Глава 1
Колледж Гринло
Фэрис Налланин предстала перед воротами Гринло в тот день, когда нагрянула зима. Близился вечер, серый дневной свет переходил в синие сумерки. Позади ее двухместной кареты, нанятой в Понторсоне для последнего участка пути, осталась вымощенная дорога. Она тянулась назад, к побережью, и среди песчаных отмелей, вскрытых отливом, была похожа на хребет гигантского зверя. А перед каретой, запряженной парой коней, высились деревянные ворота Гринло, а в них виднелось зарешеченное окошко привратника, и зеленый ставень на нем был закрыт.
Фэрис наблюдала из окошка кареты, как Гэврен неуклюже вылез и постучал в зеленый ставень. Гэврен был еще не стар, но его волосы уже тронула седина, и он тяжело дышал после долгой дороги.
Не унимающийся ветер колол лицо морозными иголками. Кони в упряжке топтались на месте, понурив головы от холода. Свет дня быстро угасал. Вскоре зеленый ставень потеряет цвет и станет таким же серым, как море, небо и камни.
Гэврен поморщился от холода и постучал снова. Когда он опустил руку, ставень со скрипом открылся, и за решеткой показалось лицо, круглое и покрасневшее от студеного ветра.
– Кто тут? – спросил привратник, явно недовольный тем, что его вынудили выйти из теплого помещения.
– Герцогиня Галазонская и ее свита, – сообщил Гэврен.
Привратник несколько мгновений рассматривал незнакомца, потом взглянул через его плечо на обшарпанную карету и вымотанных лошадей. Оглядев Рида, усталого кучера, который остался сидеть на козлах, он презрительно усмехнулся Фэрис, единственной пассажирке. Взглянув на небо, страж ворот сообразил, что вот-вот пойдет снег, и неожиданно расплылся в удовлетворенной улыбке.
– У нас тут титулы не в ходу. – И закрыл окошко.
Гэврен глубоко вздохнул и постучал снова.
Никакого ответа.
Фэрис открыла дверцу кареты.
– Дай-ка я попробую.
– Мы должны пристроить лошадей, так что придется как-то договориться с этим Цербером. Но попытаемся сохранять достоинство. Если сразу уступить, потом снисхождения не жди, – мрачно сказал Гэврен. – Оставайтесь на месте и позвольте мне все уладить.
Подобрав измятые черные юбки, Фэрис все же выпрыгнула из кареты и подошла к камердинеру.
– Может быть, студентам здесь и не разрешают пользоваться титулом, но я вовсе не хочу отказываться от него еще до того, как вошла в ворота. Не надо приносить его в жертву, пусть сперва сослужит службу.
Светло-голубые глаза девушки были серьезны, брови сдвинуты. Хотя ей уже исполнилось восемнадцать, дорожный костюм из черной саржи, вышедший из моды лет двадцать назад и по фасону подходящий для дамы лет на двадцать старше, делал ее похожей на девчонку-подростка, нарядившуюся в маскарадный костюм. Рыжие волосы выбивались из-под полей задорной шляпки, а в просвете между обтрепанными манжетами и поношенными кожаными перчатками виднелись худенькие, с выступающими косточками, запястья.
– Не волнуйся. От меня им пощады не будет.
Герцогиня криво улыбнулась Гэврену. Ее невеселая улыбка открыла неровные заостренные зубки, а длинный нос при этом стал казаться еще длиннее. Фэрис взглянула на Рида, который наблюдал за происходящим с козел, снова чуть улыбнулась в ответ каким-то своим мыслям и резко постучала в ставень.
Через мгновение за решеткой в открывшемся окошечке снова возникло лицо привратника.
– Ну?
Фэрис положила ладонь на ворота и чуть ли не ткнулась носом в решетку.
– Ночь будет холодной. Моим спутникам и мне нужен ночлег. Мы можем хорошо заплатить.
Привратник смерил ее изучающим взглядом и снова презрительно усмехнулся.
– Как ваше имя и по какому вы делу?
– И то и другое слишком незначительны, чтобы вас заинтересовать. Я всего лишь скромная девушка, приехала поступать в Гринло. Мой дядя Бринкер считает, что я буду способной ученицей.
Привратник несколько мгновений недовольно смотрел на нее, потом захлопнул ставень. Раздался резкий скрип, и деревянные ворота распахнулись.
Фэрис Налланин, герцогиня Галазонская, снова кивнула Гэврену. Он с преувеличенным почтением поддержал ее под локоть и помог сесть в карету, потом устроился рядом со своей госпожой. Рид подхлестнул лошадей, и карета въехала в ворота Гринло.
Оказавшись по другую сторону, Фэрис положила ладонь на рукав Гэврена, а тот постучал в потолок, подавая Риду знак остановиться. Привратник закрыл ворота и запер их на засов, затем повернулся к карете с выжидательным видом. Фэрис открыла дверцу и неизящно высунулась наружу.
– Значит, это и есть Гринло. – Она осмотрела двор и узкую улицу, которая петляла, поднимаясь по крутому каменному склону. – А это ворота, зримое сооружение из дуба и незримое – из воли декана. Но и то и другое охраняет один человек. – Она послала привратнику слабую извиняющуюся улыбку. – Здесь принято давать солидные чаевые, не так ли? Извините, что не могу доставить вам это удовольствие. Это будет выглядеть так, словно я пыталась подкупить вас, чтобы проникнуть внутрь. Глупо, вы согласны? Но я не могу рисковать. – Она закрыла дверцу кареты и откинулась на спинку сиденья.
Рид сверху бросил привратнику монету.
– Смотри, попробуй удержать ее внутри подольше, чем удерживал нас снаружи. – Он дернул поводья, щелкнул кнутом, и карета покатилась дальше.
– Остановимся в «Белом руне», – сообщил Гэврен пассажирке. – Дайте нам знать, когда вас примут, тогда мы с Ридом вернемся обратно и известим об этом вашего дядю. Если Рид сможет провести эту колымагу вверх по улице, мы высадим вас у входа в колледж. Если нет – проводим туда пешком.
Фэрис вытянула шею, чтобы рассмотреть все, что удастся, на этой тесно застроенной улице.
– Где здесь «Белое руно»?
– Справа, прямо перед нами.
– Отлично. – Фэрис быстро постучала в потолок кареты. Рид натянул поводья, лошади с радостью остановились в нескольких ярдах от гостиницы.
– Я встречусь с преподавателями, когда буду готова, – заявила Фэрис и, раньше чем Гэврен успел возразить, а Рид снова стегнуть лошадей, открыла дверцу кареты и выпрыгнула на улицу. – А сейчас я продрогла и проголодалась, и от меня пахнет лошадьми. Мы все втроем остановимся в «Белом руне», иначе я не сделаю больше ни шагу. Когда приму горячую ванну, получу приличный ужин и высплюсь, тогда и подумаю об учебе.
Гэврен медленно выдохнул, чтобы взять себя в руки.
– Хорошо. И вовсе ни к чему устраивать по этому поводу сцену на улице.
Фэрис улыбнулась.
– Очень даже к чему. Меня должны принять за строптивую девицу, а не за покорную мышку. И смотри, не забывай обращаться ко мне «ваша светлость».
– Вы же не придаете значения таким вещам, – напомнил ей Рид. Он посмотрел на Гэврена. – Правда?
– Здесь не пользуются титулами, поэтому, если я не буду пользоваться своим, они подумают, что я слишком безропотная.
– Упаси боже, – ужаснулся Рид. Фэрис посмотрела на него свысока, задрав свой длинный, с покрасневшим кончиком, нос, и кучер поспешно прибавил: – Ваша светлость.
Поскольку он был одет так же строго, как Гэврен, то казался намного старше Фэрис, хотя разница в их возрасте составляла лет пять.
Гэврен скрестил руки и вздохнул.
– Тогда командуйте нами, ваша светлость. Продолжать нам обмениваться колкостями на улице, ваша светлость? Если лошади замерзнут в упряжке, их владелец в Понторсоне, несомненно, потребует возмещения убытков. Ваша светлость.
– Конечно, отведите их в конюшню. Если они замерзнут в упряжке, из них получится очень несимпатичная статуя. А ведь вся улица выдержана в приятном готическом стиле. Было бы жалко испортить такой вид.
В «Белом руне» титулы оказались бесполезными, но деньги помогли получить комнаты и сытную еду, поданную на одном из хорошо вычищенных столов в общем зале.
Фэрис сидела между своими спутниками, не замечая взглядов других посетителей. Она стянула перчатки и, скомкав, бросила их на колени; рукава жакета задрались почти до локтей, но она была слишком голодна, чтобы обращать внимание на свою внешность. С преувеличенной осторожностью герцогиня взялась за ложку, но после первого глотка супа отбросила жеманство и с энтузиазмом принялась за еду.
Когда миски и тарелки опустели, хозяин гостиницы остановился у их стола и спросил, не хотят ли гости на десерт чего-нибудь сладкого или остренького.
– Ваша светлость? – спросил Гэврен, особенно подчеркивая титул.
Фэрис поставила кружку и милостиво кивнула хозяину.
– Да, пожалуйста.
– Чего именно, ваша светлость? – терпеливо уточнил Рид.
– И того и другого, пожалуйста.
Хозяин отошел, сделав вид, что не заметил жест Гэврена, требующего снова наполнить их стаканы.
– Вы такая прожорливая? – поинтересовался Рид у Фэрис. Потом повернулся к Гэврену: – Она такой родилась или ее так воспитали?
– Ее воспитали по-другому, просто она не всегда ведет себя так, как должна, и знает об этом. Может быть, здесь ее перевоспитают.
Фэрис невозмутимо начала намазывать маслом ломоть хлеба.
– Если меня примут, то этот ужин будет моей последней приличной трапезой на много лет вперед. Если нет, нам предстоит долгая дорога обратно в Галазон и еще более долгое объяснение, когда мы туда доберемся.
– Вас примут. – Голос Гэврена звучал веско и холодно. – Все улажено.
– Конечно улажено. Не знаю, почему мне вообще нужно в этом участвовать, если все обговорено заранее. Ты ведь прекрасно знаешь, Рид, что дома, в Галазоне, мне доступна гораздо более сильная магия, чем я могу приобрести здесь. Как, по-твоему, я открыла ворота? Ты слышал? Всего три слова: «мой дядя Бринкер». – Она покачала кружку с оставшимся элем и задумчиво посмотрела на колышущуюся пену. – Интересно, сколько он им заплатил, чтобы они не обратили внимания на мое плохое поведение.
Гэврен стукнул кружкой об стол.
– Выкиньте это из головы сейчас же, юная леди. Вы поступаете в колледж Гринло и должны постараться, чтобы вас не отчислили. – Он выразительно махнул рукой, требуя еще эля, а когда кружки снова наполнили, повернулся к Фэрис. – Вы считаете, что, если не поступите в Гринло, ваш дядя перестанет быть наместником Галазона? Надеетесь, что, восстановив против себя наставниц, чего-нибудь добьетесь? Что вы задумали? Сорвать поступление в колледж? Если вы полагаете, что мы будем нянчиться с вами всю обратную дорогу до Галазона ради того, чтобы ваш дядя до смерти замучил нас своими упреками, то я советую вам еще раз хорошенько подумать… ваша светлость.
Хозяин гостиницы вернулся с плоским блюдом, на котором лежал пирог с фруктами и кремом под глазурью из жженого сахара, и с плетеной корзинкой, выстланной водорослями и наполненной улитками и моллюсками, сваренными в своих блестящих раковинах. К этим деликатесам прилагалась миска чесночного масла и пригоршня острых приборов загадочной конструкции.
– Я знаю, что вы не в восторге от приезда сюда, – продолжал Гэврен, – но я не в силах понять причину. Некоторые многое отдали бы, чтобы оказаться на вашем месте. О, конечно, вы будете скучать по Галазону, но это для вашего же блага. Ведите себя хорошо и сосредоточьтесь на занятиях. По крайней мере, кое-чему научитесь, кроме умения сажать овес и подковывать коней. Да еще целых три года не увидитесь с дядей. Разве это вас не радует?
Фэрис выбрала моллюска и яростно ткнула в него вилкой.
– Если мне здесь не понравится, я всегда могу вернуться домой – уверена, что дядя мне разрешит, после того как выжмет из Галазона все, до последнего пенни.
– Если вас это не устраивает, – заметил Рид, – почему бы вам не научиться всему, что нужно, здесь, чтобы вы могли вернуться и поступать, как вам заблагорассудится, даже если вашему дяде хочется держать вас подальше от Галазона?
Гэврен шмякнул кружку на стол с такой яростью, что расплескал эль.
– Придержи язык, Дрейтон Рид. То, что ты говоришь, – просто вздор, а уж в присутствии герцогини – и вовсе непозволительно. Кто нам платит? Лорд Бринкер Налланин – глава рода.
Фэрис посмотрела на Гэврена с той же кривой усмешкой, что и недавно, у ворот.
– Бринкер Налланин является главой семьи до моего совершеннолетия, – напомнила ему она. – А что будет потом?
Гэврен нахмурился.
– Этого момента ждать еще не один год.
– Два года и двадцать три дня, – согласилась Фэрис. – Нет, я ошиблась. Следующий год – високосный. Значит, двадцать четыре дня. Ну так и что потом?
– Через два года и сколько-то дней, – ответил Гэврен, – вы узнаете, что для управления Галазоном нужно нечто большее, чем юридическое право.
Фэрис кивнула.
– Да, но встанете ли вы на сторону моего дяди против меня?
Выражение на лице Гэврена было в равной степени неодобрительным и подозрительным.
– Сначала мне надо посмотреть, как повлияют на вас три года в колледже Гринло. И не вздумайте задавать Риду тот же глупый вопрос.
– Да и не собираюсь! Я и так знаю, что он скажет.
– О, знаете, вот как? Хотелось бы послушать, – немедленно отозвался Рид.
Фэрис взяла раковину с улиткой и принялась орудовать специальной спицей.
– Ты бы пошел за мной против дяди сию же минуту, хотя это стоило бы тебе головы.
– Ну и самомнение у вас, милочка! Стать на сторону такой дурочки с волосами цвета морковки и выступить против самого коварного человека в Галазоне? Я не настолько глуп.
Фэрис упорно смотрела в свою тарелку.
– Дались тебе мои волосы. Если Гэврен пойдет за мной, так только потому, что у меня есть право. Но ты сделаешь это только потому, что ненавидишь Бринкера. Не вздумай отрицать. Знаешь поговорку: «Рыбак рыбака видит издалека»? – Она подняла взгляд, и ее спокойствие заставило слугу проглотить возражения. – Не бунтуй против него пока. Мне надо многому научиться, чтобы мое имя стало таким же мощным заклинанием, как и его имя. Три года уйдет, может, и больше. – Фэрис отбросила пустую раковину и задумчиво потыкала спицей в водоросли на тарелке. – Жаль только, что все это время я буду скучать по Галазону.
На следующий день Фэрис Налланин явилась в колледж. Всю ночь и большую часть утра шел снег, и герцогине пришлось внимательно смотреть под ноги, чтобы ее поношенные туфли не слишком сильно промокли. У самой двери, внутри, у подножия лестницы, стояла лужа. Фэрис неизящно поскользнулась на тающей снеговой каше и сделала вывод, что она не первый посетитель в этот день. Может быть, она даже не в первой сотне.
Поднявшись по лестнице, она увидела большой зал, украшали который лишь искусная планировка да гладкие стены из серого камня, прорезанные высокими окнами.
Помня рассказы о колледже, Фэрис не пыталась отыскать вторую дверь или выйти из зала. В учебный план Гринло входили не только естественная философия и общественное устройство, но и практическая магия. Не слишком благоразумно было выходить за пределы тех помещений, куда допускают ее здешние преподаватели.
Прошел час. Ну что ж, ничего страшного, дядюшка Бринкер часто заставлял ее ждать по часу. Она коротала время, меряя шагами зал. Двадцать пять шагов вперед и двадцать пять назад, сквозь бледные полосы света, падающего из больших окон. На плитках пола ее шаги не были слышны; лишь шуршание нижних юбок выдавало присутствие посетительницы.
Прошел еще час. Фэрис продолжала расхаживать. Даже двигаясь постоянно, согреться она никак не могла: в комнате стоял такой холод, словно пол и стены были выточены изо льда. Наизусть выучив узор плиток на полу, герцогиня переключила внимание на резные балки потолка. Они образовывали переплетающийся орнамент, разноцветный и позолоченный, но красоту его деталей трудно было оценить в гаснущем дневном свете.
Предвечерний свет уже готов был окончательно померкнуть и все цвета стали сливаться в серое пятно, когда наружная дверь открылась и вошла девушка примерно одного с Фэрис возраста.
Герцогиня прервала хождение, чтобы рассмотреть вновь пришедшую, которая тоже с интересом ее разглядывала.
– Ты ведь не преподаватель? – спросила вошедшая.
Даже в тусклом свете Фэрис разглядела, что девушка босая и одета убого, а подол ее платья намок от снега. Она была очень худая. Черные волосы зачесаны назад и стянуты в узел на затылке. Кожа на костяшках пальцев покраснела и потрескалась. Синие прожилки вен проступали сквозь молочно-белую кожу у запястий тонких рук. Несмотря на явную бедность, новая посетительница держалась прямо и грациозно, высоко подняв голову и глядя в глаза собеседнику.
Фэрис встретила бесстрашный взгляд босоногой девушки и почему-то мгновенно ощутила ее превосходство.
– Нет, я Фэрис.
– А я Одиль. Ты здесь учишься?
– Нет. А ты?
– Пока нет. – Одиль подошла к ней по каменным плиткам. За ней тянулись мокрые следы, но, казалось, холод на нее не действует. – Надеюсь, меня примут. – Она оглядела просторный зал, погруженный в синие сумерки. – Я должна была поступать летом, но не могла уехать, пока не собрали урожай. Надеюсь, преподаватели это поймут.
– Должны понять. Урожай – это очень важно. Ты издалека?
– Из самого Сарлата. Я шла пешком.
– Вот как. – Фэрис снова ощутила превосходство Одиль. Она-то сама преодолела всего сто пятьдесят миль, и то на корабле, на поезде и в карете. В этом не было ничего особенного, не о чем и говорить. Герцогиня стояла молча, сердясь на себя за смущение.
В конце концов, почему она должна испытывать неловкость? Эта девушка хочет учиться в Гринло. А Фэрис – нет. Преподаватели едва ли выполнят заключенное с Бринкером соглашение, если она помешает этому. Все, что ей надо сейчас сделать, – это уйти и позволить Одиль занять ее место в колледже. Если Гэврен будет настаивать, она может вернуться назавтра, когда Одиль уже примут. Ведь количество мест для соискателей ограничено.
Фэрис посмотрела в сторону лестницы. В этот момент наружная дверь снова открылась. На сей раз вошедшую сопровождала служанка, которая несла зажженный фонарь; на пороге она передала его своей госпоже и закрыла за ней дверь.
Шурша бархатом цвета сумеречного неба, девушка с золотистыми волосами поднялась по ступенькам с фонарем в руке. Она носила туфельки из того же темно-серого бархата и не обратила внимания на лужу, в которой их промочила. На Фэрис и Одиль она тоже не обратила внимания и прошла прямо через большой зал к открытой двери, за которой полыхал огонь камина, разгоняя вечерние сумерки.
Фэрис и Одиль переглянулись.
– Эта дверь была там секунду назад? – спросила Одиль.
– Возможно, она была там все время, – уныло ответила Фэрис.
Они последовали за девушкой в бархатном платье.
В соседней комнате было тепло, ее освещал золотистый свет, на стенах висели потускневшие от времени гобелены, а в центре стоял инкрустированный столик. В кресле возле него сидела полная женщина с волосами мышиного цвета и усталыми глазами.
– Вы – преподаватель, – сказала девушка в бархатном платье. Ее голос был мелодичным, но интонация превращала слова в обвинение. Она погасила фонарь и поставила его на пол перед столом. – Я Менари Паганель.
Фэрис прищурилась. Ее губы сжались в жесткую линию.
Женщина подперла рукой подбородок и жестом велела Фэрис закрыть дверь.
– Встаньте вон там, все трое. Так лучше. Зима только началась, а мне уже до смерти надоели сквозняки.
Менари нехотя отошла назад и встала между Фэрис и Одиль. Рядом с элегантной Менари Одиль смотрелась просто нищенкой, но, казалось, этого не замечала. Она стояла, так же гордо выпрямившись, как и богачка в бархате. Фэрис сознавала, что в сравнении с ними выглядит неуклюжей. Более того, она понимала, что рядом с решительной Менари и одержимой Одиль она сама – просто притворщица.
Преподаватель вздохнула.
– Вы знаете, что осталось только одно свободное место, не так ли? Официально прием закончился в Мартынов день, одиннадцатого ноября.
– Я боялась, что опоздаю, – с облегчением произнесла Менари. – Ветры не благоприятствовали плаванию, и нас задержал шторм. Мы причалили в Сен-Мало только сегодня утром.
Преподаватель чуть шире открыла глаза, и Менари замолчала.
– Я сказала, что у нас только одно место. – Ее тон был вежливым, но усталые глаза смотрели на золотоволосую девушку без интереса. – Вы умеете считать, правда?
– Моя семья договорилась о моем обучении в Гринло, когда мне было четыре года, – заявила Менари.
Фэрис узнала интонацию, с которой были произнесены слова «моя семья». Таким тоном говорила она сама, когда возникала необходимость упомянуть дядю Бринкера. Герцогиня смотрела на педагога с радостным ожиданием. Если осталось только одно место, разумеется, чей-нибудь престиж окажется недостаточно весомым: или дядюшкин, или семейства Паганель. В любом случае ситуация обещала быть забавной.
– Поэтому, если бы я попросила вас рекомендовать кого-нибудь на это единственное место, вы бы выбрали себя, – с некоторым ехидством заметила преподаватель.
– Ну конечно. – Менари бросила взгляд на Одиль, потом на Фэрис, потом снова на женщину. Ее красивые серые глаза, точно под цвет бархатного платья, сощурились. – Если это не какой-то подвох.
Преподаватель подавила вздох и обратилась к Одиль:
– А вы, Одиль Пассерье?
Глаза Одиль широко раскрылись.
– Откуда вы знаете мое имя?
– Мы вас уже давно ожидаем.
Одиль опустила глаза.
– Я знала, что опаздываю, но ничего не могла поделать. Моя семья во мне нуждалась.
Преподаватель милостиво наклонила голову.
– Одно место, Одиль. Кому, по-твоему, мы должны его отдать?
Одиль посмотрела женщине в глаза.
– Выберите меня. – Она говорила тихо, но горячо. – О, пожалуйста, выберите меня.
Фэрис сменила позу, и теперь кончик левой туфельки виднелся из-под платья. Она долгое мгновение смотрела на него, пока тишина в комнате не подсказала ей, что преподаватель отвела взгляд от Одиль и теперь пристально смотрит на нее.
– Ну, Фэрис Налланин? – Голос женщины звучал очень устало. – Что вы можете сказать?
– Добрый день. Не расслышала ваше имя.
Преподаватель хмыкнула.
– У нас одно свободное место. Как бы вы хотели, чтобы мы им распорядились?
Фэрис глубоко вздохнула.
– Выберите Менари Паганель. Позвольте Одиль остаться здесь, и пусть она моет полы или еще что-нибудь делает, пока Менари не потеряет интерес и не уедет домой, чтобы выйти замуж за кого-нибудь, кто одет лучше, чем она. Тогда вы позволите Одиль занять освободившееся место. – Она выдохнула остаток воздуха и снова стала смотреть на носок своей туфли.
– А что будете делать вы?
– Я уеду домой. – Фэрис по-прежнему рассматривала носок своей поношенной туфельки. – И буду спасать урожай от сорняков.
– От каких?
Что-то в тоне преподавателя заставило Фэрис быстро поднять голову.
– От любых. Единственное, что в моих силах делать здесь, я могу с тем же успехом делать дома, в Галазоне, – становиться старше.
Женщина рассмеялась.
– Я здесь не останусь, сколько бы он вам ни заплатил, чтобы вы меня приняли.
– Кажется, ему следовало заплатить вам. – Преподаватель стала серьезной.
– Он пытался, – презрительно бросила Фэрис.
Сотрудница колледжа не старалась скрыть насмешку.
– Менари получит это место, что вы на это скажете?
Глаза Фэрис широко раскрылись, мысли стремительно проносились в голове. Если бы Гэврена удалось убедить и он поверил бы в ее провал, не поговорив с преподавателями, она могла бы уехать утром и вернуться домой до Нового года. Она перевела взгляд с женщины на Менари, не скрывающую торжества, потом на Одиль, отчаяние которой выдавали только крепко стиснутые пальцы.
– Вы последуете моему совету насчет Одиль? – спросила она у преподавателя. – Даже мыть полы лучше, чем зимой идти домой босиком. Если вы ее прогоните, ее оставят дома, только пока овцы ягнятся, или для какой-нибудь другой случайной работы. Позвольте ей занять следующее свободное место.
– Что скажете, Одиль? – спросила преподаватель.
Девушка разжала руки и сделала шаг к инкрустированному столику.
– Прекрасная идея. Но важно, что скажете вы. Фэрис принята?
Преподаватель снова усмехнулась.
– Несмотря на все усилия ее дядюшки – да.
– Погодите… – Фэрис переводила взгляд с Одиль на женщину и обратно. – Я принята? А как же ты?
– А как же я? – Менари бросила на Фэрис взгляд, полный ненависти.
– О, не волнуйтесь, – сказала преподаватель. – Вы обе приняты. Вместе с ученицами, которые приехали вовремя. Позвольте мне представить вам Одиль Пассерье еще раз. Она студентка третьего курса.
– Рада, что все улажено, – с облегчением проговорила Менари.
Фэрис холодно посмотрела на Одиль и произнесла с расстановкой:
– О, пожалуйста, выберите меня.
– Ты меня презираешь? – беззлобно спросила Одиль. – Но я действительно пришла сюда пешком, два года назад.
– Тебя заставили мыть полы?
– Меня заставили носить туфли. – Она выдернула из волос ленту, тряхнула головой и позволила волосам свободно рассыпаться по плечам. – Я к ним приспособилась. Ты тоже сможешь к ним приспособиться.
– Тебя вынуждают снова переживать тяжелое прошлое ради каждой соискательницы?
Одиль покачала головой.
– Я сама вызвалась. Твой дядя так добивался твоего поступления, что заранее создал тебе не слишком хорошую репутацию. И потом твое прибытие подтвердило это впечатление, ваша светлость.
– Я так и думала, что вы будете завидовать.
– Ты вела себя ужасно глупо.
Менари стояла со скучающим видом.
Фэрис мрачно произнесла:
– Это очень порадует моего дядю.
– И неудивительно, – заметила преподаватель. – Он избавился от источника мелких неприятностей на три года.
– А он обрадуется, когда получит назад источник крупных неприятностей? – спросила Одиль.
– Сомневаюсь. – Фэрис повернулась к женщине. – Я бы хотела послать весточку моим спутникам. У меня мало багажа, но мне нужно забрать его до того, как они отправятся обратно в Галазон.
– Ваши сопровождающие будут извещены, – объявила преподаватель. – Они могут передать от нас известие вашему дяде. Возможно, они также смогут благополучно доставить обратно в Галазон перечисленные им деньги.
– А, взятка… – Фэрис покачала головой. – Не делайте этого.
Преподаватель подняла брови.
– Разве им нельзя доверять?
– Гэврену и Риду можно. А вот дяде – нет. Лучше оставьте эти деньги у себя.
– Это невозможно! – воскликнула женщина. – Колледж Гринло заподозрят в том, что мы берем взятки.
Фэрис горько усмехнулась.
– Вред уже причинен. Вы меня приняли. Никто ни на секунду не поверит, что я стала студенткой исключительно из-за собственных достоинств. Таким образом, когда мой дядя запоздает с оплатой школьных счетов, Гринло не будет испытывать неудобств.
– Ну… мы могли бы хранить деньги у третьего лица. – Казалось, преподавателя это забавляет. – Простая формальность, конечно.
– Конечно. – Это была мелочь, неудобство, которого Бринкер, возможно, даже не заметит, но настроение Фэрис улучшилось.
– Ваши сопровождающие будут извещены, а ваши вещи доставлены сюда немедленно. Менари, мы также отдали распоряжения насчет вас. А пока, Одиль, проводи, пожалуйста, студенток в их комнату.
– Разумеется. Если поторопимся, то успеем в столовую как раз к ужину. Это единственная ежедневная трапеза, от которой не стоит отказываться.
К тому времени, как Одиль закончила краткую экскурсию по колледжу и показала девушкам их места в общей спальне, единственный сундук Фэрис уже доставили вместе с известием о том, что Гэврен и Рид уже отбыли в Галазон. Менари при первой же возможности отлучилась якобы для того, чтобы проследить за доставкой своих вещей.
Когда Фэрис с Одиль отправились в столовую на ужин, голова у герцогини закружилась от путаницы длинных коридоров и тускло освещенных лестниц, а также от бесконечного нагромождения серых каменных зданий, вздымавшихся почти до неба.
– Этот спектакль исключение или правило? Так испытывают всех, кто хочет поступить в колледж? Или я – особый случай?
Одиль не замедлила шага.
– Почему ты думаешь, что ты какая-то особенная? Признаю, редко выпадает случай принимать сразу двух соискательниц. Но вы обе опоздали, и, я полагаю, преподаватели считают, что вы с Менари похожи.
– Что ты имеешь в виду?
– Вы из одной и той же части света. И обе знатного происхождения. Не то что я. Я ведь совсем простая девушка. Когда я проходила собеседование, меня заставили дать слово, что я не буду снимать туфли и не убегу, как бы ни скучала по дому. Вот и все. Меня приняли.
– А ты скучаешь по дому?
Одиль улыбнулась.
– Не очень. Здесь, конечно, слишком плоская местность, и деревья растут не такие, и вообще их очень мало. Но я не так уж страдаю.
Фэрис вздохнула.
Одиль пристально посмотрела на нее.
– И ты тоже не переживай, знаешь ли. Пока у тебя нет повода скучать по дому. В первые недели будет слишком много дел. После того как новизна померкнет, тебе, возможно, придется взять себя в руки. Но не сейчас, не думай о деревьях. Думай о Гринло.