ГЛАВА ПЕРВАЯ
Рочио
Здания экзамена магов не выглядели как место, где могли пытать и убивать шестнадцатилетних новичков. Коридор, по которому я шла за экзаменатором Уэлчем, сиял чистотой и белизной. Свежесть ощущалась в искусственно охлажденном воздухе. Наши шаги отдавались тихим эхом, хоть вокруг не было звуков. Я пыталась подавить желание обхватить себя руками.
Все казалось ярким и приятным, если бы я могла забыть, что остров раньше был тюрьмой. Эти здания были изменены или перестроены из оригинальных строений. Кто знал, сколько жестокости этот коридор повидал до того, как Конфедерация магов отобрала его и отмыла?
История острова Рикерс пугала еще до того, как я пересекла мост сюда пять лет назад. Теперь, после всего пережитого, место для экзамена идеально подходило. И я не могла дождаться, когда уйду, даже если впереди все могло быть не лучше.
Экзаменатор Уэлч провел меня мимо нескольких дверей, но я не слышала ни звука за ними. Не меньше девяти товарищей-магов – прошедших экзамен со мной – должны быть где-то здесь. От тишины мне казалось, что экзаменаторы чарами не пускали звуки из комнат в коридор.
Уэлч остановился у одной из дверей и толкнул ее, поманил меня за собой.
– Все экзаменующиеся проходят небольшую процедуру перед тем, как вернуться в мир снаружи, – сказал он. – Это займет лишь пару минут, а потом ты увидишь своих родителей.
Комната за ним была размером с камеру в тюрьме, и стены были белыми, как в коридоре. Мягкое и чуть отклоненное кресло, как в кабинете стоматолога, стояло в центре комнаты. Другой маг, женщина средних лет в серой форме экзаменаторов, ждал у кресла. Она слабо улыбнулась мне.
Просто улыбкой меня в это кресло не заманить. Я застыла.
– Что за процедура?
Лицо Уэлча оставалось пустым, а тон – размеренным, словно все это было логично. Словно все происходящее было логичным.
– Чары, что не позволят тебе обсуждать экзамен за стенами. Мы ценим секретность, мисс Лопез.
Ясное дело. Судя по официальной истории, каждый год все шестнадцатилетние маги Конфедерации оценивались справедливо по их навыкам и характерам, а потом их выбирали в колледж или для Приглушения: когда убирают почти всю магию, кроме кусочка. Экзамен магов были последним шансом, когда те, кого не выбрали в колледж, могли доказать свои силы.
Все знали, что испытания были жестокими, что не все выживали. Но вряд ли кто-то догадывался, что экзаменаторы посылали в настоящий бой, заставляли обманом, а потом силой убивать людей, и что в конце нас вынудили нападать на других новичков. Их основной тайной было то, что те, кто побеждал, не получали место в колледже. Экзамен позволял найти ребят для обучения в особый магический отряд.
Все в нашем обществе – магическом и нет – перепугались бы, узнав об этом.
Но я не была готова к тому, что нас заставят молчать магией. Спина была напряженной, я смотрела на кресло. Когда я говорила с парнем из школы, который прошел экзамен пару лет назад, он сказал, что не мог ничего рассказать. Я думала, что он боялся наказания за выданные секреты, но он просто не мог. В прямом смысле.
– Чары будут быстрыми и без боли, – сказала женщина у кресла, все еще улыбаясь, думая, что это приободряет.
Будто я могла доверять им или тому, что чары сделают только то, что сказал Уэлч, после всей лжи, что мне уже говорили. Я облизнула губы. Я надеялась, что со своего места чемпиона я найду способ раскрыть правду о произошедшем тут. Это будет намного сложнее, если я не смогу говорить о том, что видела и пережила.
– Что-то не так? – спросил экзаменатор Уэлч.
– Я этого не ожидала, – сказала я, пытаясь придумать способ выпутаться из этого. Я ничего не находила. – Это необходимо? Я могу молчать и без принуждения.
Уэлч как-то умудрился выглядеть скептически и бесстрастно одновременно. Я старалась не говорить ничего плохого о Конфеде, когда они могли услышать, но после того, как нагло я вела себя на их экзаменах, я не могла винить их в недоверии ко мне.
– Это политика, – сказал он. – Ты согласилась на это, придя на экзамен. Будет проще, если ты примешь чары по своей воле. Мы можем продолжать?
Было бы хорошо, если бы нам огласили все заранее. Я вдохнула. Гул энергии в воздухе был слабой, но ровной мелодией, обвивал мои плечи, обнимая.
Я защищала не только людей, которые пострадали от махинаций Конфеда. Магия тянулась ко мне и молила обратить внимание, заметить, как ее ранили разрушительные чары. Только я ощущала ее вот так. Если я потеряю связь с магией, она не сможет никому жаловаться. Возможно, она даже умрет.
Выбора не было. Я должна была подыгрывать, но в это время искать шанс. Можно было раскрыть правду, не говоря. Чары можно было разрушить.
– Хорошо, – сказала я.
Я заставила ноги идти, забралась в кресло. Было удобнее, чем у стоматолога, покрытие было шелковистым, а не твердым. Я отклонила голову, пыталась успокоить пульс.
Уэлч закрыл дверь, оставляя меня одну с женщиной. Такие чары подействуют на разум, так что требовали сосредоточенности. Он не хотел отвлекать ее.
– Закрой глаза, – попросила маг. Я послушалась, стиснув зубы. Она склонилась надо мной, тихо пропела куплет.
Магия гудела вокруг нас в такт ее песне. Она понемногу проникала в мою голову.
Нити магии не влияли на мои мысли так, чтобы я заметила. Она не врала, что больно не будет. Они не врали и насчет того, что Финну было не больно, когда его выжигали?
Я сжала кулаки, но старалась расслабить пальцы. Боль гнева оставалась.
До того, как я пришла сюда, Финн Локвуд был просто парнем, которого я видела в библиотеке академии. Я не думала, что вообще поговорю с ним, ведь он был из старой магии. Но он оставил место Избранного, попал на экзамен и доказал, что заслужил этого: он довел себя до предела, оставался со мной до конца.
Своей яркой улыбкой и честностью он пробрался в мое сердце. Если я склоню голову, то почувствую его свежий запах с наших последних объятий, после которых экзаменатор Уэлч забрал меня.
Финн не победил, и все, кто проваливал экзамен, получали судьбу хуже Приглушения. Приглушение оставляло магу хотя бы немного чар, узкую специальность, как навыки моего отца в кулинарии, а у мамы – с тканью и нитью. Финн лишится всей связи с магией, ее просто разрушат.
Его талант не был сильным, но принадлежал ему. Никто не должен был лишать его этого.
– Готово, мисс Лопез, – сказала маг. – Вы можете идти.
Я открыла глаза. Женщина выпрямилась с улыбкой, но пот на лбу показывал усилия, что она потратила на чары.
Я тут же коснулась виска.
– И все? – сказала я. Не было головокружения, когда я поднялась с кресла. Даже слабое покалывание чар пропало.
Если бы мне не сказали, что сделали, я бы и не поняла, что на меня повлияли магией.
– Это все, – сказала маг. – Ты не сможешь говорить о том, что пережила на экзамене. И тебе запрещено обсуждать обучение и миссии не с коллегами. Лучше не бороться с ограничениями, иначе будут побочные эффекты. В другие разговоры чары не должны вмешиваться.
Стоило понять, что они скроют и мои занятия чемпиона. Уэлч этого не упомянул.
Он ждал меня в коридоре. Быстро окинув меня взглядом, словно мог заметить так чары, он пошел бодрым шагом. Я поспешила за ним. Он сказал, что я увижу родителей. Я сжала кулон-солнце, который мама дала мне перед тем, как я отправилась на экзамен.
Они переживали эти пять дней. Мама не хотела, чтобы я шла на экзамен, а я не могла представить, чтобы папа был согласен, хоть он и не показывал недовольства. Они уже потеряли ребенка на испытаниях: моего старшего брата, Хавьера.
Но не потеряли меня. Одна победа была. Экзаменаторы и их предубеждения старой магии не одолели меня. Вся боль, которую я прошла, которую я причинила им, будет того стоить, если я помешаю Конфеду вредить так другим семьям.
Уэлч завернул за угол и толкнул дверь. Летняя жара донеслась до меня. Я вышла во двор между зданиями, что были белыми и снаружи. Яркое солнце опалило мои глаза. Было не так ярко, но я давно не видела что-то, кроме искусственного света.
Я услышала оханье и спешные шаги. Я сморгнула яркость и увидела родителей, от знакомого вида грудь сдавило. Я бросилась в их объятия.
– Рочио! – плакала мама. – Gracias a Dios! – она обняла меня крепко и быстро, а потом папа обнял меня надолго. От него сладко пахло. Или от его пакета, который он отдал мне и отошел.
– Я не успел ничего испечь сам, – сказал он чуть подавлено. – Но я подумал, что ты была бы рада тому, что вкуснее еды отсюда. Я устрою тебе праздничный ужин дома.
В мешочке были булочки с корицей из нашей любимой пекарни в паре улиц от нашей квартиры. Мое горло сдавило.
– Пап…
Он обвил меня руками еще раз.
– Мы так рады, что ты вернулась, mija. Вернулась победителем. Ты сможешь делать все, чего хотела.
Горло сдавило еще сильнее. Они не знали. Они думали, что я отправлялась в колледж, чтобы развивать свою магию. Эта мечта умерла, когда меня отметили для Приглушения, решив, что мой талант и принадлежность к новой магии были угрозой для Конфеда.
Мама посмотрела на кулон-солнце. Золото было чуть опалено, один из лучей согнулся от жара чар. Чар, что чуть не убили меня.
– Ты в порядке? – сказала она. – Они сказали, что да, но никогда не знаешь… – она попыталась взмахом руки описать непредсказуемость Конфеда, представленного зданиями вокруг нас.
– Ага, – что я могла сказать, когда они так смотрели? – Да, я в порядке, – я потерла мизинец, который магимедики восстановили. Я не могла сосчитать, сколько порезов, синяков и ожогов они убрали.
Видимо, звучала я вяло. Мама нахмурилась.
– Что ты там пережила, cariño?
Не думая, я открыла рот. Я не собиралась описать все, лишь поведать о не очень страшных деталях, чтобы убрать вопросы. Челюсть застыла. Связки не слушались.
Чары работали. Мое сердце запиналось, пока я искала ответ, что сможет прозвучать.
– Я не могу говорить об этом. Там были разные проверки, некоторые – сложные.
«Они посылали чудовищ за нами. Сделали невинных людей ходячими бомбами, чтобы мы убили или погибли сами. Они раздавили одну девушку из нашей группы лозами», – я пожала плечами, надеясь, что воспоминание о криках Джудит не отразилось на моем лице.
– Ты вышла победителем, – сказал папа. – Это важно.
К нам прошел экзаменатор Уэлч. Я впервые заметила весь двор. Тут была не только я с родителями. Приша, лучшая подруга Финна, тоже из моей команды, стояла в другом конце, окруженная группой родителей и братьев с сестрами. Низкий голос ее папы доносился до нас, он точно сказал «гениально!».
Другие чемпионы, видимо, лишились встречи сейчас, потому что семья жила далеко. Мы с Пришей были из Нью-Йорка. Возможно, только мы с ней уцелели со всего северо-востока.
– У вас есть час, – сказал Уэлч. – Чемпионов нужно отправить к наставникам и начать переход в колледж как можно быстрее.
Мама поджала губы. Я знала, что она думала, что я могла и подождать со встречей с другими в колледже, но их явно предупредили, что встреча будет короткой.
– Простите, – сказала я. – Хотела бы я провести тот ужин сейчас, – я хотела бы просто поспать ночь в своей кровати дома, а потом пусть наставники отправляют меня на обучение, но не в колледж, а для отряда.
– Все хорошо, – мама сжала мою руку. – Мы понимаем, как это важно для тебя. Твое счастье для меня важнее всего.
Мое счастье. Если бы оно было. Все во мне сжалось.
– Эта программа требует серьезного погружения, – сказал Уэлч. – Она сможет бывать дома каждые несколько недель, как только завершится период перехода.
Папа вскинул голову.
– Недель?
Уэлч бесстрастно смотрел на него, как до этого, когда я не хотела принимать чары молчания.
– Это должны были вам сообщить.
– Да, но… я думал в нашем случае… Мы живем в Бруклине. Колледж меньше, чем в часе от нас. Она не может приходить домой на выходные?
– Как я и сказал, программа серьезная. Так она добьется успеха.
Папа явно хотел еще спорить. Я коснулась его руки. Они должны смириться с этим. Если они начнут шуметь, Конфед решит, что они плохо влияют, и ограничат наше время вместе еще сильнее.
– Думаю, лучше, если я буду следовать правилам, – сказала я. – Это не навсегда.
Папа повернулся ко мне, его взгляд смягчился. Он кивнул Уэлчу, тот пошел дальше.
Мы сидели на бетоне в тени здания. Я разломила булочку с корицей и поделилась с мамой и папой, хоть они возражали. Мне было сложно есть с комом в горле, хоть булочка с маслом и корицей была вкусной, как всегда.
Мама сказала мне о новом заказе – сделать костюмы для студии бальных танцев. Папа изображал преувеличенно людей, что звонили в кол-центр, и мы делали вид, что просто встретились после отпуска. Я растворилась в моменте, и казалось, что прошло меньше часа, когда Уэлч подошел снова.
– Пора идти, – тихо, но твердо сказал он.
Мама с папой обняли меня еще раз.
– Покажи магам в колледже, какая ты поразительная, – сказала мама. – И не забывай, как мы гордимся, что ты там.
Я сглотнула и улыбнулась. Улыбка была ложью, но я не могла даже намекнуть, что они всего не знают. Как это поможет им, если они будут еще сильнее переживать за меня? Они так радовались, что я прошла экзамен. Я не могла портить их радость, когда они не могли изменить то, что меня ждало.
Когда-нибудь я смогу им рассказать. Я переживу все это и вернусь к тем, кого люблю.
Другой мужчина в сером повел моих родителей по мосту. Я помахала им, и они пропали из виду. Уэлч похлопал меня по спине.
– Идем. Тебе нужно на самолет.
С тяжелым сердцем я пошла за ним. Я покину остров Рикерс, но оковы Конфеда оставались на мне – в чарах, что они наложили на меня, и во лжи, которую я говорила, чтобы защитить всех, за кого переживала.