получит его.
Создатель поднял руку, его улыбка была доброй, сострадающей и милосердной, направляя его действия, когда он приносил откровения, скрывая от врагов Дэвила те секреты, которые нанесли бы вред предстоящему дару, и наложил на него каждую эмоцию, каждый голод, каждый отдельный гормон и клетку, качества, необходимые для обеспечения соответствия, которого никто не мог ожидать.
Лихорадка.
Бесценная, бесконечная любовь.
Настало время Дьяволу получить то, что ему причитается.
ПРОЛОГ
Барретт О'Салливан уставился на крошечное… слишком, слишком крошечное… тело ребенка, ради которого его лучший друг последовал за ним в ад, чтобы спасти.
Очень крошечное.
Маленький кусочек плоти и костей, которому было девять лет, но он готов был поклясться, что ей едва исполнилось четыре, никак не больше.
Теперь Йорн Лангер, друг, который раскрыл тайну этих лабораторий, секрет этого ребенка, лежал на цементном полу рядом с ней, его кровь окрашивала ледяной камень под ним.
Боже, так холодно.
Барретт чувствовал холод, окружающий его, просачивающийся в его душу, в его сердце, в его сознании, что принесло осознание того, что его жизнь снова меняется.
В окружении этого холода лежал его обнаженный ребенок, ее кожа была почти синей. Богатство длинных, ирландских красных локонов каскадом лежало на полу вокруг нее, смешиваясь с кровью ее спасителя. Ирландская кремовая плоть, затененная оттенком ледяной синевы, сверкала под локонами.
Эхо криков, приказов, звериного рычания и животного воя походило на адскую симфонию, вторгшуюся в лабораторию, где велась самая большая битва Йорна. Битва за спасение ребенка, о существовании которого до сегодняшнего дня Барретт даже не подозревал.
– Черт, Бар, – слабо прошептал Джордан, его акцент стал сильнее от боли, когда густые норвежские бело-светлые ресницы поднялись, чтобы мутно посмотреть на Барретта. – Я собираюсь умереть, парень. Чертовски хороший способ уйти.
– Только посмей, твою мать. – Быстро опустившись на колени, Барретт проверил рану на груди и понял, что его друг не лжет. Он умирает.
Да поможет ему Бог. Этот человек был его братом настолько, насколько мог быть кровный брат, и он умирал.
– Не умирай у меня на руках, Йорн, – внезапно отчаявшись, прошептал он.
Всю свою жизнь Йорн спасал задницу Барретта от неприятностей, и именно он втягивал его задницу в неприятности. Это был человек, который присматривал за ним, смеялся с ним, сражался с ним.
– Выбора нет, парень, – прохрипел Йорн, его румяное лицо побледнело, кровь слишком быстро вытекала из груди.
– Твоя дочь, Бар. – Йорн кивнул на ребенка рядом с ним.
Ее дыхание было медленным и слабым, но она окоченела от холода.
Барретт сорвал с себя куртку и быстро обернул ее вокруг обнаженного тела девочки, удивляясь, почему он не сделал этого в тот момент, когда вошел в комнату.
Она лежала на кровоточащей груди Йорна, ее вес был настолько мал, что она вряд ли могла увеличить скорость кровопотери, но все же, Барретт переместился так, чтобы поднять ее.
– Нет! – рука Йорна сжалась вокруг ее небольшого тела. – Пока нет. Позволь мне подержать этого маленького ангела. Она напоминает мне Хилин. Мою милую, маленькую Хилин.
Его дочь. Ей было всего пять, и она была светом в жизни Йорна.
Они оба уставились на лежавшие каскадом волосы. Там было так много волос и такой маленький ребенок.
– Спрячь ее, – прошептал Йорн, поворачиваясь к Барретту. – Запомни файл, который я нашел, Бар. Не позволяйте никому узнать. Они не должны знать, что она твоя и Келлы. Поклянись, Бар.
– Клянусь.
Никто не должен был узнать. Это может стоить больше, чем просто жизнь его и его жены, Келлы. Это может стоить и жизни их ребенка. Ребенка, созданного из спермы и яйцеклеток, которые он и его жена сдали в клинике фертильности в надежде на ребенка, которого будет носить Келла. Ребенка, которого она будет лелеять в своем теле, и которого они будут растить с первого дня рождения.
И все же, глядя на ребенка, которого прижимал к себе Йорн, Барретт понял, что любовь не может быть сильнее, чем любовь, которую он испытал к этому ребенку в тот момент.
Черт, его руки дрожали, он понял это, когда протянул руку, чтобы убрать волосы с ее лица.
Яростно моргая, чтобы убрать слезы, которые грозились пролиться, его взгляд вновь вернулся к Йорну.
– Девочка Келлы, – прошептал Йорн, его акцент стал сильнее, когда смерть приблизилась. – Она ее крошечная миниатюра, Бар.
– Как мне спрятать ее ребенка? – отчаяние начало заполнять его. – Что б тебя, Бар. Не оставляй меня одного для защиты этой малышки и Хилин. Не поступай так со мной.
Распутная улыбка Йорна растянула его бледные губы.
– Хотелось бы...
– Нет, Боже, Йорн, не делай этого. – Как, черт возьми, он должен был сделать то, что должен был сделать без помощи Йорна?
– Придерживайся ближе всего к правде, – прохрипел Йорн. – Нашел ее здесь. Свяжись с Лайонсом в США. Вирджиния. Встретись. Выложи ему всю правду. Он объяснит тебе, как заботиться о ней.
Йорн изо всех сил пытался дышать, и кровавый след начал просачиваться из его ноздрей.
– Не говори никому, кроме Лайонса.
Йорн внезапно схватился за рукав куртки Барретта.
– Поклянись мне. Даже Келла не должна знать. Никто, кроме Лайонса, не должен знать правду.
– Никто, кроме Лайонса, – согласился Барретт, зная, что ему придется раскрыть еще кое-кому этот секрет. У него не было никаких секретов от Келлы, от его сердца. То, что знал он, всегда знала его Келла.
– Узнав, Келла расскажет моей прекрасной Джесс. Джесс скажет своей маме… – Он начал кашлять, кровь брызнула между его раздвинутыми губами.
– Я буду хранить секрет, Йорн. Никто не будет угрожать моему ребенку.
– Моя Хи, – снова прохрипел Йорн, его голубые глаза были полны отчаянья и такой мучительной грустью и яростью, что на мгновение Барретт был уверен, что явная воля удерживает его друга на земле.
Затем его глаза закрылись.
– Я клянусь также Хилин, Йорн. Я защищу ее так же, как защищал бы свою собственную. Клянусь тебе.
Потекли слезы… как он мог остановить их сейчас?... Это был его самый дорогой друг, брат, которого у него никогда не было, пока Йорн не появился в его жизни.
Потом выражение лица Йорна стало спокойным.
– Да, теперь я могу уйти, – прошептал он. – Я могу уйти.
– Йорн, пожалуйста, Боже, еще нет…
Слишком быстро…
Барретт стиснул зубы, обнажая их в рычании голой агонии, прежде чем быстро прижать свою дочь к груди и встать на ноги.
Они с Йорном практиковали этот побег миллион раз за последние дни. Войти, забрать ребенка, потом выйти. Они тренировались выбираться вместе, и они практиковались убегать в одиночку.
Знал ли Йорн, что им никогда не удастся сбежать вместе?
Держа дочь прижатой к теплу своего тела, Барретт быстро побежал в другую сторону комнаты к стальной стене. Оказавшись там, он быстро прижал руку к символу Совета генетики, украшающему стену, и с нетерпением ждал, когда вся стена переместится и покажет скрытый выход.
Скользя через узкое отверстие, он прижал руку к соответствующей эмблеме с другой стороны, подождал, пока дверь закроется, а затем бросился через скрытый туннель.
Все это время ребенок, которого он нес, глубоко спал, нетронутый ужасом, который эхом отдавался в леденящих кровь криках на другой стороне комнаты. Или рычанием и животной ярости, которая их вызвала. Все, что имело значение, это вытащить его ребенка оттуда и спрятать ее. Скрыть ее секрет.
Рецессивная Волчья Порода.
Идеальная человеческая внешность, прямые, идеальные человеческие клыки, ее генетика была настолько глубоко утоплена, что даже самые передовые генетические тесты не уловили тот факт, что она была творением науки, а не природы.
Найденные Йорном файлы были отпечатаны «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, ЕДИНСТВЕННАЯ КОПИЯ». Дубликатов не было. Хотелось бы надеяться, что действительно не было никаких других копий, никакой другой информации, которая маркировала бы ее как Породу, а не человека.
Насколько было известно миру, она была дочерью кузины Келлы. Сирота, одна в мире, и сейчас была удочерена О'Салливанами.
Его ребенок.
Его и Келлы.
Бросившись в тоскливый дождь и туман, окружавшие подземные лаборатории, Барретт побежал к спрятавшемуся в земле вездеходу, который он и Йорн спрятали накануне вечером.
Бронированный «Драгун Сержант» на низкой высоте. Он был построен для скорости и маневренности, с минимальным бортовым оружием. Он был припаркован именно там, где они его оставили, похоронен под естественными вечнозелеными ветвями кипариса Лоусона, которым они его покрыли.
Распахнув заднюю пассажирскую дверь, и поспешно приподняв сиденье, чтобы открыть скрытое пространство внизу, Барретт поместил свою дочь вовнутрь, прежде чем закрыть крышку. Аккуратно закрыв дверь, он подошел к водительскому сиденью, скользнул вовнутрь и завел машину.
Прежде чем тронуться, его взгляд скользнул к скрытому заднему входу в лаборатории, и в самый мимолетный миг он мог поклясться, что видел Йорна.
Так же быстро, как тень его друга исчезла, туман расступился, чтобы показать ствол голого дерева вместо этого.
Это был не Йорн.
Его друг детства ушел навсегда.