Глава 1
Мы должны быть готовы расстаться с жизнью, которую планировали, чтобы принять жизнь, которая нас ждёт. Старую кожу нужно сбросить, чтобы возникла новая.
Джозеф Кэмпбелл
Джейсон Шуйлер, один из моих лучших друзей и любимых оборотней, стоял на кухне, освещенный утренним солнечным светом. Его желтые волосы мерцали, создавая вокруг его по-мальчишески симпатичного лица нимб из солнечного света, но так как я смотрела в его невинные, нежно-голубые глаза, я знала, что дьявольские рожки более в его стиле, и невинность была только способом описать глаза, а не его самого. Он был не по годам развитым парнем и его основной работой по-прежнему были помощник управляющего и стриптизер в Запретном плоде. Его безрукавка и шорты для бега демонстрировали, что он поддерживает тело в хорошей физической форме, необходимой для работы, но не это делало нимб неуместным. Он был безрассуден, черта характера, которая была настолько сильной, что он совсем не мог сопротивляться ее порывам… во всем. Если ситуация становилась напряженной, ему приходилось сопротивляться, чтобы не отпустить язвительную реплику в самый неподходящий момент; с тех пор как у меня стало также, в наших с ним отношениях это стало для нас одним из того, что нас сблизило. Он и я, оба имели склонность тыкать палкой барсука из пословицы, пока он не выскочит из норы и не попытается съесть нас. Мы оба научились за эти годы усмирять эти побуждения и стали намного счастливее, держа эту часть под контролем, но Джейсон все же сохранил нечто дьявольское в улыбке и озорной блеск в глазах цвета весеннего неба.
Я откинула густые черные локоны от лица; как правило они падали обратно на щеку, но иногда все-таки получалось. Я сидела за кухонным столом в длинном шелковом халате, потягивая кофе и наблюдая за его улыбкой. Либо он наслаждался тем, что вытащил нас из кровати в такую рань, либо прятался за улыбкой. У многих из нас была своя версия непроницаемого лица, у Джейсона же это была обычно ухмылка, но он постоянно то улыбался, то смеялся, то ухмылялся – все, что связано с улыбкой было его камуфляжем.
Я поправила полы пеньюара так, чтобы он больше прикрывал грудь, не потому, что Джейсон раньше не видел меня обнаженной, но потому, что я хотела с ним поговорить как друг, а не дежурный партнер по сексу, и так светить грудью казалось неуместным. Было немного сложновато спать с тем, кто всегда был просто твоим другом и никогда не был бойфрендом, тонкая линия баланса, проходящая между настоящей дружбой и «Эй, крошка».
– Мы все работаем по ночам, Джейсон; что было настолько важным, что ты заставил нас встать в такую рань?
Его ухмылка стала шире, он шагнул вперед, и я смогла увидеть прямые светлые волосы без солнечных спецэффектов. Джейсон снова подстриг волосы коротко, в бизнесменском стиле. Он был одним из немногих мужчин, которых я знала, кому действительно лучше было с короткими волосами. Казалось, это делало его лицо более открытым и помогало увидеть, что он был вполне красивым малым, когда не паясничал или не заставлял тебя выходить из себя, хотя, если честно, последнее уже встречалось редко. Я встретила Джейсона, когда ему было девятнадцать лет; теперь в двадцать пять он был взрослым мужчиной. Я была старше него только на пять или шесть лет – в зависимости от времени года, наши дни рождения то добавляли, то убавляли год к разнице между нами. Двадцать пять и тридцать лет – разницы практически никакой, а вот когда девятнадцать и двадцать пять – она более значительна.
– Давай подождем всех остальных, – сказал он, отпив свой кофе.
На самом деле Джейсон много кофе не пьет; он потягивает его и в конечном счете поставит его на стол наполовину выпитым и холодным. Так как мы мололи наши собственные кофейные зерна и использовали для этого отличную кофеварку Френч-пресс – это была пустая трата хорошего, горячего кофеина. Я запихала в себя третью чашку кофе, заставляя себя мириться с необоснованным энтузиазмом Джейсона, когда в кухню вошла Зависть. Ее рост был пять футов одиннадцать дюймов, и она была выше Джейсона и меня. Я была пять футов три дюйма, он – пять футов четыре дюйма. Она расчесала свои густые, длиной почти до плеч белокурые волосы, но косметики на ней было не больше, чем на мне. Ярко выраженные скулы лица казались незаконченными без макияжа, на мгновенье позволяя увидеть в ней пятнадцатилетнюю девушку, вместо рано повзрослевшей женщины в двадцать с небольшим. Она набросила на себя мужскую футболку на несколько размеров больше, на мне бы она висела до середины бедра или даже до колен; ей же она только едва прикрывала задницу, так что когда она неслышно вошла босиком в комнату, то казалось, что она состоит целиком из длинных золотистых ног.
Она была всем тем, чем я хотела быть, когда была маленькой девочкой: высокой блондинкой скандинавского типа, похожей на моего отца и мачеху, и сводную сестру, и единокровного брата, и... Но я примирилась с наследием моей матери – мексиканки, от которой мне достались черные локоны и темно-карие глаза, и даже смогла признать, что моя кожа бледнее, чем у Зависти и загар на нее ложиться лучше, что было несправедливо. Она моргала бледно-голубыми тигриными глазами в солнечном свете и выглядела не выспавшейся. Никто из нас не был ранней пташкой. Глаза были тигриными в буквальном смысле этого слова; она была частью клана золотого тигра, который был одним из немногих, которые наследуют ликантропию и одним из способов подтвердить чистоту линии – родиться с таким глазами. У большинства других оборотней звериные глаза в человеческой форме были у тех, кто провел слишком много времени в своей звериной форме. Если провести в ней слишком долго, то обычно глаза были первой вещью, которые изменялись.
– Кофе горячий, – сказала я.
– Чай, – пробормотала она.
Я начала было говорить, чтобы не стеснялась и сама занялась им, но потом вспомнила, что она не знает, где здесь чай или что-либо другое. В этом доме в округе Джефферсона Зависть ночевала первый раз. Она жила в Цирке Проклятых, как и большинство наших людей, но сюда ее привез после свидания Ричард Зееман, царь волков, Ульфрик местных оборотней и профессор биологии в местном колледже. У него в этом же округе тоже был дом и ему удобнее было высадить ее здесь, чем везти всю дорогу обратно в город, в Цирк Проклятых, но я не хотела, чтобы это у него вошло в привычку. Ричард был вроде как моим бывшим; мы даже некоторое время были помолвлены. Мы все еще иногда занимались сексом, так что оставлять свою нынешнюю возлюбленную в моем доме на ночь было немного странно. Он предложил остаться здесь с нею, но и я и она наложили на это предложение вето. Мы все были полиамурны, а значит умели делиться, так что все знали кто с кем и что делает, но это не означало, что не было моментов, когда это переходит все границы. График работы Ричарда был практически полностью противоположным моему, что означало, что хотя мы и были любовниками, но встречались не часто. Секс с ним был замечательным, но мы оба нанесли друг другу множество эмоциональных травм за годы, и… потребности во встречах с ним в моей жизни теперь удовлетворялась другими людьми, которые ладили друг с другом, или любили друг друга и намного лучше делили меня между собой. Ричард старался стать лучше, но справился он со своими комплексами слишком поздно, чтобы действительно стать частью нашей маленькой счастливой поли-группы. Он находился на окраине моей жизни, также как и я на его.
Зависть спала в одной из гостевых комнат, но все равно это был первый раз, когда она сплела свои длинные ноги под моим кухонным столом. Чего она ждала? Чтобы я сделала ей чай? Я почувствовала, как во мне начал просыпаться гнев, который все еще был одним из моих самых лучших качеств, когда я не знала, что делать.
– Какой чай ты хочешь? – спросил Джейсон.
Он отодвинул свой кофе и пошел к шкафчикам. Джейсон ночевал здесь достаточно часто, чтобы знать, где что находится.
– Мятный, – сказала она и склонила голову на руки так, как будто собиралась вздремнуть на столе.
– Перечная мята, зеленая мята или смесь? – спросил он.
– На твой вкус, – пробормотала она, не поднимая головы.
– Тяжелая ночь? – спросила я, прихлебывая больше крепкого черного кофе.
Она повернула голову достаточно, чтобы взглянуть на меня одним глазом, скрытым водопадом желтых волос. Это было очень похоже на Дева, ее кузена, который также был вертигром золотого клана и одним из моих любовников. Дев было сокращением от Дьявола, которое, в свою очередь, было прозвищем Мефистофеля. В их семье имя Зависть было одним из самых нормальных.
– Ты действительно должна чаще заниматься с ним сексом.
– Ты имеешь в виду Ричарда? – спросила я, потому что она также спала с Жан-Клодом, главой вампиров Соединенных Штатов и моим женихом. Я упоминала, что мы полиамурны, да? Это на самом деле так и все друг у друга спрашивают разрешение, но это сложно, иногда очень.
– Да, – сказала она просто, неподвижно смотря на меня своим нечеловеческим глазом.
– Ричард просил, чтобы ты поговорила со мной?
– Нет, – сказала она и просто дальше глядела на меня, как будто ожидая, что я что-нибудь скажу. Я что, должна вытягивать из нее информацию?
– Из-за чего ночь прошла плохо? – спросил Джейсон.
Он наполнил быстро нагревающийся электрический чайник и поставил его нагреваться. Затем положил пакетик чая в кружку. Где-то там был рассыпной чай, но мята была только в пакетиках.
Зависть повернула голову в его сторону, и мне оставалось смотреть только на ее белокурые волосы.
– Я не думаю, что ты сможешь понять.
– А ты попробуй. Я очень сочувствующий.
Он ухмыльнулся, когда сказал это, прекращая дебаты о том, был ли он действительно сочувствующим или просто издевался.
– Он действительно хороший слушатель, – сказала я.
Она повернула голову обратно и посмотрела на меня, и я поняла, что то, что она прячет лицо за волосами, может быть реакцией на стресс. Какого черта произошло прошлой ночью?
– Он говорит, что ты и он в последнее время не можете синхронизировать свои графики для занятий сексом, это верно? – спросила она.
– Да, – сказала я и отпила по больше кофе; может быть, если бы я выпила его достаточно, я могла бы разговаривать без того, чтобы злиться.
– Ты получаешь удовольствие от секса?
Я выпила еще кофе. Может мне в нем утопиться?
– Да.
– Когда в постели он начинает действовать грубо, как ты заставляешь его остановиться?
– Ты говоришь ему, чтобы он остановился: «Нет, хватит», – сказала я.
Она приподнялась и покачала головой.
– Нет? Я могу сказать нет, и он отнесется к этому с уважением? Я имею в виду, как ты говоришь ему, что он слишком груб?
Мне пришлось постараться, чтобы не нахмуриться, глядя на нее.
– Я говорю: «Ой, больно, хватит».
Джейсон вставил:
– Или мое любимое – «сделаешь так еще раз, и я убью тебя.»
– Ты неправильно это говоришь, Джейсон; нужно так: «Сделаешь так еще раз и я, блять, тебя убью»
Он рассмеялся.
– Ах да, забыл про эту часть.
Он прислонился к шкафчикам, ухмыляясь нам обоим. Я не испытывала желания улыбаться, так что просто глядела на него нахмурившись. Его ухмылка стала шире, глаза при этом искрились. Я покачала головой и выпила кофе залпом. Джейсон был неисправим; моя попытка подначить его рассердила меня и просто еще больше его подзадорила.
– Ой – это на самом деле мое стоп-слово, – сказала я.
– Ричард говорил, что тебе нравится грубый секс – он солгал?
Я пристально вглядывалась в свой кофе, размышляя относительно того, встать и добавить еще кофе в чашку или у меня хватит мужества смотреть ей в лицо во время разговора. Черт, хватит.
Я повернулась, чтобы посмотреть в эти прекрасные сверхъестественные глаза и сказала:
– Мне нравится грубый секс. Мне нравится секс с Ричардом. Ну, теперь что? Что еще ты хочешь знать, или сказать?
Она села прямее, расправляя плечи.
– Ну, по крайней мере, прямо.
– Я уверена, что прежде у меня уже был подобный разговор с другими его подругами за эти годы, поэтому просто скажи прямо, Зависть. Секс стал чересчур грубым вчера?
– Да.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Тебе действительно нравится заниматься сексом так грубо, как он это делает?
Я пожала плечами.
– Да, иногда, не каждую ночь, но да.
Она вздрогнула.
– Прекрасно, Анита, ты хочешь быть прямой, я могу быть прямой. Прошлой ночью я постоянно должна была говорить ему, чтобы он прекратил или сбавил обороты. Он был великолепен, секс был замечательным, он довел меня до оргазма и тогда он стал действовать все более грубо, как будто, то, что он заставил меня кончить, дало ему право быть слишком грубым и причинять мне боль.
– Большинство женщин может принять более грубое сношение после достаточного количества прелюдии, – сказал Джейсон. – Он не пытался быть жестоким, просто думал, что проделал достаточную предварительную подготовку, чтобы заниматься сексом тем способом, которым хотел, и что ты тоже получаешь от этого удовольствие.
– Ну, я не получала и продолжала говорить ему, чтобы он прекратил. В конце концов, я сказала ему, чтобы он от меня отвалил.
– Ты имела в виду, чтобы он сделал это только прошлой ночью или навсегда? – спросила я.
Она посмотрела на меня и ее глаза потемнели, как глаза человека, который начинает сердиться.
– Навсегда. Секс восхитительный, если он может контролировать себя, но он настолько большой, что если просто начинает двигаться быстрее, то причиняет боль и это заглушает оргазм или даже останавливает его, потому что причиняет слишком много боли.
– Мне жаль, что он причинил тебе боль, – сказала я. Что еще я могла сказать?
– Сколько времени прошло с тех пор, как ты спала с ним?
– Достаточно много, – сказала я.
– Ты не помнишь?
Я снова пожала плечами.
– Он не один из моих любимчиков. Я… Где-то недель шесть? Наши короткие встречи для секса в настоящее время отошли для него на второй план – он встречается с кем-то. Он до сих пор пытается встречаться с какой-то человеческой женщиной, а на свидания нужно время.
– В отличие от просто траханья, – сказала она сердито.
– Да, свидания занимают больше времени, чем просто траханье, – сказала я.
Я боролась с собой, чтобы не рассердиться или не обидеться, не добавлять больше взрывчатки к тому, что и так обещало быть эмоциональным минным полем.
– Я люблю спать с Жан-Клодом, он замечательный, но Ричард в постели – просто зверь.
Я так хотела закончить это разговор, но это как с крушением поезда – ты знаешь, что это может случиться, но все равно остаешься спокойной до конца поездки.
– Я полагаю, он может им быть.
Джейсон подошел, встал рядом, коснулся моего плеча.
– Расскажи остальное, Анита.
Я посмотрела на него: «Что остальное?»
Он посмотрел на меня и я узнала этот взгляд. Было не так много людей, которые могли так на меня посмотреть и Джейсон был в этом коротеньком списке.
– Мне нравится, что он грубый. Иногда зверь в постели это именно то, что я хочу, – сказала я.
Она вздрогнула.
– Можешь забирать его, с меня хватит.
– Мне он не нужен в качестве бойфренда, но секс время от времени между нами всегда был потрясающим.
– Ты выглядишь такой хрупкой, кажется, что он просто должен тебя сломать.
– Внешний вид бывает обманчив, – ответила я. Джейсон сжал мое плечо.
– Тот факт, что Аните нравится грубый секс, является одной из причин, почему я собрал вас всех этим утром.
Комментарий заставил меня посмотреть на него: «И что это значит?»
Сработал таймер чайника, и он пошел его отключить, а также деликатно избежал ответа на мой вопрос.
Я крикнула ему вслед.
– Какое отношение мои сексуальные предпочтения имеют к чему-либо?
– Я делаю чай, – сказал он, возвратившись к нам, после того как выловил чайный пакетик из кружки.
– Зачем ты нас собрал с утра? – спросила я подозрительно.
Ответил Натаниэль, вошедший на кухню.
– Чтобы помочь нашей полигруппе стать лучше.
Он надел пару своих любимых джинсов, которые были практическими белыми от стирки и через них стали просвечивать бедра. Его колени сверкали время от времени в дырках, пока он босиком подходил ко мне. Волосы, длиной по лодыжку, были завязаны обычной резинкой и основную их часть не было видно, только толстая красновато-коричневая коса выглядывала из-за спины, когда он двигался.
Моя приветственная улыбка изменилась в чуть менее счастливую сторону.
– Что это означает и почему у меня ощущение, что ты и Джейсон о чем-то сговорились у меня за спиной?
Он улыбнулся и это было по-настоящему, не так, как он улыбался в Запретном Плоде, заставляя клиентов запихивать стодолларовые банкноты ему в трусы. Если бы у них была возможность увидеть эту улыбку, полную любви и страсти, и просто… Натаниэля, они бы вынимали тысячедолларовые банкноты в надежде, что он даст им все то, на что улыбка намекает.
Мне пришлось напрячься, чтобы смотреть на него сердито, но вскоре это стало невозможно – он пересек полосу золотого солнечного света и его лавандовые глаза стали почти голубыми, будто вбирая в себя теплоту солнца. Его глаза действительно были цвета весенней сирени. Только две вещи делали их темнее, и они становились по-настоящему фиолетовыми: гнев и страсть. Чаще это была страсть, гнев был более редкой причиной.
Он немного изменил походку, и я вновь оценила, как приятно он двигался, насколько его грудь была мускулистой и аппетитной. Ему пришлось перестать тягать тяжести, потому что он набрал слишком большую мышечную массу, в следствии чего снизилась гибкость, необходимая ему как танцору. Он учился и начинал исполнять некоторые элементы современного танца, но сейчас в его походке проскальзывала и выступала сторона стриптизера, пока он шел ко мне, чтобы дать мне очередной утренний поцелуй. С утра мы продвинулись гораздо дальше поцелуя, прежде чем вышли на кухню к Джейсону.
Я сидела, и он наклонил ко мне свое красивое лицо.
– Ты знаешь, насколько сильно действуешь на меня? – прошептала я.
– Знать это – моя работа, – прошептал он в ответ и поцеловал меня.
Я поцеловала его в ответ, потому что…что еще я могла сделать? Черт, вернее что-то еще кроме этого я хотела делать? Я провела рукой по его обнаженной талии, в то время как наши губы встретились.
Он выпрямился, и я улыбнулась ему, с чертовски близким к глупому выражением лица – из-за этого поцелуя и воспоминаниях о более ранних днях, предшествующих этому. Мы прожили вместе в течение трех лет и все стало только лучше.
– Это, – сказала Зависть, – то, что я хочу. Я хочу, чтобы кто-то смотрел на меня так, как вы смотрите друг на друга или как смотрят друг на друга Джейсон и Джей-Джей. Я хочу нежности и любви.
– Разве не все этого хотят? – спросил Джейсон, когда он принес ее чай к столу.
– Нет. Анита сказала, что ей нравится, когда Ричард ведет себя как скотина, но у нее есть Натаниэль, и Мика, и Жан-Клод. У нее есть и нежность, и любовь.
– У тебя есть Жан-Клод, – сказала я.
– Нет, я занимаюсь сексом с Жан-Клодом, я его любовница, но он не любит меня.
Натаниэль повернулся к ней, одна его рука оставалась в моей.
– А ты любишь его?
Я замерла, моя рука напряглась в его.
– Натаниэль!
– Нет, Анита, мы должны знать, что мы в действительности чувствуем друг к другу. Если не будем честны, все рассыплется на части.
– Он прав, – сказал Джейсон. Он сел на другой конец стола так, чтобы мог всех нас видеть.
Я пристально посмотрела на него.
– Не смотри на меня так, – сказал он, смеясь, – Ты знаешь, что это правда.
Я попыталась продолжить неодобрительно смотреть на него, но начала улыбаться вопреки желанию. Джейсон почти с самого начала, с момента нашей встречи так действовал на меня. Это была одна из причин, почему мы были друзьями и почему я не убила его при нашей первой встрече; очень рада, что не убила.
Наконец я перестала сопротивляться желанию улыбаться, но приложила все усилия, чтобы спрятать улыбку в кофейной чашке, но так как я все еще держала Натаниэля за руки, надежность данного способа была поставлена под угрозу.
Натаниэль прижал тыльную часть моей руки к своему голому животу и я, внезапно начала испытывать затруднения с мыслительной деятельностью. Я посмотрела на него: «Ты делаешь это с какой-то целью, не так ли?»
– Делаю что? – спросил он с широко открытыми фиолетовыми глазами. Если бы это был Джейсон, я бы знала, что он хитрит, но Натаниэлю просто нравились прикосновения, так что иногда он делал это не задумываясь.
– Ничего, – сказала я.
Джейсон ухмыльнулся мне с другого конца стола. Я снова попыталась впиться в него взглядом, но в конце концов сказала:
К черту, что случилось или что происходит?
Натаниэль поднял мою руку таким образом, чтобы можно было поцеловать ее и потереться об нее щекой, нечто похожее на то, как кот метит запахом. Мне это понравилось, потому что мы принадлежали друг другу; тот факт, что это слово не предусматривает исключительного права, не делало принадлежность менее реальной. Этот момент я, кажется, просто не смогла бы объяснить моим моногамным друзьям.
– Я бы позавтракал, пока мы ждем Домино. Он все еще в душе.
Домино был одним из наших телохранителей и одним из моих любовников, но он нечасто спал в этом доме. Мы все еще никак не могли разобраться с расписанием нашей охраны, с тех пор как потеряли Ареса, и мне хотелось верить, что только по этой причине он стал чаще оставаться в доме, но то, что он собирался принять участие в утреннем разговоре, дало мне понять, что наш вертигр не просто так часто оставался тут и делил постель со мной и Натаниэлем. Наш третий, Мика Каллахан, снова поехал по делам, так что в большой кровати имелось место для гостя.
– Тигры любят воду, в большом количестве, – сказала я и отпила свой кофе.
– Я не отношусь к чрезмерным его любителям, – сказала Зависть, – но это может быть потому, что приходится принимать душ с мужчинами, постоянно думающими, что ты хочешь секса.
Натаниэль пошел к духовке, приглушенно смеясь. Джейсон тоже засмеялся. Я почти подавилась кофе.
Она одарила меня тяжелым взглядом своих экзотических голубых глаз.
– Это должно быть также верно и для тебя. Ричард любит секс в душе.
Джейсон засмеялся сильнее.
– Что такого смешного? – спросила Зависть, оглядывая нас одного за другим. Джейсон смотрел на меня смеющимися глазами. На сей раз у меня получилось свирепо посмотреть на него, в то время как я покраснела. Я почти уже не краснею, почти.
– Анита любит воду, – сказал он голосом, звеневшим от смеха.
– Новая духовка нагрелась почти так, как положено, – сказал Натаниэль, или потому, что это и вправду было ему интересно или потому, что не хотел тыкать пресловутого барсука палкой. Он подошел к холодильнику, чтобы взять булочки с корицей, сделанные прошлой ночью.
– Да, я люблю секс в воде, а теперь посмотрим, когда я в следующий раз залезу вместе с тобой в душ, шутник.
Джейсон перестал смеяться и, казалось, не мог решить – изобразить довольное лицо или пытаться симулировать обиду на меня.
– Ты и Ричард кажетесь идеально подходящими друг другу в сексуальном плане, почему он не один из твоих основных возлюбленных? – спросила Зависть.
Потому что помимо секса у нас целая куча проблем и не стоит ждать, что все они просто испарятся, потому что он ходит на терапию , – сказала я, мой голос немного хрипел из-за поспешного глотка кофе. Он прозвучал немного странно.
– Я бы подождал ставить булочки с корицей, иначе весь дом заполнит этот дивный запах, и все его почуют, – сказал Джейсон.
Натаниэль оторвал глаза от подноса, кивнул и поставил его в холодильник. Джейсон был прав, но тот факт, что он сказал это вслух и вовремя, чтобы помешать притягательному аромату разбудить остальных обитателей дома, был другой причиной, по которой он был моим другом; он был умным и практичным, когда хотел таким быть, ударение на «хотел быть».
Натаниэль сел между мной и Завистью. Я опустила руки под стол, чтобы поиграть с обнаженными участками кожи, проступающими сквозь джинсы; эти джинсы тоже были одними из моих любимых.
– Анита старается всем угодить, но правда в том, что я не нравлюсь Ричарду, а он не нравится мне, – сказал Натаниэль.
– Я заметила, что все связанное с тобой его напрягает. Он вроде как старается, но именно с тобой у него возникают проблемы. Почему так?
Я провела пальцами сквозь нитки джинсов, так было доступно больше обнаженной кожи.
– Хочешь сама объяснить? – спросил он, ложа свою руку на мою, чтобы прекратить чересчур открытое домогательство, значит хочет меня принудить рассказать о Ричарде и только одно это говорило о том, как сильно он ему не нравится.
Я вздохнула и сказала:
– Ричард большой, красивый, мускулистый мужчина и даже лучшие из них привыкли побеждать и добиваться своего.
– Ты имеешь в виду с женщинами?
– Это и еще физическая составляющая. Он привык встречаться с любой женщиной, с какой захочет, а если дело доходит до драки, то ему не составляет труда постоять за себя против большинства не профессиональных бойцов.
– И что? – сказала она.
– И то, – ответил Джейсон, – что он привык побеждать.
Она посмотрела на нас, хмурясь.
– Я не понимаю, какое это все отношения имеет к тому, что он и Натаниэль не ладят?
– Я выиграл, – сказал Натаниэль.
– Выиграл что?
– Аниту, право быть постоянно в ее жизни, быть ее основным любовником, ее человеком, быть ее и она моей. У Мики и у меня есть то, чего хочет Ричард.
– Ты имеешь в виду Аниту.
Он пожал плечами и наполовину кивнул.
– Аниту и жизнь с ней, которая делает нас всех такими счастливыми.
– Он спит с Анитой и вполне может жить с кем-то еще.
– Может, но Анита одна такая.
Я почувствовала себя неуютно и старалась не сгримасничать.
– Не в этом дело.
– Думаю, что Ричард мог бы делить тебя с Жан-Клодом, потому что видит в нем доминанта, достаточно большого, красивого, тоже привыкшего побеждать, – сказал Джейсон.
– Во мне нет ничего из этого, за исключением красоты, – сказал Натаниэль, – и Ричард просто не может смириться с тем, что кто-то вроде меня выиграл.
– Я вам, черт возьми, не приз, который можно выиграть, – сказала я.
– Я это понимаю и это одна из причин почему я здесь, а Ричард нет.
Я встретила очень серьезный взгляд Натаниэля и поняла, что правды в этом больше, чем я хотела признать.
– Мы говорим про него так, будто Ричард высокомерен, а он не такой.
– Почему ты его защищаешь? – спросил Натаниэль.
– Не знаю, может потому что однажды была в него влюблена или потому что он еще мой любовник и поэтому чувствую за это вину.
– Почему ты чувствуешь себя виноватой? – спросила Зависть.
– Я точно не знаю, но когда я с ним, всегда чувствую себя немного виноватой.
– Я же видел, как все было, Анита. Он каждый раз снова и снова проебывал свой шанс быть с тобой, – сказал Джейсон, – и меня он не любит по многим из тех же причин, по которым не любит Мику и Натаниэля.
– Мы просто партнеры по сексу, – сказала я.
Джейсон кивнул и выпил кофе.
– Ричард твой король; он усложняет твою жизнь в стае?
Джейсон опустил глаза.
– Расскажи, – сказала я.
– Я никогда не был высоко в волчьей иерархии Анита, но это потому что я больше любовник, чем боец.
Он ухмыльнулся, пытаясь перевести все в шутку.
– Он вымещает свои эмоции на тебе?
– Не совсем. Я достаточно силен, чтобы постоять за себя и не быть мальчиком для битья, но я никогда не был так хорош, чтобы высоко подняться, да и, честно говоря, никогда этого не хотел.
– Я знаю, что ты более доминантен, чем показываешь, но то, что не стремишься к власти – это правда, – сказала я.
– Совсем не стремлюсь, – подтвердил он и отпил очередной глоток кофе.
– То есть вы говорите, что для Ричарда – Натаниэль, Мика и даже Джейсон не достойны руки прекрасной девы, – сказала Зависть.
– Что-то вроде того, – сказала я.
– Думаю, эти мысли спрятаны далеко на задворках его разума, – сказал Натаниэль и сжал мою руку.
– Так он думает обо мне и Натаниэле, – сказал Джейсон. – Мы находимся намного ниже в иерархии наших групп, он же – Ульфрик, лидер. Среди волков это означает, что все чего бы он не захотел, должно быть его и также знает, что в любой момент может надрать нам задницы, однако же вот мы сидим тут, счастливые и являемся намного более значимой частью в жизни Аниты, чем он; вот с этим ему никак не удается смириться.
– Но Мика же Нимир-Радж, король леопардов и глава Коалиции, его воспринимают как лидера всех групп животных города и даже страны. Почему у Ричарда с ним проблемы?
– Потому что рост Мики 5 футов 3 дюйма, а Ричарда – 6 футов 1 дюйм, – ответил Джейсон.
– Чего? – спросила Зависть.
– Ты же знаешь, как большинство женщин, войдя в комнату, оценивают ее красоту и все что в ней, чтобы знать, где они оказались и кто мог бы составить им серьезную конкуренцию? – спросил Джейсон.
– Конечно, – ответила Зависть.
– Многие из мужчин делают также, только они судят не по красоте, а по представляемой угрозе, физическим кондициям.
Зависть посмотрела на него широко открытыми глазами.
– Серьезно, так и есть, – сказала я.
– Я не сужу, – сказал Натаниэль.
– Я тоже, но это поэтому, что мы оба знаем, что в большинстве случаев мы не самые большие и страшные парни в комнате. Мы смирились с этим уже давно, – сказал Джейсон.
– То есть, ты хочешь сказать, что Ричард, глядя на Мику думает, что может победить его в драке и поэтому Мика также не должен был выиграть у него в споре за расположение Аниты.
– Тут даже больше. Если бы это была драка с рефери, то Ричард бы победил; думаю, Мика признал бы это, – сказал Джейсон.
Я и Натаниэль кивнули.
– Но если бы драка была по-настоящему, за доминирование над стаей – Мика бы победил, – сказал Джейсон.
– Да ладно, как?
– Он убил бы Ричарда, – сказала я.
Зависть посмотрела на меня.
– Потому что он видит Ричарда как конкурента за право быть с тобой?
– Нет, Мика убивает по тем же причинам, по которым убиваю и я – мы слишком маленькие, чтобы поступать по-другому. Если бы мы не были безжалостнее наших более больших соперников, мы бы уже давно лежали в могиле.
– Ты серьезно? – спросила она.
– Абсолютно, – ответила я.
– Ричард ненавидит Мику больше всего, потому что знает, что скорее всего победил бы в настоящей схватке с ним, если бы себя не ограничивал, – сказал Джейсон.
– Почему он бы себя ограничивал? – спросила она.
– Потому что Ричард стал бы колебаться убивать или нет, – ответила я.
– Если бы Мика убил Ричарда, ты бы расстроилась? Стала бы винить Мику?
– Ты имеешь в виду, если бы Ричард вынудил Мику сделать это, повлияло бы оно на наши отношения?
– Да.
– Было бы сложно, но я бы поняла, почему Мика сделал это.
– Я не люблю Ричарда, но если бы Мика убил его, мне пришлось бы нелегко.
– Одна из причин, почему Ричард не мой основной любовник – это то, что он не может смириться с тем, что я могу убить, отстаивая свою позицию. Он хочет решать проблемы более цивилизованным путем.
– По шкале безжалостности Анита и Мика практически равны, – сказал Натаниэль.
– Ты имеешь в виду, что они убивают намного легче Ричарда.
– Да, черт возьми, – сказал он.
– Но ты влюблен в Аниту и Мику.
– Влюблен.
– Как ты можешь говорить, что они безжалостны, если любишь их?
– Может быть, мне это в них нравится.
– Да это просто чушь какая-то, – сказала она.
– Оскорбляя нас, ты себе очков не добавишь, – сказала я.
– Извиняюсь, я просто не могу понять. Что ты на самом деле чувствуешь, любя их и зная, что они безжалостны?
– Безопасность, – ответил Натаниэль.
Я сжала его руку, и мы обменялись одним из наших влюбленных взглядов. То, что мы сделали это, обсуждая причину, по которой готовы убивать, защищая любимых людей, было одной из наших маленьких особенных снежинок любви.