Сверкающий зигзаг молнии внезапно расколол небо. В следующее мгновение свинцовые небеса разверзлись, и на землю хлынул поток черной воды, пахнущий дымом, медью и серой. А потом раздался адский грохот.
Карсек приподнялся и ощупал пропитавшиеся кровью повязки на своих ранах. Он надеялся, что эти грязные тряпки не дадут его внутренностям вывалиться наружу, до тех пор пока сражение не кончится.
– Скоро она наверняка прикажет начать атаку, – пробормотал он и, опираясь на свою пику, встал на ноги.
Чья-то рука схватила Карсека за лодыжку.
– Ложись, идиот, если только хочешь дожить до атаки, – раздался хриплый голос.
Карсек взглянул на товарища, облаченного в изодранную кольчугу и неизвестно когда лишившегося шлема. Его голубые глаза сверкали сквозь пряди упавших на лицо спутанных мокрых волос.
– Ты трус, Таниель, – процедил Карсек. – Что до меня, то мне надоело ползать на брюхе. Вот уже четырнадцать дней, как мы прячемся в этих грязных вонючих норах, спим в собственных дерьме и крови. Ты что, не слышишь? Они приближаются, и я должен увидеть это собственными глазами.
Карсек отвернулся и принялся вглядываться в сплошную стену дождя, пытаясь разглядеть, что происходит за ней.
– Все, что ты увидишь, – это смерть, – глубокомысленно изрек Таниель. – Смерть, которая радостно машет рукой и манит тебя к себе. Скоро она придет за нами.
– Плевать. Лучше умереть, чем пресмыкаться в грязи. Я привык сражаться стоя, глядя врагу в глаза. И я хочу встретиться с достойным противником, пролить его кровь, переломать его кости. Клянусь Тараносом, я воин, а не дождевой червь! И мне обещали войну, а не бойню. Я не желаю, чтобы раны мне наносили какие-то бесплотные тени, призрачное оружие и железные ветры.
– Желать или не желать ты можешь все, что тебе угодно. Я, например, сейчас больше всего хочу посадить к себе на колени пухленькую аппетитную девчонку, которая знает, как доставить мужчине удовольствие. Хочу хорошенько позабавиться. А еще я не прочь осушить добрую кружку эля и как следует закусить. А потом завалиться в постель, понежиться на перине из гагачьего пуха. Но тем не менее я с тобой за компанию торчу в этой вонючей дыре. А как насчет твоего желания? Может, хоть оно исполнилось? Увидел ты, наконец, достойного противника, встречи с которым так жаждешь?
– Единственное, что здесь есть, – это поля, поля до самого горизонта. Все они дымятся, несмотря на этот проклятый дождь. А еще я вижу башню, высоченную, как гора. Вижу…
Карсек осекся – перед его глазами возникла черная стена, растущая с невероятной скоростью.
– Режущий ветер! – закричал он и торопливо скатился назад, в траншею. Упал он неловко, уткнувшись лицом прямо в грязь, разящую мочой и кровью.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Таниель, но тут солнце, наполовину скрытое клубами дыма, исчезло окончательно, и оглушительный звук, подобный скрежету тысяч мечей о тысячи точильных камней, взорвался внутри их черепов. Они увидели, как обезглавленные тела двух их товарищей, не успевших пригнуться, покатились по земле, обагряя ее кровью.
– Еще одна мерзкая выходка скаслоев, – буркнул Таниель. – Я тебя предупреждал, они мастера на подобные штуки.
Карсек в ответ лишь застонал от ярости и бессилия. Дождь припустил еще сильнее. Стремясь ободрить приятеля, Таниель положил руку ему на плечо.
– Держись, Карсек. Надо переждать. Это долго не продлится. Когда она придет, скаслои лишатся всей своей поганой магической силы.
– С чего ты взял? По-моему, это все твои мечты. Пока что им нет никакого подтверждения.
– Ты сам знаешь, как велико ее могущество.
Карсек раздраженно дернул плечом, сбросив руку Таниеля.
– Ты из того же племени, что и она. Ты тоже из истинных людей. Она – твоя королева, твоя чародейка. Что ж удивляться, что ты слепо веришь в ее могущество.
– Конечно, удивляться тут нечему. Мы, истинные люди, открыв рот, внимаем всему, что нам скажут. Такой уж мы тупой и доверчивый народ. Обвести нас вокруг пальца ничего не стоит. Но ведь ты тоже веришь в нее, Карсек. И не говори, что это не так. Иначе бы тебя здесь не было.
– Согласен, она знает правильные слова. Но разве слова могут заменить сталь? Боюсь, твоя королева доведет нас до гибели.
– А разве ты не предпочтешь гибель рабству?
Карсек ощутил во рту железный привкус крови. Он сплюнул в грязь черную слюну.
– Поколения за поколением мои предки жили и умирали рабами скаслоев, – процедил он. – Я не знаю даже их имен. Вы, истинные люди, появились здесь всего двадцать лет назад. В большинстве своем вы выросли вдали от этих мест, там, где нет повелителей и кнутов. Что ты и такие, как ты, могут знать о рабстве? Все вы и эта рыжеволосая ведьма, ваша королева?
Таниель ответил не сразу. Когда он наконец заговорил, его голос звучал непривычно резко.
– Карсек, я знаю тебя не так давно, – отчеканил он. – Но мы с тобой вместе сражались против великанов-вомаров у брода Безмолвия. Мы отправили на тот свет столько врагов, что смогли бы построить мост из их тел. Плечо к плечу мы с тобой брели через Горгонскую равнину, и многие из тех, кто шел вместе с нами, так и остались лежать в пыли. Я видел тебя в бою. Я знаю, с каким пылом ты сражаешься. Сейчас слова твои холодны и насмешливы, но тебе не обмануть меня. Да, твой народ был в рабстве дольше, чем мой, но это ничего не меняет. Рабство остается рабством, сколько бы оно ни длилось. И мы победим, Карсек, победим во что бы то ни стало. На, возьми, выпей и порадуйся тому, что мы до сих пор живы.
С этими словами он протянул Карсеку флягу, и тот сделал глоток. Напиток обжег гортань, однако притупил боль.
– Спасибо, – буркнул Карсек, возвращая флягу товарищу. Несколько мгновений оба молчали, потом Карсек вновь подал голос.
– Прости, если я тебя обидел, – сказал он. – Но от этого проклятого ожидания можно с ума сойти. Это все равно что сидеть в клетке и ждать, когда хозяину будет угодно послать тебя драться на арену.
Таниель понимающе кивнул, отхлебнул из фляги и завинтил крышку. Финдос Безрукий, метавшийся в лихорадке на дне траншеи, издал пронзительный вскрик. Вероятно, ему привиделся кошмар.
– Меня давно занимал один вопрос, который я никак не решался задать, – задумчиво произнес Таниель. – Почему вы, вири кротени, зовете нас истинными людьми? По-моему, это название лишено всякого смысла. Мы все – люди, рожденные людьми.
Карсек тыльной стороной ладони вытер стекающие по изможденному лицу струи дождя.
– Странный вопрос, – хмыкнул он. – Сами-то вы как себя называете? Вири гени, что значит подлинные люди, не так ли? Или истинные, ведь это одно и то же. А ваша королева, первая среди вашего народа, разве она не зовется Гения, Истинная?
Таниель с недоумением посмотрел на него и вдруг, закинув голову назад, расхохотался.
– Что такого смешного я сказал? – возмутился Карсек.
– Теперь я все понял, – кивая головой, заявил Таниель. – Так эти слова переводятся на ваш язык. Но на самом деле…
Он замолчал на полуслове, потому что по траншеям эхом прокатился крик, полный невыразимого ужаса.
Решив узнать, в чем дело, Карсек оперся на земляную насыпь и внезапно ощутил, что грязь стала теплой. Тягучий, испускающий сладковатый запах поток, примерно в два пальца глубиной, струился по дну траншеи.
– Ради всех святых, это что еще такое? – растерянно прошептал Таниель.
В следующее мгновение он понял – это кровь, целая река крови.
С приглушенным стоном Карсек поднялся на ноги.
– Довольно! С меня хватит!
И он принялся выбираться из траншеи.
– Остановись, воин, – приказал чей-то голос. Мелодичный и звонкий женский голос прозвучал более властно, чем удар хозяйского кнута.
Карсек повернулся и увидел королеву.
На ней была черная кольчуга, а лицо казалось белее кости. С ее длинных золотисто-каштановых волос стекала вода, но все равно она была прекраснее, чем любая из женщин. Глаза ее сверкали, словно молнии на грозовом небе.
Рядом с ней стояли ее воины, в кольчугах, с обнаженными мечами, блестящими, как раскаленная бронза. Все они были высоки, стройны и не ведали страха. Все они походили на богов.
– Великая королева! – благоговейно прошептал Карсек.
– Ты готов сражаться, воин? – спросила она.
– Да, ваше величество, клянусь Тараносом, я готов!
– Тогда возьми с собой пятьдесят человек и следуй за мной.
Передние окопы были до краев наполнены кусками изуродованной плоти, в которой с трудом можно было признать человеческие останки. Карсек пытался не обращать внимания на отвратительные звуки, раздававшиеся из-под ног, звуки, так не похожие на обычное хлюпанье жидкой грязи. Труднее было не замечать удушающего зловония гниющих внутренностей. Кто убил всех этих людей? Демоны? Духи? Призраки? Карсек не считал нужным ломать над этим голову, да и времени у него не было. Товарищи его мертвы, но живых ожидает великое сражение, и да пребудут с ними Близнецы и Телец!
Когда возглавляемый им отряд занял позиции в самой первой траншее, глубиной примерно в половину человеческого роста, Карсек увидел возвышавшиеся невдалеке черные стены неприступной крепости. В одной из стен зияла небольшая брешь – единственный результат упорной осады, которая длились почти месяц и стоила более двух тысяч человеческих жизней.
– Теперь нам осталось совершить лишь небольшую увеселительную прогулку! – усмехнулся Таниель. – Что нам эти толстые каменные стены и непробиваемые ворота! Битва, считай, почти выиграна.
– К чему сейчас твои насмешки? – вспылил Карсек. – У нас есть шанс стяжать славу и умереть с гордо поднятой головой. Лучшей участи я для себя не желаю.
– Угу, – хмыкнул Таниель. – Ты у нас известный герой. А вот мне хотелось бы не только покрыть свое имя славой, но и хорошенько выпить, когда все это закончится. – Он протянул товарищу руку. – Слышишь, Карсек, давай с тобой заключим договор. Как только все будет позади, встретимся и устроим грандиозную пирушку. А потом еще раз взглянем на арену, где были вынуждены сражаться. Выясним, кто из нас более прославленный боец. И наверняка окажется, что я! Идет?
– Да будет так, клянусь задницей своего хозяина! Идет, – буркнул Карсек и крепко сжал протянутую руку.
– Значит, заметано, – довольно изрек Таниель. – Ты никогда не нарушаешь своих обещаний, я тоже, значит, мы оба останемся живы.
– А как же иначе, – пожал плечами Карсек.
Принесли доски, чтобы воинам было легче выбираться из траншеи.
Потом Гения Отважная, королева и военачальница, наградила небольшой отряд своей ослепительной улыбкой.
– Когда солнце сядет, мы обретем свободу или смерть, – торжественно изрекла она. – И хотя смерть меня не страшит, свобода кажется намного желаннее. – С этими словами она извлекла из ножен меч и повернулась к Карсеку. – Я должна добраться до ворот. Ты понял меня, воин? Пока ворота не рухнут, не имеет значения, сколько нас, – пять тысяч воинов ничем не лучше пятидесяти. Так или иначе, я смогу уберечь от гибельных чар скаслоев не более пятидесяти человек – если на вас упадет смертоносный взгляд, вы уже не сможете ему воспротивиться. Но стоит нам открыть ворота, и мы проскользнем внутрь крепости так быстро, что враг не успеет нанести удар. Это будет тяжелая битва, мои доблестные герои, но я клянусь вам – колдовство, которым владеют враги, не унесет более ни одной жизни. Вам придется сражаться лишь с живыми людьми из плоти и крови, против мечей и копий.
– Плоть и кровь – это спелая рожь, а мой меч – острый серп, – вскинул голову Карсек. – Ваше величество, я сумею расчистить вам путь к воротам.
– Тогда – вперед, сделай это!
Карсек почти не чувствовал боли от ран. В голове у него пылал огонь, а в животе ощущались странная пустота и легкость. Он первым шагнул на доску, первым коснулся ногой влажной земли.
Молния сверкнула прямо над ним, вновь налетел режущий ветер, но на этот раз они не причинили ни малейшего вреда ни Карсеку, ни Таниелю, ни прочим воинам. Карсек слышал, как Таниель испустил восторженный вопль, обнаружив, что вражеская магия лишилась своей губительной силы.
Воины королевы бежали вперед в клубах густого дыма, и наконец затуманенному яростью взору Карсека открылось то, что он так жаждал увидеть, – стройные ряды врага.
– Я вижу войска вомаров, парни! – закричал он. – Это они, провалиться мне на этом самом месте!
Таниель расхохотался.
– И их всего ничего, – заявил он.
Действительно, всего ничего – всего несколько сотен воинов, стоящие в шесть рядов перед воротами. И каждый из них был на целую голову выше самого высокого бойца в отряде Карсека. Он не раз встречался с воинами вомаров на поле брани и уважал их, так как достойный противник всегда заслуживает уважения. Но сейчас он пылал к ним лютой ненавистью, которую никогда не вызывали у него смертные. Из всех принадлежащих скаслоям невольников лишь вомары предпочли сохранить верность хозяевам и сражались с повстанцами, решившими свергнуть иго рабства.
Сотни беспощадных врагов одновременно натянули тетивы сотен луков, и целая стая стрел с черным оперением накрыла отряд Карсека, – каждый третий воин рухнул замертво.
Враги вновь натянули тетивы своих луков, однако на этот раз дождь прибил стрелы к земле и они не причинили людям никакого вреда. Сам Карсек уже стоял перед первой шеренгой врагов – плотной стеной облаченных в стальные латы гигантов с грубыми, словно высеченными из камня лицами.
Сладостный миг, когда он наконец очутился перед противником, показался Карсеку невероятно длинным. Все звуки неожиданно стихли, и в полной тишине он пожирал врагов глазами. Ничто не укрылось от его взора – ни острые копья, ни крепкие щиты, ни грязные капли дождя, стекающие по изборожденным шрамами щекам; прямо перед ним возвышался гигант с разными глазами – черным и голубым, и над черным глазом темнела родинка…
А потом звуки вернулись так же внезапно, как и исчезли, и Карсек, встрепенувшись, приступил к привычной работе. Он взмахнул копьем, сделав вид, что хочет вонзить его в лицо гиганта, но, когда тот поднял щит, Карсек проворно пригнулся и вогнал копье под непробиваемые пластины доспехов. Он закричал во всю мощь своих легких, ощущая, как острие копья прокалывает одежду, кожу и живую плоть. Вражеский воин упал, и Карсек попытался выдернуть свое оружие, однако половина копья осталась в теле поверженного противника.
Тогда Карсек, не теряя времени, выхватил свой боевой топор. Вомары двигались прямо на него, а люди Карсека, одержимые желанием пролить вражескую кровь, теснили своего предводителя сзади. Карсек оказался зажатым между двумя сплошными плотными стенами, и у него не было возможности как следует замахнуться топором. Что-то тяжелое с размаху ударило в его шлем, так что сталь зазвенела. А потом кто-то сорвал шлем с головы Карсека, сильные жесткие пальцы вцепились ему в волосы, и воин ощутил, что его ноги уже не касаются земли.
Тщетно он размахивал ногами в воздухе, пытаясь лягнуть могучего противника; гигант поднес его к своему липу и принялся внимательно разглядывать, словно никогда не видал подобной диковины. А затем вомар поднял свой огромный меч, явно намереваясь отсечь Карсеку голову.
– Ах ты, мерзкий ублюдок! – что есть мочи заорал Карсек и, изловчившись, вышиб великану несколько зубов своим топором.
Воспользовавшись замешательством неповоротливого гиганта, он нанес второй сокрушительный удар, разрубивший шею врага. Взревев, словно раненый зверь, вомар выпустил Карсека и схватился руками за шею, пытаясь удержать хлынувший поток крови. Третьим ударом топора Карсек подсек ему ноги и вновь устремился в гущу битвы.
Предстояла кровавая работа, и Карсек не знал, как долго она продлится. Стоило ему убить одного вомара, как его место занимал новый, а порой даже двое или трое. В пылу сражения Карсек позабыл, что его целью являются ворота крепости. Неожиданно он увидал, что сумел приблизиться к ним почти вплотную. Сквозь сутолоку битвы он разглядел блеск меча, сияние золотистых волос и гневный взор королевы. Но тут новые полчища врагов заставили Карсека податься назад и отступать, пока ворота не исчезли из его поля зрения и в том числе из мыслей.
Дождь прекратился, однако небо становилось все более темным и мрачным. Карсек давно уже не слышал ничего, кроме собственного хриплого дыхания; взор его различал лишь льющиеся вокруг потоки крови и взмахи мечей, которые беспрестанно вздымались и опускались, словно волны железного моря. Его усталые руки с трудом поднимались для новых смертоносных ударов. Из пятидесяти человек, что вступили в бой вместе с ним, осталось лишь восемь, и среди них был Таниель. А ряды врагов, казалось, не убывали.
Внезапно звук, подобный зубовному скрежету богов, коснулся его слуха. Сотни воинов, испуская оглушительный боевой клич, покинули траншеи, и за спиной Карсека выросла целая стена, которая ринулась на врага и сокрушила его в мгновение ока. В первый раз Карсек позволил себе передохнуть и поднять глаза. Тут утомленному взору отважного воина открылось невероятное зрелище. Массивные стальные ворота крепости были сорваны с петель, створки лежали на земле, и из-за них пробивался луч ослепительно белого света.
Волна бойцов ворвалась во вражескую цитадель. Тут ноги Карсека подкосились, но подоспевший вовремя Таниель успел его подхватить.
– Она сделала это, – одними губами прошептал Карсек. – Ваша ведьма сдержала свое слово.
– А я тебе что говорил? – пожал плечами Таниель. – Она всегда держит свое слово.
Карсек не участвовал во взятии внутренних укреплений цитадели. Его раны открылись и потребовали новой перевязки. Но вечером, когда дождевые тучи рассеялись и закатное солнце окрасило горизонт в багрово-красные тона, за ним зашел Таниель.
– Королева хочет тебя увидеть, – сообщил он. – Это высокая честь. Но ты ее заслужил.
– Мы все заслужили высокую честь, – возразил Карсек.
Опираясь на плечо Таниеля, Карсек поднялся по залитым кровью ступеням главной башни. Воспоминания о том, как в прошлый раз он проделал этот путь закованным в цепи рабом, вихрем пролетали в его голове. Тогда по прихоти хозяина ему предстояло сражение на арене. Позолоченные балюстрады, загадочные картины и удивительные статуи, сверкающие в таинственном рассеянном свете, поражали его воображение и одновременно наводили ужас.
Даже теперь, несмотря на то что после штурма убранство башни оказалось в плачевном состоянии, оно по-прежнему внушало благоговейный страх. Страх этот вошел в кровь и плоть Карсека еще с детства. То был трепет перед непререкаемой властью хозяина, перед невидимой плетью, способной нанести обжигающий душу удар.
Даже теперь все, что он видел вокруг, казалось иллюзией, частью некоей замысловатой игры, которую хозяева затеяли, чтобы в очередной раз насладиться страданиями и отчаянием своих рабов.
Но когда они вошли в парадный зал и Карсек увидел, как королева-воительница, Гения Отважная, попирает ногами распростертое на полу тело хозяина, встав ему на горло, радостное сознание того, что они победили, проникло в его сердце.
Что до лорда скаслоя, он по-прежнему скрывался в тени. Карсек ни разу не видел лица своего бывшего повелителя, не довелось ему увидеть его и сейчас. Но приглушенный хозяйский смех, доносившийся из-под башмака королевы, был ему знаком слишком хорошо. Карсек знал, что до конца дней в его ушах будет звенеть этот призрачный, издевательский, убийственный смех.
Однако звучный голос Гении Отважной перекрыл сдавленное хихиканье скаслоя.
– Мы захватили твою крепость, разгромили твою армию, и теперь ты должен умереть, – изрекла она. – Если это обстоятельство тебя забавляет, могу сказать лишь одно. Мне искренне жаль, что мы не доставили тебе эту радость раньше и не убили тебя много лет назад.
Смех хозяина внезапно оборвался. Он заговорил, и слова его походили на отвратительных пауков, медленно выползающих изо рта трупа. Звук его голоса застигал слушателя врасплох и заставлял сердце болезненно трепетать и сжиматься.
– Да, вы меня очень позабавили, ничтожные, самодовольные твари, – процедил он. – Мне смешно слушать, как вы рассуждаете о своей победе. Вас ждет не победа, а гибель. Зря вы воспользовались силой седосов, неразумный вы сброд. Видно, вы в своем ослеплении вообразили, что нам, вашим повелителям, ничего не известно о силе седосов, – надменно продолжал лорд. – Жалкие вы идиоты. Мы имели веские причины на то, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах не прибегать к этой силе. А вы сами себя погубили. Навлекли проклятие на себя и на своих потомков. Каким бы ни был мой конец, вас ожидает куда более ужасная участь. Безумцы, вы сами не знаете, что натворили.
Истинная королева лишь усмехнулась.
– Плевала я на твое проклятие, – презрительно бросила она. – Твоими устами говорят бессилие и злоба.
– Это не мое проклятие, рабыня, – возразил поверженный хозяин. – Не я наложил его на вас. Вы сами виноваты в том, что отныне оно тяготеет над вами и вашими отпрысками.
– Мы более не рабы.
– Вы рождены рабами. И вы умрете рабами. Вам удалось добиться лишь смены хозяина. Вашим детям придется пожинать плоды ваших усилий, и будь уверена, они не поблагодарят вас.
В это мгновение вспышка ослепительно яркого света подобно молнии сверкнула перед глазами Карсека. А в следующую секунду перед его внутренним взором с невероятной отчетливостью возникла страшная картина. Он увидел зеленые леса, где деревья гнили на корню, увидел мрачное, губительное солнце, которое опускалось в свинцовые воды унылого моря. Он прошел сквозь вымершие города и села, и человеческие кости хрустели у него под ногами. А над всем этим парила королева, Гения Отважная. Она хохотала, словно жуткое зрелище доставляло ей радость.
А потом пугающее видение исчезло, и Карсек вновь очутился в парадном зале главной башни. Все, кто находился рядом с ним, рвали на себе волосы, стонали и заливались слезами. Лишь королева стояла недвижно, лицо ее оставалось невозмутимым, но с пальцев стекало белое пламя. Скаслой хранил многозначительное молчание.
– Тебе не запугать нас страшными сказками! – раздался властный голос Гении. – Мы уже не твои рабы. Мы не испытываем пред тобой ни трепета, ни страха. Твоя власть, твои проклятия, твоя сила – все это ныне превратилось в ничто. Теперь этот мир принадлежит нам, людям. Ответом ей было безмолвие.
– Он заслужил медленную смерть, – донесся до Карсека приглушенный голос королевы. – Очень медленную, мучительную смерть.
Последняя встреча с хозяином завершилась. В следующее мгновение лорда скаслоя увели прочь, и Карсек более никогда не видел его.
Истинная королева, величаво вскинув голову, повернулась к собравшимся, чтобы поблагодарить их за мужество и отвагу, и Карсек ощутил, как его взгляд встретился с взглядом Гении. И вновь белое пламя вспыхнуло у него перед глазами, и ему отчаянно захотелось рухнуть перед королевой на колени.
Однако он подавил в себе это желание. Отныне он ни перед кем не будет вставать на колени.
– Теперь мы начнем новый счет дней и времен года, – торжественно провозгласила королева. – Пусть сегодняшний день зовется днем Доблести, или, на древнем языке кротени, Васрис Сланон! С этого мгновения, с этого дня, с этого месяца начинается наше время! Начинается новая эра – эра владычества людей!
Несмотря на то что все, кто внимал этим гордым словам, изнемогали от ран и усталости, стены парадного зала задрожали от радостных криков.
Карсек и Таниель спустились вниз, туда, где уже начинались приготовления к празднику. Что до Карсека, ему хотелось лишь одного – завалиться спать, забыть обо всем пережитом и никогда более не вспоминать о нем. Однако у Таниеля были совсем другие намерения. Он напомнил товарищу о клятве, которую они дали друг другу перед боем.
И хотя раны Карсека мучительно ныли, они с Таниелем осушили немало кружек с бренди, элем и портером. Потом, усевшись на халцедоновый трон, Карсек бросил взгляд вниз, на арену, куда он так часто выходил, чтобы убивать других невольников.
– Там, перед воротами, я положил целую сотню, – хвастливо заявил Таниель.
– Я тоже прикончил целую сотню и еще пять человек, – не остался в долгу Карсек.
– Но ты не умеешь считать до ста пяти, – возразил Таниель. – Ты еле-еле считаешь до ста.
– Врешь, умею. Именно сто пять раз я переспал с твоей сестрой. Ни разом больше, ни разом меньше.
– Даже если это правда, считал не ты, а моя сестра, – веселился Таниель. – Она у нас умница, вся в меня. Что до твоей почтенной матушки, она умеет считать лишь по пальцам. И когда пальцев у нее не хватило, мне пришлось самому подсчитывать, сколько раз мы с ней переспали.
Исчерпав свой небогатый запас шуток, приятели немного помолчали.
– Веселые мы люди, правда? – довольно пробурчал Карсек.
– Да, веселые, – с неожиданной серьезностью откликнулся Таниель. – А самое главное – мы действительно люди и заслужили это звание. Мы живы и свободны. Как этому не порадоваться. – Таниель задумчиво почесал свою всклокоченную голову. – Вот только я не совсем понял, что королева сказала под конец. Как будет называться день, с которого мы начнем отсчет нового времени?
– Она оказала нам великую честь, – пояснил Карсек. – Вспомнила древний язык вири кротени, язык моих предков. Васрис означает рассвет. А Сланон означает… Ну, это трудно объяснить одним словом.
– Так используй несколько, приятель.
– Сланон – это и прекрасный, и радостный, и полный надежд. Сланон значит подобный новорожденному младенцу, не знающему ни позора, ни скорби, ни горестей.
– Ну, Карсек, я смотрю, ты настоящий поэт.
Карсек почувствовал, что его щеки заливает предательский румянец. Чтобы сменить тему, он указал на расстилавшуюся внизу арену.
– Ни разу прежде мне не доводилось смотреть на нее с такой высоты, – сообщил он.
– Отсюда, с трона, арена выглядит иначе?
– Еще бы. Она кажется такой маленькой. Отсюда она мне даже нравится.
– Мы победили, Карсек, – радостно выдохнул Таниель. – И, как сказала королева, отныне мир принадлежит нам. Что же мы будем делать теперь, приятель?
– Об этом знают только боги. Что до меня, я никогда не думал, чем займусь после победы, – сказал Карсек и поморщился от внезапной боли, которую причинила ему одна из многочисленных ран.
– Карсек, что с тобой? – встревожился Таниель.
– Ерунда. Скоро я буду совсем здоров, – заверил его Карсек и вновь глотнул обжигающий напиток. – Давай-ка лучше поговорим о другом – раз уж мы сегодня даем друг другу уроки языка. Напомни, что ты говорил там, в траншеях? О том, что представителей твоего племени напрасно называют истинными людьми и на самом деле имя твоего народа переводится совсем по-другому.
Таниель усмехнулся.
– Я всегда считал, вы называете нас истинными потому, что мы появились на этой земле недавно. Мы – последнее племя, которое скаслои захватили в рабство, но родились мы свободными. Вот уж не думал, что вы всего лишь неверно расслышали, как мы зовем себя сами.
– Ты говоришь слишком туманно, – перебил его Карсек. – А я, похоже, вот-вот отдам концы, и мне трудно тебя понять. Не мог бы ты выражаться более ясно и толково?
– Вовсе ты не собираешься отдавать концы, хитрец. Сам сказал, что скоро будешь здоровехонек. Но раз ты настолько туп, я попытаюсь объяснить попроще. Когда мой народ оказался здесь, мы думали, что это место называется Виргенья. Скорее всего, оно было названо в честь королевы, что правила там, у нас на родине. Не могу сказать точно, так как сам я родился здесь. Но наша нынешняя королева тоже носит имя той, прежней. Ты знаешь, что ее настоящее имя Виргенья Елизавета Отважная. И вот мы все повторяли: Виргенья, Виргенья, – а вы, тугоухие кротени, решили, что мы на своем языке зовем себя вири гени – истинные люди. Теперь ты понимаешь сам, это всего лишь случайное созвучие, из-за которого и произошла вся эта путаница с названиями.
– Понимаю, – кивнул головой Карсек и потерял сознание.
Очнувшись четыре дня спустя, он первым делом осведомился, не приснилась ли ему победа над жестокими повелителями, и с радостью узнал, что скаслои повержены наяву.
Шел четвертый день новой эпохи, получившей название Эберон Васрис Сланон.