Глава 1
Самым замечательным преимуществом бытия оборотня является отсутствие необходимости в спортивном бюстгальтере.
Трудно объяснить людям абсолютную свободу бега на четырёх лапах. То чувство, когда ноги соприкасаются с землёй без каких-либо препятствий между подошвами и почвой, восхитительную силу, заставляющую мчаться вперёд, отрыв от земли при прыжке, запах холодного северного ветра.
Всё так же великолепно, как во всех рекламных роликах «Найк» [2] вместе взятых, за исключением того, что не приходится выкладывать по сто баксов за обувь. Потому что мне вообще не нужна обувь. Равно как и поддержка для груди.
Я пронеслась через подлесок, двигаясь по свежему следу запаха испуганного кролика.
От возбуждения я пронзительно залаяла, быстро лавируя между деревьями под низкими сосновыми ветками. Листва поредела, и золотисто-зелёный свет стал проникать сквозь сосновые иглы, когда мы с беглецом приблизились к поляне.
Глупый кролик направился на открытое пространство. Мой собачий мозг радостно трепетал в предвкушении веселья от поимки лёгкой добычи, отвлекая меня от менее знакомого запаха, витавшего в воздухе.
Человек.
Чужак не должен был бродить так близко к Долине Луны, этой впадине на ландшафте Аляски в форме тоненького полумесяца, которая представляла собой наполненный играми рай на земле для оборотней. В одиночку я ничего не могла сделать, только спрятаться и надеяться, что он не вооружён.
Не останавливаясь, я повернулась, нырнула под ветви сосны шириной с минивэн и стала ждать. Я не узнала ни одной составляющей запаха этого человека: дымного, болотистого, но отчасти свежего, как только что проклюнувшаяся листва и домашний мамин хлеб.
Рот стал наполняться слюной.
Это было странно.
Мои уши навострились при звуке шаркающих шагов по мягкой сухой траве. Я пригнулась ближе к земле и принялась ждать, пока его ботинки появятся в поле моего зрения. Я затаила дыхание, зная, что зарычу и тем самым выдам себя. Восхитительный запах зелени и домашней еды ударил в нос, когда две ноги очутились в опасной близости от моего укрытия. Старые ботинки, поношенные, но ухоженные, остановились сразу за опушкой, словно их владелец чего-то ждал.
Я услышала, как он открыл колпачок фляжки, сделал несколько глотков, а потом отошёл в сторону. Я отползла подальше от веток, чтобы получше разглядеть высокую широкоплечую фигуру. Со спины я могла видеть волнистые светлые волосы, торчащие из-под старой тёмно-синей бейсболки.
У него с собой были только старый рюкзак и фляжка. Значит, не охотник. Вероятно, просто турист, забредший слишком далеко от заповедника.
Всё же, чем меньше людей видели волков рядом с долиной, тем лучше. Человек снова остановился и повернулся. Я нырнула обратно под сень дерева. Ветви закрывали от меня лицо чужака, но его запах усилился, и мой мозг, вроде как… затих, что ли. Всё казалось спокойным и ясным, и тот инстинктивный внутренний сигнал тревоги, кричащий «Чужой! Опасно!», молчал.
Я фыркнула, пытаясь стряхнуть с себя странное чувство оцепенения. Мне больше нравилось, когда мой живой будильник громко звенел. «Спасибо тебе большое».
Мужчина побрёл в лес, прочь от моей маленькой деревушки. Какая-то магнетическая тяга повернула мои лапы в том же направлении, словно подталкивая меня последовать за ним. Но мне удалось разрушить чары, выскочить из-под сосновой хвои и побежать в сторону дома. От топота лап по земле мой разум почти очистился, но тут я учуяла более знакомый запах.
Я с трудом затормозила, и мои лапы взрыхлили холодную плотную почву, обдав карамельно-розовое шерстяное платье моей матери комьями земли.
У мамы было полное округлое счастливое лицо со светящимися карими глазами и ртом, созданным для улыбок. Но это вовсе не значило, что она не могла быть совершенно устрашающей, когда того хотела.
– Маргарет Фейт Грэхем, а ну сейчас же встань передо мной на две ноги, – строго скомандовала она, постукивая обутой в туфлю ногой по земле.
Это зрелище – да ещё с ракурса широкоугольной перспективы, видимой моими волчьими глазами, находящимися сейчас на высоте её талии! – должно было выглядеть поистине ужасающим. Но я этот вид лицезрею с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы обращаться в волка. Моя невестка Мо стояла за маминой спиной, всем видом выражая… Не буду говорить, что.
Я села на задние лапы и фыркнула. Мама упёрлась кулаками в бока.
– Не дерзи мне, юная леди. Альфа ты или нет, но я сейчас начну постепенно откусывать по кусочку от твоей шкуры.
Закатив глаза, я сосредоточилась на своём человеческом обличье. Руки, ноги, пальцы… Когда моё тело начало выпрямляться, я почувствовала тепло и тянущее ощущение, как будто через мою грудь протаскивали нить. Я покрутила головой, наслаждаясь освобождением от напряжения, когда мой позвоночник с хрустом встал на место. Глаза заволокло золотой дымкой, а затем взгляд сфокусировался. И вот я уже стояла на босых человеческих ногах.
Я ухмыльнулась, глядя на Мо, которая ещё не совсем комфортно ощущала себя в компании людей, частенько появляющихся в голом виде. Она прикрыла глаза одной рукой, но другой продолжила подавать предупреждающие знаки.
– Как ты могла не побеспокоиться о том, чтобы объявиться? – потребовала ответа мама.
С непроницаемым лицом я пристально посмотрела на неё, пытаясь понять, что именно пропустила. Честно говоря, у меня было несколько вариантов. За спиной мамы Мо подняла руку над головой, пытаясь что-то изобразить пальцами. Я выгнула бровь, глядя на неё. Она стала жестикулировать ещё усерднее, от чего и впрямь стало понятнее.
– На меня… напал кальмар? – догадалась я.
Мо резко опустила руку и уставилась на меня, когда мама повернулась к ней, закатила глаза, а потом смерила взглядом нас обеих.
– Такое вообще бывает? – спросила Мо, покрутив пальцем у виска. – Напал кальмар?
Я пожала печами.
– Вечеринка, – сказала Мо и снова сделала непонятный жест. – В честь будущего ребёнка.
– Ну, нечего винить меня, если сама не умеешь играть в шарады.
– Ты пропустила вечеринку у Кэти, – сказала мне Мо. Внезапное явление мамы посреди леса в её лучшем церковном платье обрело смысл.
– О, что ж, я в любом случае туда не собиралась, – пожала я плечами.
Мама пролепетала:
– Но ты же сказала, что днём встретишься с нами в муниципалитете!
– Чтобы помочь с уборкой! – воскликнула я. – Ни при каких обстоятельствах я не собиралась потратить свой выходной, измеряя пузо Кэти туалетной бумагой и лопая маленькие карамельки со вкусом зубной пасты.
– Что ж, с помощью в уборке ты опоздала примерно на два часа.
Я посмотрела на небо, оценивая высоту предвечернего солнца над горизонтом.
– Ой! Должно быть, я потеряла счёт времени.
– Как ты могла пропустить вечеринку собственной двоюродной сестры? – спросила мама.
– Может, потому, что у меня восемнадцать двоюродных сестёр, не считая троюродных, и постоянно хотя бы одна из них ждёт ребёнка?
Мама метнула в меня гневный взгляд и зашагала в направлении деревни. Мо с сочувствием скривилась, глядя на меня.
– Ой, только не надо изображать, что ты такая правильная, и притворяться, будто здорово провела время на вечеринке, – сказала я ей, когда мы последовали за мамой сквозь чащу.
Она скорчила рожу и свирепо прошептала:
– Ты знаешь, что нет. Чёрт, я не веселилась даже на собственной вечеринке. Эти гулянки в честь будущих детей вообще нужно приберегать в качестве наказания для предателей в седьмом круге ада. Но я же пошла. И знаешь, почему? Потому что именно это и значит быть частью семьи – проводить воскресный день, занимаясь всякой ерундой, которую ты терпеть не можешь.
– И это говорит женщина, которая переехала за три тысячи миль, лишь бы оказаться подальше от своих родителей, – сказала я, пожимая плечами под курткой «Кархарт» [3], выданной мне Мо. Лёгкая осенняя куртка моего брата почти доставала мне до колен, и я могла дважды в неё завернуться.
– Да, поскольку мои родители поставили бы беременную женщину в центре расположенных по кругу барабанов, призывая богиню Луны. Для сравнения, все ваши вервольфовские причиндалы попахивают откровенным роквеллианством [4].
Я фыркнула. Родители Мо вели себя непростительно хиппово. Два года назад Мо проделала весь этот путь от Миссисипи до Гранди, просто чтобы смыться от них подальше, но смягчилась и позволила им приехать к рождению Евы. Теперь, повидав их, я больше не могла винить Мо за то, что она предпочла стаю оборотней постоянным тусовкам и подробным обсуждениям способов очистки толстого кишечника.
Я ускорила шаг, чтобы догнать маму.
– Разве я не была сладенькой, как долбаный пирог, всё то время, что она носила ребёнка? – Мама и Мо подняли брови, а я добавила: – По крайней мере, последний триместр. Разве я отсутствовала, когда Мо подняла своего щенка и представила мою новую племянницу всей стае, как Симбу в чёртовом «Короле Льве» [5]?
– Пожалуйста, перестань называть Еву щенком, – пробормотала Мо. – Ты же знаешь, что я это ненавижу.
– Я просто хочу сказать, что много помогаю женщинам стаи, когда у них появляются дети. И просто не хочу участвовать в этой куче-мале с рюшечками, – сказала я.
Мама, которая много лет назад оставила затею исправить мой красочный словарный запас, просто уставилась на меня.
– Мама, пожалуйста, не заставляй меня разыгрывать карту альфы применительно к тебе.
– Быть альфой не означает, что тебе можно делать всё, что угодно, не принимая во внимание чувства других, – произнесла мама своим важнецким официальным тоном, после чего отвернулась и вышла за пределы леса.
– Вроде как и означает, – парировала удар я, но мягко, себе под нос.
– Жду не дождусь твоей беременности, – сказала Мо. – Когда ты будешь вынуждена высидеть свою собственную вечеринку. Нам, вероятно, придётся примотать тебя скотчем к твоему розовому трону будущей мамочки.
Сама мысль о беременности заставила меня остановиться и расхохотаться.
– Ой, ха-ха, смейся сколько угодно, вредина, – сказала мне Мо, когда я упёрлась руками в колени, сгибаясь от хохота пополам. – Ты планируешь выйти замуж за мужчину-волка…
– Я не говорила «планирую», – уточнила я. – Сказала лишь, что, когда у меня появится время для отношений, я собираюсь выйти замуж за другого волка.
– Что ж, ты будешь беременна ещё до того, как покинешь алтарь. Ты знаешь, у тебя супервпитывающие яйцеклетки. Это наследственное. Ниндзя-головастики твоего братца, помню, насмехались над современными контрацептивами.
– Чёрт побери, Мо, только этой картины в моей голове не хватало! – рявкнула я. А она самодовольно улыбнулась и вприпрыжку побежала за моей мамой.
На моего брата и его половинку было почти тошно смотреть. Они представляли собой смесь всех когда-либо вышедших муторных женских фильмов и полное собрание песен о любви Барри Манилоу [6]. Но, даже учитывая всё это сумасшествие, их любовный роман в стиле диснеевского мультика помог мне примириться с вышеупомянутым братом после многих лет игры в молчанку и/или боёв, заканчивающихся нокдаунами и выволочками. (Следует сказать, что била и таскала по земле в основном я). Поэтому я любила Мо лишь самую малость: так, как вообще была способна любить постороннего человека.
Мы с Мо являлись полными противоположностями. Я была маленькой – или как я предпочитала думать, компактной и спортивной, вроде одного из тех «порше» – купе. А Мо представляла собой одну из таких женщин, которые вроде не должны горячить кровь, но каким-то образом привлекают к себе внимание за счёт сочетания интересных особенностей. Она была стройной и высокой, с волнистым чёрным ореолом волос, за время беременности доросших до плеч.
У меня же были прямые, как палка, непослушные каштановые волосы, которые я никогда не стригла. Мо пыталась с каждым быть милой, а я никогда не беспокоилась о подобного рода фигне. Я бросалась решать проблемы, а она постоянно обдумывала каждую мелочь… а это обычно означало, что первый блин достаётся мне.
Благодаря Мо мама наконец-то смогла уделить внимание всем этим дерьмовым женским штучкам, которыми она хотела заниматься со мной, пока я росла. Можно подумать, что я ревную, но, честно говоря, я была за неё счастлива. Она умная женщина. Знала, что вся эта ерунда наводит на меня тоску, и, занимаясь ею ради мамы, я буду только страдать. А Мо, напротив, нравилось делать маникюр и ходить по магазинам не только за туристическими ботинками.
Мо прочистила горло и наигранно весёлым голосом произнесла:
– Кстати, о твоём брате…
– Если следующее, что ты скажешь, будет иметь какое-то отношение к сексу, я могу сделать тебе больно и так и поступлю.
– Прекрасно, – нахмурившись, произнесла она. – В таком случае, я скажу «огнетушитель».
Я сердито посмотрела на неё, смущённо почесав макушку, по которой она однажды на самом деле заехала огнетушителем, силясь прекратить крошечную ссору между мной и Купером.
Переборщила она тогда, это уж точно.
– Кстати, о моём брате, – подтолкнула я, посылая ей слегка угрожающий взгляд, пока мама открывала переднюю дверь нашего уютного домика на окраине деревни.
Мы с Мо вошли, а мама прошествовала на кухню, чтобы сделать чай. Именно этим она занималась, когда злилась… или расстраивалась… или радовалась. По правде говоря, она любила пить чай по любому поводу.
Я натянула спортивные штаны и футболку, задаваясь вопросом, как долго мне придётся извиняться за совершённую оплошность.
– Купер хотел узнать, сможешь ли ты утром заскочить в «Ледник».
– А почему не домой? – выгнув бровь, спросила я.
– Ну, он хочет, чтобы ты кое с кем встретилась или хотя бы одним глазком взглянула.
Я простонала.
– Мо, пожалуйста, скажи, что он не собирается попытаться устроить мне какое-нибудь идиотское свидание вслепую.
– Не совсем. Один парень несколько раз заходил в бар и задавал вопросы о нападениях в прошлом году. Купер считает, что он что-то вроде исследователя. Николас Тэтчер, доктор наук. Другими словами, в его арсенале больше одного метода. Он не типичный чокнутый госслужащий, занимающийся паранормальными явлениями. И он не таскает с собой «волшебный» кристалл. Похоже, он занимается современными научными исследованиями. А так как ты альфа, Купер хочет, чтобы ты зашла и взглянула на этого парня. Интересно, как ты его оценишь.
Я невольно усмехнулась.
– Это низко.
Мо улыбнулась мне. Я была самым молодым лидером за всю историю нашей стаи и стремилась доказать свою храбрость. Я унаследовала эту работу при далеко не идеальных обстоятельствах от нашего предыдущего альфы, вонючей задницы – и вовсе не случайно теперь мёртвого – Эли, который принял пост от моего брата, добровольно ушедшего в изгнание.
Это длинная история.
Я серьёзно относилась к обязанностям лидера стаи, и Мо знала, что лучший способ достучаться до меня – напомнить о моей должности. Она может быть коварной подлой девкой, наша Мо… именно поэтому я и люблю её только самую малость.
– И чего об этом так много говорить? Давайте просто избавимся от него. Организуем ему досрочное увольнение. Или можем пойти по другому пути: менее приятному, но кровавому и доставляющему удовлетворение.
– Мы с Купером думаем, что ты должна встретиться с ним, прежде чем делать выводы.
– Хорошо, я увижусь с ним, и тогда, возможно, что-то внезапно случится с его колёсами, пока он ошивается в баре. Всё закончится тем, что он свалится в кювет, и о нём больше никто никогда не услышит.
– Ты оборотень, а не наёмник.
– Это будет похоже на несчастный случай.
Мама быстро глянула на меня, со стуком снимая чайник с плиты.
– Сколько ещё семейных разговоров будет прервано моим ответом «Нет, ты не можешь кого-то убрать, а потом сделать всё похожим на несчастный случай!»? А теперь не будете ли вы обе так любезны присесть и выпить чаю, пока он не остыл?
– Да, мэм, – хором пробормотали мы, устраиваясь за столом.
– Что ж, молодец! Ты навлекла на нас неприятности, – проворчала я.
– Однако не я планировала хладнокровное убийство совершенно незнакомого человека, – театральным шёпотом парировала Мо.
– Нет, ты планируешь хладнокровное убийство, только когда кто-то без спросу забирает последний квадратик шоколадки.
– У каждой девушки должны быть свои приоритеты, – назидательно произнесла она.