Глава 1
Кофе – вкусная и теплая альтернатива вечной ненависти к окружающим.
Факт
Мало что в жизни может быть интереснее домов с привидениями. Разве что, наверное, люди, которые живут в таких домах. Ну или освященная веками традиция пялиться в стену и смотреть, как сохнет краска. А все потому, что в большинстве домов с привидениями, к сожалению, никаких привидений нет.
Я сидела на деревянном полу рядом с миссис Джойс Бломм – женщиной, которая клялась, что ее дом населяют мертвецы (прямо так и сказала). Затаив дыхание, мы ждали, когда наконец появится призрак. Мамочки! Шучу, конечно.
Затаить дыхание – это для меня большая редкость. Поскольку я единственный ангел смерти по эту сторону вечности, напугать меня нелегко, особенно заказом вроде того, что я получила от миссис Бломм. На меня такие заказы сыплются тоннами. Люди божатся, что в их домах живут призраки. Умоляют избавить их жилища от вторгнувшегося зла. Заверяют, что я – их последняя надежда. Что тут скажешь? Земля слухами полнится.
Миссис Бломм оказалась типичной бабушкой. С бигудюшками в волосах цвета соли с перцем, в цветастом халате и потрепанных тапочках с торчащими вокруг пальцев нитками, а на шее у нее висели очки для чтения. На руках виднелись следы от чернил – видимо, миссис Бломм любила разгадывать кроссворды. На щеке и кончике носа красовался какой-то белый порошок. Или бабушке нравилось печь, или она баловалась кокаином. Лично я склоняюсь к первому варианту.
В любой другой день я бы объяснила ситуацию пожилой женщине попонятнее. Да, я вижу призраков. Видите ли, в обязанности жнеца входит переправлять потерянные души (те самые, что остались на земле уже после получения билета в один конец наверх) на ту сторону. Как правило, это значит, что я просто стою, а призраки тем временем заскакивают в мой свет, который видят из любого уголка земли, и переходят.
Так что да, я и правда их вижу. А еще могу побороться с ними на руках и сделать им прическу. Но одно дело – видеть призрака, и совсем другое – уговорить его войти в свет.
И вот я здесь – в кромешной тьме (миссис Бломм клялась, что так увидеть мертвецов гораздо проще), посреди ночи (по ее же словам, они появлялись в основном по ночам), сижу и слушаю захватывающие сказки об ангелах и демонах, о раях и адах, а еще о богах и чудовищах.
Впрочем, говорила в основном я.
Бедняжка миссис Бломм от страха дар речи потеряла. Но надо отдать ей должное. В доме действительно водились призраки. Хотя я почти не обращала на это внимания, потому что была слишком занята, описывая свои злоключения за последние несколько дней.
– А потом, – проговорила я чуть громче, готовясь к финальному аккорду, – он толкнул меня в стену и под сполохи молний исчез в океане клубящегося дыма.
Демонстрируя клубящуюся массу, я подвигала руками по кругу и повернулась к миссис Бломм узнать ее реакцию. Да уж, сказочка получилась нерадостная.
К моему восторгу, глаза миссис Бломм превратились в блюдца. Рот приоткрылся, и из него вырывались испуганные короткие выдохи.
К сожалению, ее страх был вызван не моей ужасающей историей, а появлением в дверях худенького мальчика, чей рот был до отказа набит крекерами.
Мы с ним уже встречались. Его тоже зовут Чарли, и он любит кататься на трехколесном велосипеде и разрисовывать стены мамиными маркерами. Причем перманентными, если судить по состоянию упомянутых стен. Не все можно отмыть водой и мылом.
– Смотрите! – показала на мальчика миссис Бломм.
С тоненькими ручками и ножками и темными волосиками мальчик был просто прелесть.
Правда, миссис Бломм соглашаться с этим не спешила. Вцепившись мне в руку, она вся съежилась и в ужасе смотрела на Чарли из-за моего плеча, используя всю меня в качестве щита. Все ясно. Если фекалии попадут в вентилятор, меня тут же принесут в жертву.
Медленно, с расстановкой миссис Бломм прошептала мне в ухо:
– Вы его видите?
В озорных мальчишеских глазах отражался лунный свет. Одним локтем Чарли прижимал к себе пластмассового динозавра, а другим – серебристый соусник. Представить не могу, зачем ему понадобился соусник. В обеих руках он держал крекеры. Пришлось изловчиться, чтобы засунуть очередной оранжевый квадратик в рот, но в конце концов Чарли улыбнулся мне измазанными оранжевой приправой губами.
Я улыбнулась в ответ, а долю секунды спустя, словно из ниоткуда, появилась его мама, схватила сына на руки и исчезла в темном коридоре.
Миссис Бломм взвизгнула и уткнулась носом мне в плечо. Меня это нисколько не удивило. Зато удивила ее реакция (а точнее отсутствие реакции) на девочку по имени Харизма, которая сидела у стены напротив нас и слушала мои излияния на тему ужасов прошлой недели.
Моргнув, Харизма выпила через закрученную соломинку остатки сока из чашки и поинтересовалась:
– Значит, он вам больше не муж?
Она спрашивала о Рейесе. О Рейесе Александре Фэрроу. О моем муже. Точнее я надеялась, что он все еще мой муж.
– Точно не знаю, – честно призналась я.
Пару дней назад я разоблачила кровожадную секту и слопала злого бога (похоже, последнее – вообще моя фишка), а потом решила утопить свои горести в бутылке текилы по имени Хосе[1]. В тот день трое невинных людей лишились жизни, а я ничего не могла поделать. Эта горькая пилюля никак не хотела глотаться, поэтому я всерьез раздумывала пойти в адское измерение и спасти горстку застрявших там невинных людей. А Рейес убедил меня послать туда его.
Еще один обычный день в жизни Чарли Дэвидсон.
Кстати, это я. Чарли Дэвидсон. Частный детектив. Ангел смерти. Единственная в своем роде бестолочь. Ах да! С недавних пор я еще и бог. Не Господь Бог, но все равно божество. В жизни не думала, что на меня свалится такой титул. И уж точно ничего подобного не хотела.
Мой муж тоже божество. Неземное создание, обладающее силой дарить жизнь, создавать миры и убеждать меня, что его план самый лучший на свете, когда на самом деле ничего хуже и придумать нельзя.
Короче говоря, я отправила своего единственного и неповторимого мужа в ад через кулон, в котором был заключен блестящий камень под названием «божественное стекло». А называется он так, видимо, потому, что его создал Бог – тот самый Господь Бог.
Задумавшись, я прислонилась затылком к холодной стене. В тот момент меня одолевали сомнения, на которые стоило обратить внимание, и которые однозначно нельзя было игнорировать.
Учитывая сложную природу божественного стекла, механизм его работы казался чересчур простым. В конце концов, речь шла об огромном адском измерении, заключенном в камень, который, в свою очередь, был заключен в кулон. То есть в хрупкой вещице крылось нечто по-настоящему ужасное.
Чтобы послать кого-то в ад, нужно было лишь размазать по стеклу каплю крови жертвы и произнести ее имя. Из кулона вырывалась бушующая буря и затаскивала душу человека внутрь на веки вечные. Вот только Рейеса буря забрала целиком, а не только его душу. Вероятно, все дело в его сверхъестественном статусе, но теперь я стала думать, что тут есть что-то еще. Правда, в тот страшный момент мне такое и в голову не пришло.
У Рейеса было одно простое задание: прыгнуть в ад, осмотреться на местности и выпрыгнуть обратно, когда я его позову. Все должно было быть легко, если верить слухам шестисотлетней давности. Чтобы вытащить душу из адского измерения, тот, кто ее туда отправил, должен снова открыть кулон, произнести имя, и душа освободится.
Слухи ошибались. Я это точно знаю, потому что именно так все и сделала.
Я звала, кричала, шептала, умоляла, а муж все не появлялся.
Совершенно обезумев, я придумала план – пойти за ним. Я собиралась попросить Куки, мою лучшую подругу и наперсницу, отправить меня в ад.
Само собой, пришлось бы ее обмануть. По собственной воле она бы ни за что не согласилась. Но я бы оставила ей записку с объяснениями, как меня вернуть. В теории, конечно, потому что на собственном опыте убедилась, что процесс возвращения из ада, мягко говоря, не без изъяна. Вот только в тот момент я была готова на все.
Когда я уже собиралась воплотить свой план в жизнь, буря, вырвавшаяся из кулона, изменилась. Стала темнее. Вокруг меня заклубился дым, насыщая электрическим, почти болезненным жаром каждую пору.
Кулон так раскалился, что я его выронила, а секунду спустя в квартире прогремел взрыв. Меня швырнуло в стену. В глазах потемнело. Легкие горели от нехватки кислорода. С большим трудом мне удалось не потерять сознание, но пошевелиться я не осмеливалась. Кружилась и бушевала гроза. Вокруг меня, словно живой, разлился густой черный дым. Я попыталась сосредоточиться, но едва сделала вдох, как к моему свету и дальше – на небеса – устремилось больше дюжины душ.
Перед глазами замелькали жизни невинных людей, обреченных психопатом на многовековые страдания.
Священник, которому каким-то образом удалось завладеть кулоном, использовал его со злыми намерениями и отправлял в адское измерение одну душу за другой. Вдову, которая отвергла его притязания. Мужчину, который отказался отписать церкви часть своей земли. Мальчика, который застал священника в компрометирующей ситуации. И так снова и снова. Один-единственный человек разрушил больше дюжины жизней.
Сам священник тоже был в стекле стараниями группы монахов, которые призвали гада к ответу за все злодеяния. Но я не почувствовала, чтобы он через меня перешел. Впрочем, наверняка ему светила дорога в ад. В ад нашего мира. Скорее всего туда он сразу и отправился.
Когда все души из пятнадцатого века перешли на другую сторону, я стала ждать. Внутри кулона оставались еще трое: демон-наемник по имени Куур, злой божок Мэлдисан и мой муж. Никогда не забуду этого зрелища. Заполонивший комнату дым кружился, словно грозовое облако, и периодически подсвечивался вспышками молний.
И из этого облака вышел Рейес, с чьих плеч к ногам живой массой стекал черный дым.
Переполненная восторгом, я вскочила на ноги и бросилась к нему, но тут же остановилась. Что-то было не так. Передо мной стоял не мой муж. А точнее он, но не совсем.
Дым и молнии льнули к нему, ласкали его, как любовница, подчинялись ему, как слуга. Двигался Рейес – двигался и дым. Он дышал в такт дыханию Рейеса, покорно клубился и перетекал. А прямо на коже мелькали молнии.
Рейес не оказался в центре грозы. Он сам был грозой.
Я изумленно смотрела, как за несколько решительных шагов он оказался передо мной. Машинально я отшатнулась, но тут же спохватилась и прошептала:
– Рейес?
В ответ он сощурился, словно не узнал меня. Решившись, я подняла руку и коснулась его лица. Не надо было этого делать.
Рейес впечатал меня в стену, смерил взглядом с ног до головы и жестоко сдавил сначала горло, а потом и челюсть.
Я схватилась за его руку и стала отдирать ее от себя, но ничего не вышло. Наоборот, пальцы сжались еще крепче. Поэтому я расслабилась. Ну или попыталась расслабиться.
Низким хриплым голосом Рейес вдруг проговорил:
– Эль-Рин-Алитхиа.
Так звучит мое неземное, божественное имя. Зачем он так меня назвал? И почему именно сейчас?
Казалось, он был удивлен, что нашел меня здесь. А может, даже поражен. Он снова осмотрел меня, и на этот раз в его взгляде читалась тревожная смесь похоти и презрения.
От этого взгляда всплыло воспоминание. Куур, злобный сверхъестественный наемник, говорил мне, что, будучи богом, Рейес презирал людей. Тех самых людей, которых так любил его божественный Брат. Да-да, речь о том самом божественном Брате.
А я была человеком. По крайней мере отчасти.
Пока Рейес изучал меня, я пыталась понять, кто же вышел из божественного стекла. Он был похож на моего мужа, так же пах, ощущался на ощупь и говорил тем же голосом. Но разумное существо, стоявшее передо мной в клубах черного дыма, не было человеком, за которого я вышла замуж.
Неужели я наконец встретилась с богом Рейазикином?
Но что еще важнее – неужели теперь из-за меня на земле воцарится ад?
– А он станет снова вашим мужем? – спросила Харизма, вернув меня в настоящее.
Я медленно выдохнула.
– Хотела бы я знать.
Опять засунув в рот соломинку, Харизма выпила последние капли сока.
Я точно так же поступила с кофе – перевернула чашку вверх дном, и мне на язык стекли последние драгоценные молекулы. Только потом я повернулась к девочке.
– Он очень сильный, и я не знаю, что с ним сделало чертово адское измерение. Не знаю, сколько в нем осталось моего мужа, а сколько превратилось в сердитого бога. Я к тому, что он может уничтожить мир одной лишь силой мысли. Вот был бы отстой.
Взгляд Харизмы стал рассеянным – она явно обдумывала мои слова. Еще бы! Мы тут говорим о добре и зле, о свете и тьме. Переварить такое в один присест непросто.
– Мне нельзя говорить «черт».
А может, дело совсем не в этом.
– Наверное, оно и к лучшему. От чертей лучше держаться подальше. Так что даже не думай соваться в ад.
– «Проклятье» говорить тоже нельзя.
Само собой, я раздумывала, стоит ли рассказывать ребенку об адских измерениях, демонах и богах, которые способны уничтожить мир. Зато я не рассказала Харизме о девочке, которую на днях убил один из таких богов. Держу пари, тот факт, что я не подняла эту тему, обеспечит мне хотя бы один плюсик в колонке «За».
– «Задница» тоже под запретом.
– Кажется, я что-то слышу, – вмешалась миссис Бломм.
– Короче говоря, – продолжала я, – это случилось три дня назад. С тех пор я мужа не видела.
– Он просто взял и испарился?
– В буквальном смысле слова.
Так оно и было. Сжимая мне горло одной рукой, второй Рейес уперся в стену и шагнул ближе. Языки извечного пламени стелились по коже. И вдруг он вжался в меня всем телом.
Я положила ладонь ему на ребра, отчаянно надеясь, что он сделает последний шаг, и молясь, что он меня вспомнит.
– Рейес? – снова спросила я шепотом.
Последний шаг он действительно сделал. Наклонился, уткнулся носом мне в волосы и коснулся чувственными губами уха, а потом низким голосом проговорил:
– Рейес покинул здание.
Долю секунды спустя он оттолкнулся от меня и исчез в клубах дыма и разрядах молнии.
Вот так запросто – взял и испарился.
Кажется, я простояла у стены несколько часов. Взошло солнце, а дым в квартире постепенно рассеялся. Впервые за долгое время я понятия не имела, что мне делать. До тех пор, пока у меня не появилось новое дело. Я вышла на охоту, а потом приняла заказ от измученной миссис Бломм.
Харизма вскочила на ноги.
– Мне надо по маленькому.
– О’кей, повеселись там, – сказала я ее спине, потому что девчушка уже выбежала из комнаты.
Я все думала, почему же миссис Бломм ее не видит. Думала, правда, недолго. Секунд приблизительно семь. Было слишком много вещей, о которых мне предстояло хорошенько подумать, но на задворках сознания все же мельтешила мысль о Харизме и миссис Бломм.
– Говорила же! – прошептала бабушка, которая все еще пряталась у меня за спиной. – У меня в доме привидения. Вы же их видели? Видели мальчика и женщину?
– Видела, миссис Бломм, но…
Не успела я договорить, как звякнул сотовый. Пришлось лезть за ним в карман. Это было сообщение от моего дяди Боба, детектива полиции Альбукерке. Он написал о деле, над которым мы вместе работаем. Периодически я помогаю полиции. В основном потому, что мой дядя знает о моих способностях. Раскрыть дело в тысячу раз проще, если можно спросить жертву убийства, кто был убийцей. Однако текущее дело вызывало у меня гораздо больше беспокойства, чем думал дядя Боб.
Нашли два покалеченных трупа с ожогами. Вот только покалечены они были довольно странно, а ожоги обнаружились в совершенно случайных местах. Умерли эти двое не от ожогов, а от внутренних повреждений и потери крови. Их словно избили и исцарапали до смерти. Правда, судмедэксперт сказал, что нападало не животное, а человек.
А может быть, как подсказывал мне внутренний голос, такие травмы мог нанести бог в человеческом теле. Злющий бог, созданный из молний, дыма и быстровоспламеняющихся штуковин. Таких, как его характер, например.
От тревоги внутренности завязались в узел, и загорелись щеки.
В сообщении дяди Боба было всего два слова: «Успехи есть?». «Пока нет», – ответила я.
Наверное, не такого ответа он ждал, но другого у меня не было. Я подключила все свои ресурсы, но никто из живых и мертвых ничего не знал об этих убийствах.
Я повернулась к миссис Бломм и заметила, что одна из бигудюшек раскрутилась и вяло повисла над ухом.
– Миссис Бломм, – начала я тихим голосом.
Бабушка заглянула мне в глаза из-за моего плеча.
– Мне очень жаль, но вы правы. В вашем доме действительно обитают привидения. Точнее одно.
Тяжело сглотнув, она кивнула.
– Вот только привидение – это вы.
Выпрямившись, она с любопытством уставилась на меня:
– Не поняла.
– Вы умерли тридцать восемь лет назад.
Миссис Бломм моргнула, и я дала ей время все понять и обдумать.
Пару минут она смотрела в пол, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, а я наконец продолжила:
– Не сразу, но я все-таки нашла свидетельство о вашей смерти. Муж нашел вас без сознания на полу в кухне. Обширный инсульт. Через год он тоже умер. Практически день в день.
Снедаемая горем, миссис Бломм прислонилась спиной к стене. У меня в груди все сжалось, и я взяла ее за руку.
– Мать и сын, которых вы видите…
Не глядя на меня, она кивнула.
– Это ваши внучка и правнук. Смотрите.
Я показала на стену, где висело выцветшее фото миссис Бломм с мужем.
Она медленно поднялась на ноги и подошла к огромному камину, над которым на полке стояли изображения всех поколений Бломмов, а теперь и Ньюэллов. Дом оставили в семье и периодически ремонтировали в течение многих лет. Именно здесь росли все новые поколения детей семейства Бломм.
Ко мне миссис Бломм вернулась со слезами на глазах.
– Я понятия не имела…
– Знаю. – Я подошла ближе. – Такое случается гораздо чаще, чем можно подумать.
Печальная улыбка переросла в едва слышный смех.
– Вы можете перейти через меня. Наверняка у вас уйма родственников, которые вас давно заждались. Включая и вашего мужа.
– Он ведь не женился после меня? Он всегда грозился взять в жены Салли Данфорт, если я умру первой. И ведь знал же, что эту женщину я на дух не выношу. Она стащила у меня рецепт соленых огурчиков и выиграла приз на ярмарке.
– Быть того не может! – в ужасе прошептала я.
– Я бы об огурчиках врать не стала, мисс Дэвидсон. Это вам не шутки.
Я улыбнулась:
– Нет, миссис Бломм, ваш муж больше ни на ком не женился и умер в одиночестве.
– Вот и хорошо. Так ему и надо. Ужасный был человек.
По морщинистой щеке скатилась слеза, и миссис Бломм отвернулась.
– Держу пари, он был глубоко несчастен.
Постепенно до нее доходила реальность, и внезапно на первый план вышел внешний вид. Разгладив на себе халат, миссис Бломм проверила бигуди.
– Господь всемогущий! Куда я подамся в таком виде?!
– В смысле? Вы прекрасно выглядите.
– Чушь!
Она снова разгладила халат, но вдруг что-то привлекло ее внимание, и она посмотрела на дверь, ведущую в коридор.
К нам вернулся Чарли. Снова с игрушками и крекерами.
Я подалась ближе к миссис Бломм и шепнула ей на ухо:
– Это Чарли Ньюэлл, ваш правнук.
Она прикрыла ладонью рот, и на глаза опять навернулись слезы.
– Господи, ну разве он не красавец?
– Еще какой! А еще у вас есть правнучка. Харизма.
Найдя стул, миссис Бломм обессилено села, и я поняла, что мне до нее не достучаться. Ни за какие коврижки она не бросит этих детей на произвол судьбы. Им ведь просто необходимы дисциплина и порядок, но главное – их нужно хорошенько разбаловать.
– Можно мне остаться подольше? Поприсматривать за ними?
Я присела у ее ног.
– Конечно.
В конце концов я пошла прощаться с миссис Ньюэлл, одинокой матерью с двумя любознательными детьми на руках, и поблагодарила ее за понимание.
– Вы… ну… вступили в контакт?
Она благосклонно впустила меня в дом, и подобная открытость по-настоящему удивляла. Вот почему в голову закрались подозрения, что она тоже может обладать сверхчувствительностью.
– Да. И вы были правы. Это ваша бабушка, миссис Бломм.
Задумчиво улыбнувшись, нынешняя хозяйка дома рассеянно вытерла руки о кухонное полотенце.
– У меня только один вопрос, – продолжила я и махнула в сторону коридора. – Зачем Чарли соусник?
Она рассмеялась и пожала плечами:
– У некоторых детей есть защитные одеяльца. А у некоторых – соусники.
Я тоже рассмеялась:
– Это надо на футболке написать.
Мне все не давала покоя мысль, почему миссис Бломм видит внучку и правнука, но в упор не замечает правнучку.
Ну что ж, подумаю об этом в другой раз.
Объяснив миссис Ньюэлл, что ее бабушка планирует здесь задержаться (причем этот факт женщина приняла с немалым энтузиазмом), я ушла. Дел было по горло. Кроме прочего, мне предстояло раскрыть два убийства и выследить норовистое божество. Но сначала надо поприставать к «охотнику за головами».