Глава 1
Оливер посещает ярмарку неприятностей
Осторожно помогая себе локтями, Оливер ловко пробирался сквозь ярмарочную толпу. Он с интересом пробежал взглядом по выложенному на прилавках товару. Старинным кувшинам причудливой формы, богато украшенным кинжалам, таинственным амулетам, пугающим своей уродливостью янтарным фигуркам. Тут взгляд Оливера привлекли книги. Они высились на прилавке горой, и такого огромного количества Оливер еще никогда не видел. Некоторые были толщиной с ладонь взрослого мужчины, другие, напротив, тонкие, всего в несколько страничек. Многие в дорогих кожаных переплетах, приятно пахнущих и завораживающих одним видом драгоценных камней, их украшающих. Другие потертые, выцветшие; видимо, очень старые и, скорее всего, необычайно редкие. В стороне от книг лежали свернутые в трубочки листы папируса, испещренные текстом на незнакомом языке. А рядом – Оливер даже ахнул от возбуждения – диковинный, привезенный из далеких таинственных земель пергамент.
Засмотревшись, Оливер лишь в самый последний момент успел выдернуть ногу из-под тяжелого башмака, готового опуститься ему на ступню. Едва избежав неминуемой травмы, Оливер тут же чуть не врезался в толстого, раскрасневшегося на жаре торговца водой, с невероятно умным видом идущего прямо на него.
Торговец моментально принялся изрыгать бесконечный поток грязных ругательств, мгновенно перекрыв своим голосом висевший в воздухе несмолкаемый шум. Растерявшись от обиды, Оливер все же сумел заметить, что толстяк, произнося свой эмоциональный монолог, ни разу не повторил дважды одно и то же проклятие. Глядя на пребывающего вне себя от ярости мужчину, он вежливым тоном заметил:
– Не стоит вам волноваться, особенно на таком солнце. Может и удар хватить.
И постарался улыбнуться. Улыбка, видимо, вышла настолько искренней и сочувствующей, что торговец, оторопев, гневно уставился на него:
– Что? Что ты сказал, мальчишка?
– Солнце… удар…
Оливер вновь улыбнулся, краем глаза замечая, что проходящие мимо зеваки поглядывают на них, а некоторые с явным интересом останавливаются и наблюдают за разыгрывающейся сценой. Не желая испытывать судьбу и тем более служить объектом развлечений, он решил, что пора покидать своего нового знакомого. И не говоря больше ни слова, скользнул в толпу. Но судя по всему, толстяк не был настроен прерывать совсем недавно начавшийся разговор. Оливер не успел сделать и пары шагов, как услышал:
– Стой! А ну, постой! Я научу тебя вежливости, негодник!
«Негодник? – повторил про себя Оливер. – Боюсь, дело начинает пахнуть неприятностями и тумаками».
Не то чтобы Оливера пугали неприятности, отнюдь. Жизнь в приюте ко многому приучила. Но если можно избежать проблем, то зачем нарываться? Лицо торговца водой не сулило ничего хорошего. А за сироту никто не вступится. Никогда.
Поискав глазами ушедшую далеко вперед сестру, он увидел ее возле лотка с пирожками. Оливия с безмятежным, искренне равнодушным лицом прохаживалась неподалеку от прилавка. Но Оливер слишком хорошо знал этот взгляд и сразу догадался, что она намерена непременно стащить несколько румяных булочек.
– Да стой же ты! – продолжало нестись ему вслед.
«Ха! Как бы не так! Не на того нарвался».
И ускорил шаг, плавно переросший в бег.
– Бежим! – выкрикнул он, поравнявшись с сестрой, как раз в тот самый момент, когда она, делая вид, что во все глаза смотрит на проходящего мимо разукрашенного мима, украдкой тянула руку к лотку.
Мигом отдернув ее, Оливия гневно повернулась к нему. Оливер знал, что сестра не разделяет его принципов, заключавшихся в том, что брать чужое нехорошо. Ведь всегда существует риск быть пойманным, глупо так рисковать по пустякам. Но Оливия считала, что не делает ничего предосудительного и опасного.
– Я голодна, – любила повторять она. – А у них не убудет. Я взяла совсем чуть-чуть. К тому же у меня нет денег, и я не могу это купить. И что же: ты прикажешь мне бояться и поэтому ходить не попробовав?..
А далее следовало подставить нужные названия: сырный пирог, пирожки с кремом, джемом, медом, пирожные, торты и так далее и тому подобное.
Наверняка сейчас Оливия попросту решила, что брат специально не позволил ей стащить лакомство. По крайней мере в ее взгляде бушевало неподдельное раздражение.
– Спасибо, братишка, – прошипела она. – Вновь за старое.
Продавщица, низенькая старушка, с подозрением уставилась на них.
– А ну, кыш отсюда, хулиганы! – взвизгнула она и замахала руками, словно отгоняла назойливых мух.
– Не за что, Черепашонок, – отозвался Оливер.
Он прекрасно понимал, что сестра разозлится, услышав это прозвище, но не смог удержаться от удовольствия немного отомстить за попытку воровства.
– Не смей меня так называть, – мгновенно отреагировала Оливия.
– Стой же! – не умолкал тем временем преследователь.
Оливия нахмурилась.
– И во что ты угодил?
– Ни во что особенное. Но предлагаю делать ноги.
– И все-таки? – поинтересовалась она уже на бегу. – Ты же у нас вроде паинька? Где отличился?
– Посоветовал одному толстому торговцу водой не нервничать на жаре. Вид у него был неважнецкий, я высказал опасение, что его может хватить удар.
Оливия обернулась.
– Толстяк, говоришь? Почему тогда нас преследует худощавый?
Оливер недоверчиво покосился назад, но, сколько ни силился, так и не смог разглядеть позади себя изрыгающее проклятия раскрасневшееся лицо.
– Ты все выдумал? – сбавляя скорость, спросила Оливия. – Он точно преследует именно нас? Уверена, худой знать о нас не знает. Ты все специально подстроил.
– Глупость, – ничего не понимая, ответил Оливер. – Но, поверь, он действительно преследует именно нас. И я понятия не имею, что ему нужно. И не хочу знать.
– Я тоже, – несколько смутилась Оливия.
Оливеру не понравилось выражение ее лица.
– Точно? Уверена? Что, уже успела украсть?
– Нет! Ничего я не брала… Меня не могли заметить… Что за люди пошли такие жадные? Из-за какой-то груши, к тому же кислой и невкусной, готовы, не жалея сил, носиться по жаре. Знала бы, не брала.
– Остановитесь! – выкрикнул преследователь. – Остановите вон тех двоих детей!
Дело начало принимать совсем скверный оборот. Несколько настырных и крепких рук попытались схватить Оливера. Увернувшись, он со всех ног кинулся в сторону и чудом не врезался в женщину в широченной юбке. Та замахнулась на него зонтиком от солнца и больно огрела по спине. Толпа словно назло уплотнилась, не желая расступаться.
– Набедокурили, детишки? – участливо поинтересовалась сухая старушка в ярком платке на голове и, подмигнув, неожиданно взвизгнула: – Стража! Стража! Они тут. Держу их.
Оливия дернула за платок, натянув его бабуле на лицо, и толкнула на стоявшие рядом хрустальные вазы. Раздался мелодичный звон, следом послышалось сдавленное оханье.
– Да что вы такое творите, бездельники! – К ним выскочил низенький лысоватый продавец хрусталя с перекошенным от ярости лицом.
– Это все она, – Оливия пальцем ткнула в незадачливую помощницу стражей порядка, – с нее спрашивайте. Что, бабушка, уже совсем плохо видите? Вазочки не заметили?
Продавец перевел взгляд на старушку. Напиравшие со всех сторон зеваки возбужденно загалдели.
– Держите их! – вновь послышался окрик. Оливеру показалось, что сейчас голос звучал не так бодро и решительно. Резко развернувшись, он бросился вдоль рядов. Теперь их уже никто не попытался задержать. Напротив, толпа попятилась, расступаясь. Зато в спину полетели ехидные, саркастические замечания, наполненные презрением.
– Постойте! – не отставал преследователь. – Я дру… аше… сем…
Большая часть последних слов потонула в заливистом вопле тощего пацаненка, предлагавшего посетителям ярмарки купить самые, по его словам, вкусные сладости в городе.
«„Дру“, „аше“, „сем“… – на бегу подумал Оливер. – Что он имел в виду? Я дружу с вашей… С кем „нашей“?»
– Остановитесь же вы, наконец! – не оставлял своих попыток обладатель явно обессилевшего голоса. – Я не причиню вам ничего плохого. Я только хочу поговорить с вами.
«Наивный, однако, – хмыкнул про себя Оливер. – А какой упорный попался! И все из-за груши… Не на тех напал. Я тебя не знаю, и говорить мне с тобой не о чем. К тому же грушу уже не вернешь».
– Быстрей! Быстрей! Мы почти оторвались, – поторопила Оливия, вновь бросив короткий взгляд назад. – Он совсем выдохся.
И действительно, голос преследователя вскоре окончательно затих. Пробежав еще несколько рядов, желая подальше уйти от погони, брат с сестрой, наконец, остановились и перевели дух.
– Уфф, – тяжело дыша, произнесла Оливия. – Вообще-то, насколько я помню, продавщицей была тетка с крючковатым носом. Рядом с ней еще вертелась ее прыщавая дочка. А вот худого не помню… Странно все это. Кто он такой и что ему от нас надо?
– Муж продавщицы? – предположил Оливер. – Хотел отучить брать чужое?
– Вполне возможно, – поморщившись, согласилась Оливия, бросив в сторону Оливера недовольный взгляд, и уже более веселым тоном добавила: – Одно я знаю наверняка. Кем бы он ни являлся, мы от него убежали.
Оливеру было трудно не согласиться со столь явным утверждением. Вытерев ладонью вспотевший лоб, он постарался не думать о тех обрывках фразы, до сих пор вертевшихся в голове.
«Позже. Вернусь к ним позже. В более спокойной обстановке. Я дружу с вашей… С кем вашей? Начальницей приюта миссис Доусон? Няней мисс Флауэрс? Нет, он сказал что-то другое… Стоп, Оливер. Хватит. Ты же решил – потом. Значит, потом».
Тряхнув головой, он попытался отогнать приставучие мысли. Желая отвлечься, скользнул взглядом по проходящим мимо людям, разглядывая их лица, прически, одежду. И заметил дешевое кукольное представление. Такое частенько встретишь на каждом оживленном месте. Гнусавые актеры, постоянно забывающие текст; плоские, несмешные шутки; скучный до банальности сюжет. Правда, толкавшиеся неподалеку маленькие дети возбужденно галдели и, громко смеясь, тыкали в тряпичные фигурки вытянутыми пальцами. Поэтому Оливер решил немного постоять и посмотреть. Он обожал разные интересные истории. Вдруг и эта, что, конечно, маловероятно, окажется занимательной?
– Я тебе сейчас покажу! – напыщенным тоном пообещала одна из кукол другой. На ее продолговатую голову был нахлобучен полый серый шар с отверстием впереди. За спиной болтался огрызок тряпки непонятного цвета, в руке виднелась палка, которой она усиленно пыталась махать. – Отучу обижать слабых и беззащитных!
Вторая кукла, длиннее и шире первой, с ухмыляющимся ртом до ушей и маленькими, едва видимыми глазками, с ужасом отшатнулась и отчаянно всплеснула руками:
– Ты что, славный герой? Ты же добрый. Ты не должен бить беззащитного. Гляди, я не вооружен.
Фигурка повернулась к зрителям, демонстрируя отсутствие оружия.
– Дети, подтвердите мои слова.
Оливер увидел у него за спиной короткую палку, видимо служившую кинжалом.
– Герой, герой, – закричали несколько мальчишек, – он тебя обманывает!
– Не слушай их, – стараясь их перекричать, раздалось несколько голосов, – нет у него ничего!
– Герой! – На сцене появилась кукла с огненными рыжими волосами и в мятом платье, несколько лет назад, скорее всего, считавшемся розовым. – Помоги! Надвигается страшная беда. Только ты способен избавить нас от нее.
– Поколоти же, наконец, разбойника, – потребовал толстый парнишка, – а то становится скучно. Или хотя бы рыжую. Она только все портит.
– Беда? – Рыцарь повернулся к девушке. – Я всегда там, где беда. Я ничего и никого не боюсь. Я ваш защитник!
– Вот глупый, – разбойник засмеялся, вернее – тряпичная фигура задергалась в разные стороны, и Оливер догадался, что сейчас, по задумкам устроителей представления, ее должен разбирать смех, – а я, наоборот, стараюсь находиться подальше от бедствий и несчастий. Дети! Кто из нас прав?
– Тебе не надоело? – Оливия закатила глаза. – Как ты смотришь такую чушь?
– Еще немного, – попросил он. – Сейчас начнется самое интересное.
– Ах, разумеется… – фыркнула Оливия. – Ты же читал эту историю. Зачем тогда тратить время? Ты ведь знаешь, чем все закончится. Даже лучше, чем актеры.
– Так что же за беда стряслась? – трубным голосом поинтересовался рыцарь. – Дракон? Огромный тролль? Или другой монстр?
– Враги, благородный герой, – плаксивым голосом произнесла девушка, тряся волосами и, видимо, таким образом изображая страх. – Нам угрожает великая опасность.
– Великая? – радостно воскликнул рыцарь. – Твои слова – бальзам на мое сердце.
– Все! Хватит! – не выдержала Оливия. – Идем.
Оливер нехотя последовал за сестрой.
История, разыгрываемая на маленькой сцене перед десятком скучающих и не выражающих явного интереса детей, была ему давно известна. Он читал о ней в книге сказок, единственной вещи, доставшейся от родителей. И теперь с удовольствием бы посмотрел. Разумеется, то, что он сейчас видел, и близко не напоминало прочитанное. Устроители спектакля все сильно упростили, превратив сказочный эпос в обыкновенный балаганный фарс с элементами комедии. И все же досмотреть до конца ему очень хотелось. Непроизвольно рука скользнула за пазуху и коснулась потертой обложки.
«Оливия узнает – поднимет на смех», – подумал он, удостоверяясь, что дорогая сердцу вещь на месте.
Оливер знал, что в приюте книгу родителей никак нельзя оставлять. Если с ней хоть что-то случится, он никогда себе не простит. А случиться может всякое. Местные постояльцы в своей основной массе только и ждали, чтобы напакостить соседу или соседке. И, видя его любовь к книге, непременно постарались бы ее стащить.
Повернувшись спиной к сцене, Оливер вдруг почувствовал, как ему на плечо опускается чья-то рука.
– Ну что? Набегались? – послышался прямо возле уха негромкий, но наполненный злостью и угрозой голос.