Мне до сих пор снится Фэрвью.
Во сне дом больше, чем в жизни, выше и внушительнее, коридоры длиннее и запутаннее, комнаты холоднее и мрачнее, чем в действительности. Фэрвью превращается в лабиринт зловещих переходов и темных крутых лестниц, которые изгибаются и завязываются в кошмарные узлы. Я в панике бегу по дому, сам не зная, гонюсь за кем-то или убегаю от погони, пытаюсь ли скрыться или хочу, чтобы меня нашли. Отчетливо сознаю только крик, который громким эхом отдается в моей голове. Кто-то кричит, потому что уже обнаружил то, что я непременно найду за следующим поворотом.
Иногда во сне я вижу Анну – она маячит, расплывчатая и похожая на привидение, надо мной или впереди. Как бы усердно я ни гнался за ней и ни окликал, мне не удается ее настигнуть. Она появляется на мгновение, улыбается, протягивает руку, но лишь затем, чтобы исчезнуть за углом или в тени, как иллюзия или призрак. Как завиток дыма, растворяющийся в воздухе.
Во сне кажется, что дом полон зловещих намерений, как будто само его основание содержит темную энергию, которой пропитаны полы и стены. Она отравляет воздух, в корне меняя жизнь всех, кто переступает через порог.
На самом деле, впрочем, вовсе не Фэрвью виноват в том, что случилось. Вред принесли люди.
ЧАСТЬ I
1
– Тим, пора бы уже повзрослеть, – говорит Лилла. – И найти нормальную работу.
– У меня есть нормальная работа, – отвечаю я. – Я на нее хожу. Кое-что там делаю. Мне за это даже платят. Что еще нужно?
– Ну ладно. – Она вздыхает. – Наверное, я неправильно выразилась. Не просто нормальная работа, а доходная. Такая, которая по крайней мере позволит платить за жилье и за еду. Работа, которая даст тебе независимость.
– То есть ты имеешь в виду, – я поднимаю бровь, – что мне пора собирать вещи и сваливать?
– Да. – Она жмет плечами. – Раз уж ты об этом сам заговорил – не можешь же ты жить тут вечно. Ночевать у меня на кушетке не самая прекрасная перспектива. Особенно когда здесь Патрик.
Она тянется за ноутбуком, лежащим на кофейном столике, кладет его себе на колени и открывает.
– Если ты не хочешь искать нормальную, то есть прибыльную, работу, тогда придется снять тебе какую-нибудь грязную дешевую комнатенку.
Я закрываю глаза и надеюсь, что Лилла отвлечется, перестанет вносить коррективы в мою жизнь. Дела придется улаживать, и я намерен это сделать. Только не сегодня.
В следующую секунду она тычет меня локтем.
– Вот, смотри. По-моему, неплохой вариант. И притом в Фэрлайте.
Лилла читает вслух:
– Большая меблированная комната в просторном доме, с одним соседом. Всего сто долларов в неделю. Сто баксов, Тим. Дешево, как я не знаю что.
Я не отвечаю, поэтому снова получаю тычок.
– Ты собираешься звонить или как?!
– Скорее всего это какая-нибудь трущоба, – ворчливо отвечаю я. – Плесень, крысы. Представляю себе.
– У тебя нет денег, Тим, – говорит Лилла. – Поэтому не привередничай.
Она берет телефон и набирает номер.
– Давай.
Лилла притискивает телефон к моему уху, так что я вынужден взять трубку.
– Просто спроси, тебя от этого не убудет. Хватит уже тянуть.
К телефону подходит парень по имени Маркус и начинает расспрашивать. Сколько мне лет, где я работаю, готов ли съездить в Фэрлайт, чтобы посмотреть комнату и познакомиться с потенциальной соседкой по дому – девушкой по имени Анна. Я удивляюсь, отчего Анна сама не ответила на звонок. Маркус диктует адрес, и я говорю, что приеду во второй половине.
– Можно один вопрос? – спрашиваю я, прежде чем положить трубку.
– Конечно, – говорит Маркус.
– Почему так дешево? В чем проблема?
Лилла толкает меня локтем и корчит рожу, но я не обращаю на нее внимания.
– Дом большой, – спокойно отвечает Маркус. – Очень большой. Точнее, даже слишком большой, чтобы жить в нем совсем одной. Вы поймете, когда увидите. Анне всего двадцать. Было бы неплохо иметь кого-нибудь рядом. Для телефонного разговора, пожалуй, хватит. Если встретимся, расскажу больше при личной встрече. Но не сомневайтесь, волноваться не о чем, условия вполне приличные.
Условия. Зловещее слово. Я гадаю, отчего комнату до сих пор не сняли, и прихожу к выводу, что упомянутые условия просто не могут быть такими приличными, как утверждает Маркус. Здесь какая-то подстава. Если что-нибудь кажется до неправдоподобия хорошим, обычно оно никуда не годится.
Хотя неприлично низкая цена наводит на подозрения, я все-таки решаю съездить и посмотреть. Бойфренд Лиллы, Патрик, приходит домой, и от него буквально разит неприязнью – так же сильно, как и лосьоном после бритья. И впрямь пора подыскать другое жилье. Я поспешно спускаюсь и выхожу под палящий зной – как раз вовремя, чтобы успеть на автобус в Фэрлайт.
Дом громаден. Он выстроен из песчаника и кирпича, в нем два этажа. Это самый высокий и впечатляющий особняк на улице, застроенный хорошенькими стильными коттеджами. Его невозможно не заметить, проходя мимо. Такие дома заставляют задуматься о людях, которые в них живут. Он окружен роскошным зеленым садом, просторными лужайками, красивыми деревьями и так неожиданно шикарен, что я задумываюсь, не совершил ли ошибку. У дома даже есть название. Красивыми буквами на табличке у входа выгравирована надпись «Фэрвью».
Я еще раз проверяю адрес. Место то самое – и уж точно это не трущоба, которую я ожидал увидеть.
Входная дверь открывается, когда я иду по дорожке, но на улице светло, а в доме так темно, что не сразу удается разглядеть человека, который стоит на пороге. Поднявшись по ступенькам на крыльцо, я вижу, что там ждет мужчина, очень аккуратный, в рубашке и брюках. Он оглядывает меня с ног до головы. В шортах и футболке я выгляжу не ахти – и уже подумываю, не откланяться ли, но потом вспоминаю, что ищу жилье, а не работу.
Он протягивает руку:
– Маркус Харроу. А вы, видимо, Тим?
Он почти на голову выше. Темные волосы, властное лицо.
Я слышу в коридоре приближающиеся шаги, и рядом с Маркусом появляется женщина. Она тоже высокая, темноволосая, одета в деловой костюм.
– Моя сестра Фиона, – говорит Маркус. – Фиона, это Тим.
– Мы друзья Анны, – объясняет та. – Она ждет на кухне.
Мы идем по длинному широкому коридору. Мои глаза не сразу привыкают к темноте. Под ногами гладкий паркет, высокие потолки украшены красивой лепниной. Мы минуем бесчисленные двери (все они закрыты) и огромную лестницу, которая ведет на второй этаж. Наконец входим в просторную кухню, она же столовая. В отличие от мрачных коридоров кухня полна окон и света, стеклянные двери ведут во внутренний двор, за которым начинается сад.
За столом сидит светловолосая девушка. Она худая и бледная, с очень несчастным лицом. Есть в ней что-то хрупкое и беззащитное, наводящее на мысль, что она нездорова.
– Тим, – говорит Маркус, – это Анна. Анна Лондон.
Она встает, протягивает руку и немедленно ее отдергивает, затем здоровается едва слышным голосом и упирается взглядом в стол. Маркус сказал, что Анне двадцать, но выглядит она намного младше.
– Приятно познакомиться, – говорю я.
– Взаимно, – бормочет она.
– Итак, Тим, – говорит Фиона, – Маркус сказал, что вы работаете в ресторане.
– Да, – отвечаю я. – В Мэнли, недалеко отсюда. Десять минут пешком.
– У вас стабильное положение? Надежное? Вас не уволят в ближайшем будущем?
– Хозяин ресторана – мой отец, так что вряд ли он меня выкинет, – говорю я. – Иначе, знаете, семейные отношения испортятся.
Я рассчитывал пошутить, чтобы поднять всем настроение, но никто не смеется. Лицо Маркуса остается бесстрастным, Анна рассматривает свои подрагивающие руки, Фиона натянуто улыбается.
– Очень хорошо, – говорит она наконец. – Я думаю, пока хватит расспросов. Сейчас мы покажем вашу комнату.
Я вновь иду за ними по темным коридорам, поднимаюсь по лестнице. Процессию возглавляет Фиона. Я шагаю рядом с Анной и пытаюсь заглянуть ей в глаза, улыбнуться, установить хоть какой-нибудь контакт, но она упорно смотрит в пол, избегая моего взгляда.
– Фэрвью построили в 1890 году, – объясняет Маркус, пока мы поднимаемся. – Хотя дом очень большой и удобный, ему, возможно, недостает современной эстетики.
«Света, например», – думаю я.
– Он сильно отличается от среднестатистической австралийской застройки, – продолжает он. – По стилю он скорее британский. Фэрвью понравится не каждому, но лично я считаю, что у него свое очарование.
Буквально все в доме, включая лестницу, роскошно, величественно и красиво. Этот особняк наверняка стоит целое состояние, но он мрачный, холодный, гнетущий. На улице умопомрачительная жара, солнце светит так ярко, что асфальт сверкает, а здесь темно и прохладно как в пещере. Совсем другой мир.
Когда мы поднимаемся на второй этаж, Фиона останавливается у первой же двери.
– У нас есть несколько свободных комнат, – говорит она, – но эта едва ли не самая красивая.
Она открывает дверь, и я вижу чудесную спальню. Мне ни разу еще не доводилось в такой бывать. Она просторная, светлая, в ней достаточно мебели, чтобы комната была приятна глазу и в то же время не казалась загроможденной. Шагнуть в нее из мрачного коридора – все равно что выйти из пещеры на солнечный свет. Стены белые, на полу теплый паркет, из огромных окон открывается впечатляющий вид на гавань. У одной стены двуспальная кровать, у другой гардероб, в углу массивный деревянный стол, на полу дорогой ковер.
– В комнате удобств нет, – продолжает Фиона, – но на этаже три ванных. Одна из них прямо напротив, так что вам с Анной не придется стоять в очереди.
Я вспоминаю крошечную ванную, которую несколько недель делил с Патриком и Лиллой, и туалет, годный разве что для Индонезии. Иметь ванную в собственном распоряжении – это роскошь, о которой я никогда не мечтал.
Сама по себе комната в тысячу раз лучше, чем я мог вообразить. Я поворачиваюсь, чтобы осмотреться, подхожу к окну и выглядываю.
– Какой вид, – говорю я, качая головой. – Наверное, один из лучших в Сиднее.
– Да, очень красиво, – соглашается Маркус, становясь рядом. Он смотрит в окно, потом бросает взгляд на часы, выпрямляется, одергивает манжеты рубашки и сдвигает ступни вместе порывистым движением, почти по-военному.
– Так. Значит, вот ваша комната. Фиона, нам с тобой, пожалуй, пора в офис. – Он смотрит на Анну. – Полагаю, дальше вы сумеете договориться вдвоем.
Анна кивает.
– Конечно. Идите.
– Ты уверена? – спрашивает Фиона. – Все в порядке?
– Да.
Маркус и Фиона прощаются и уходят, и их шаги на лестнице – единственный звук в доме. Анна не говорит ни слова, не смотрит на меня. Ее взгляд устремлен в никуда. Она неподвижна и как будто в трансе. Лишь когда стук закрываемой входной двери эхом проносится по коридору, Анна шевелится. Она закрывает глаза и подносит ладонь к щеке. Жест странный, очень интимный, словно девушка позабыла о моем присутствии.
– Отличный дом, – говорю я.
Она открывает глаза.
– Спасибо.
Я жду, что Анна хотя бы попытается завязать разговор, о чем-нибудь спросить, рассказать нечто интересное о себе, но она просто стоит и нервно перебирает пальцами.
Не только Фэрвью кажется мне потусторонним, но и Анна. Она почти не разговаривает, а когда открывает рот, слова звучат так формально, что кажутся неестественными, вымученными, словно девушка читает роль с листа. Она держится неуклюже, сутуло, как будто ей недостает уверенности, чтобы распрямиться и смело взглянуть на мир, как будто она предпочла бы провалиться сквозь землю. Руки Анны постоянно движутся, сцепляясь и расцепляясь, или теребят одежду.
У меня ощущение, что первый шаг придется сделать самому, если я хочу добиться хоть каких-нибудь результатов.
Комната намного больше, чем я ожидал, и я готов согласиться, невзирая на то, насколько странна моя соседка и каковы упомянутые условия. Но я понимаю, что нужно задать несколько вопросов. Сто долларов в неделю за такую комнату – безумно дешево. Где-то должна быть ловушка.
– Комната потрясающая, – говорю я, – и дом прекрасный. Но когда я позвонил с утра, Маркус сказал, что есть какие-то условия. Это его собственные слова. Вы позволите уточнить, какие именно условия?
Она кивает. Если ей и раньше было как будто неловко, то теперь Анна волнуется еще сильнее. Она смотрит в пол и лихорадочно ломает пальцы. Ее лицо заметно краснеет.
– Я… – произносит она так тихо, что я не слышу.
– Простите?
– У меня агорафобия, – почти выкрикивает она.
– Агорафобия? – переспрашиваю я. Слово знакомое, но я не знаю, что оно означает. – А что…
– Повышено тревожное состояние, – объясняет Анна. – Панические атаки.
– Так. Ага. Панические атаки. – Я виновато улыбаюсь. – Извините, я, наверное, кажусь полным дураком, но все-таки я не вполне понимаю, что…
– Я никуда не могу выходить. Мне становится страшно.
– Вы никогда не выходите? – Я стараюсь не выказывать чересчур явный испуг, но тщетно. – Всегда сидите дома?
– Да, – отвечает она.
– Это, наверное, нелегко.
Анна моргает и отворачивается.
– Простите. Даже не знаю, что сказать. Я имел в виду, что вам, наверное, тяжело живется. А вы…
– Нет, – перебивает она. – Нет.
– Простите. Я не хотел… А как давно у вас эта штука? Как вы вообще справляетесь?
– Примерно полгода, – отвечает она. – Я полгода никуда не выходила.
«Целая вечность», – думаю я.
– Мне помогали Маркус и Фиона, – продолжает Анна, слегка поднимая голову. – Но они не могут вечно со мной нянчиться.
С минуту мы молчим и смотрим в окно. Я гадаю, каково видеть небо, солнце, лодки в гавани и прочую красоту, сидя взаперти целый день, каждый день. Сама мысль о том, чтобы смотреть на окружающий мир, будучи не в силах в него влиться, кажется невероятной. Сущая пытка.
– Ну ладно, – наконец говорю я. – Значит, вам кто-то нужен, чтобы ходить за покупками, приносить хлеб, молоко и так далее? Это и есть условия, о которых говорил Маркус?
– В основном да, – отвечает она. – Я многое заказываю онлайн, но иногда проще сходить в магазин. И Маркус думает, что мне лучше жить не одной. Э… на случай какой-нибудь экстренной необходимости, например. Фэрвью такой большой… – она замолкает.
– То есть вы составляете список, а я иду за покупками? – уточняю я. – Или как?
– Мы выработаем систему, – говорит Анна. – Лишь бы вы не напрягались. Я не хочу вас обременять.
Я жму плечами и улыбаюсь.
– Комната просто супер. Если, по-вашему, я подхожу… то есть, наверное, вы тоже хотите о чем-нибудь спросить?
– Да нет. – Она качает головой. – Занимайте комнату, если хотите. Вы вроде бы совершенно нормальный человек… – едва ли не впервые девушка улыбается. – В любом случае гораздо нормальней, чем я.
Мы спускаемся и по пути обговариваем кое-какие подробности. Анна дает мне ключ от входной двери, показывает прачечную и задний двор. Ухожу я в приподнятом настроении. Комната прекрасна, цена более чем доступна, дом расположен в одном из лучших районов Сиднея. Анна, конечно, странная, но не настолько, чтобы это меня раздражало. Насколько я могу судить, она просто тихая и немного нервная – ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться. А вдруг рядом со мной ей полегчает? На самый худой конец я привнесу немного жизни в Фэрвью, открою двери и окна, впущу свет.