Часть первая
Пленница
– В «Драконьих Авиалиниях» есть девушка. С волосами цвета черного золота, глубокими синими глазами и точеной фигуркой. Ее всегда сопровождает огромный лесной кот. Ее сила спасает жизни. Она – оплот сопротивления Ладону, противник бесчеловечных, жестоких методов Темного Дракона, спасительница десятков драконов…
– Привет.
Я вошла в кабинет с опаской. Если тебя хвалят – значит, разбили любимую кружку. Возможно, и тарелку, если восхваляют так рьяно.
– Чего это вы делаете?
Эстер и Мик склонились над каким-то блокнотом и что-то сосредоточенно там выводили.
– Придумываем, как тебя представить на конкурсе, раз уж ты сама этим не озаботилась, – ответила Эстер.
Ох, демон, конкурс! Я и забыла о нем, – мелкие заболели, весь дом на ушах стоял.
В первый день осени в «Драконьих Авиалиниях» обещали конкурс «Человек года», вот и наш отдел номинировал меня за неимением подходящих кандидатур, – Мик работал преимущественно в кабинете, а Эстер ненавидела публичные выступления. Что до остальных ребят, то они оперативно смылись, едва услышали об этом сомнительном мероприятии. А я вот не успела, за что и поплатилась.
– А можно меня просто назвать Эллой Златокрылой? – без особой надежды на успех спросила я у Эстер.
Светловолосая полноватая девушка, с которой мы вместе окончили школу, а после поступили в Академию, лишь отмахнулась.
А кружку мою они все-таки разбили. И даже не удосужились выбросить осколки.
Рыс печально мявкнул, глядя на меня. Пришлось делиться бутербродом.
– Что сегодня? – Мик наконец оторвался от сочинительства. – Было что-то?
– Нет. Совсем. Я промоталась все утро по предгорью, но никого не было.
– Странно это, – хмыкнула Эстер. – Осень ведь, по нашим данным, птенцы уже должны были вылупиться.
– Все здоровые? – предположил Мик.
– Или Ладона нет на Плато, – мрачно отозвалась подруга.
Мы все знали, что это значит. Если Ладона на Плато нет, следует ждать удара. Но вот где – большой вопрос.
– Пойду отцу сообщу, – сказала я.
– А он уехал, – сказал Мик. – Пару часов назад взял Берр и уехал.
– Вот демоны! Впрочем, ему, наверное, сообщили. Значит, разберется. Ладно, ребята, спасибо за помощь с конкурсом, я действительно благодарна. С меня торт!
– Златокрылая! – рявкнул Мик.
– Элла! – донеслось мне вслед рычание Эстер.
Но я уже неслась по коридору, на ходу застегивая куртку. И Рыс не отставал, предвкушая пробежку. Некрасиво, конечно, вот так, без отчета, сбегать с работы, но все равно глава отряда запишет стандартную формулировку и тем ограничится. А у меня сил уже не было сидеть в этом здании.
Холодный осенний воздух, хрустящие листья под ногами и еще по-летнему яркое солнце – вот что мне нравилось в этом парке. Бежала вдоль пустых аллей, мимо мокрых от дождя скамеек, краем глаза видела, как Рыс играет с листьями и пугает птиц. Бежала, сбрасывая напряжение после рейда. Бежала, дыша полной грудью. И остановилась лишь тогда, когда парк кончился и открылась панорама центра Лесного. Вдалеке, если приглядеться, можно было увидеть Расщелину, будь она проклята.
Еще дальше – горы Снежного Плато. Потерянного, увы, навсегда. Первый город, завоеванный Темным Драконом. И каждый в Лесном знал, что мы следующие. Но вот уже больше десятка лет мы отбиваем атаки Ладона.
А я спасаю тех, кого он выбрасывает, как ненужные вещи. Птенцов, которые по каким-либо причинам не удовлетворяют представлениям Ладона о силе драконов. Он просто выбрасывает их на мороз, отрывая от матерей, и там они погибают. Новорожденные драконы не способны выживать в одиночестве, их кожа очень тонкая, они ничем не защищены. И знаете что? Ладон – идиот. Потому что за тот год, что я работаю в отряде спасения драконов, мы вытащили десятки птенцов. И все они стали нам друзьями.
Одно только страшно: представлять, что творится на Плато, если десятки птенцов в год подлежат уничтожению. Папа был прав. Ладон собирает армию. И мне даже страшно подумать, что это будет за армия.
Усилием воли отогнав мрачные мысли, я улыбнулась, глядя, как Рыс играет с голубями. А вообще он умный. Вымахал, конечно, будь здоров. Вряд ли папа предполагал, до каких размеров вырастет мой подарок. От пола до рыжей наглой морды – целый метр. И ест едва ли не вдвое больше меня.
– Извините!
Я посторонилась, давая возможность высокому темноволосому мужчине подмести дорожку. И подозвала Рыса. Хватит уж голубей гонять, они и так натерпелись от этого рыжего садиста.
– Ну, что? Домой пойдем?
Дома брат, наверное, уже проснулся, мама ужин готовит, сестры из школы вернулись. И отец должен подтянуться. Вечером, возможно, посидим все вместе в гостиной, обсудим последние события или поиграем в настольные игры.
А завтра с утра в Академию, две пары у отца отсидеть. С тех пор как организовали отряд спасения драконов, отец сам обучал людей. В отряде было десять человек, включая меня. Все – студенты, первокурсники на новой специальности в Академии.
Работа была не опасная, но довольно тяжелая: вытаскивать едва живых птенцов из сугробов, поддерживать в них жизнь до прилета в Лесной. В первые дни работы я почти не могла спать, вспоминая эти жалостливые крики маленьких драконов, которых совершенно несправедливо оторвали от мамы и бросили умирать. Многие птенцы были слабыми и больными. Но все без исключения – те, что выжили, ведь мы успевали спасти далеко не всех – стали нам благодарными и надежными друзьями. В условиях готовности к войне с Ладоном это было неплохим подспорьем.
Холодало. Осенний ветер усиливался, с гор постепенно приходила зима.
– Рыс, идем домой.
Коту и самому надоело возиться среди опавших листьев; земля была холодной, птиц мало. Размялись – и хорошо, нагуляли аппетит перед ужином.
Руку обожгло заклинанием, – кто-то прислал записку. Я не спешила разворачивать послание, а еще раз глянула в сторону Плато. Но нет, все было тихо, ни единого намека на нападение Ладона, а значит, тревожных новостей ждать не стоило. Только убедившись в этом, я решилась прочесть записку.
«Элла, детка, ужин готов, возвращайся скорее». Записка была от мамы.
– Рыс, ужин! – улыбнулась я.
Кот радостно замяукал и запрыгал вокруг меня. Ему явно мало было части моего бутерброда. Пришлось поторопиться, расстояние от парка до дома я решила преодолеть бегом. И мне не мешает поддерживать форму, и Рыс аппетит пуще нагуляет.
Мы пронеслись мимо дворника, неторопливо метущего улицу, снискав его удивленный взгляд и какую-то фразу, которой я не расслышала.
Мама безумно любит отца. Это сквозит в каждом ее слове, в каждом поступке и каждом взгляде. У них непростая история; познакомились они как раз в то время, когда возрождался Ладон. И вместе пережили столько, что я и мечтать о подобной любви не могла.
Когда мы с Рысом вернулись, отец что-то читал. Стол уже был накрыт к ужину, а мама возилась с Эдом. Братик, видимо, только что поел и сладко спал, пригревшись на диване, рядом с родителями. Близняшек видно не было.
– Пап, Мик пригласил меня на танцы в субботу, можно я схожу? – спросила я из ванной.
– Нет.
Ну, никто в подобном ответе и не сомневался.
– А дракона можно завести? – Это уже совсем из разряда глупых желаний.
Хотя, пожалуй, у нас есть возможность приобрести место в ангаре и собственного дракона. Но отец ведь глава «Драконьих Авиалиний», любой дракон может быть им взят в любое время. Зачем нам собственный?
– Нет.
– А татуировку сделать?
– Нет.
– А уроки?
– Нет.
– Чудненько. Мам, я есть хочу!
Папа, кажется, был в шоке. А мама рассмеялась.
– Ты считаешь, это смешно? – донесся до меня голос отца.
– Нет. Прости.
Но ее смех все равно вырвался наружу.
– Ну, все, Блейк, – отец, кажется, разозлился, – иди-ка сюда!
Дальнейшее я уже не слышала, ибо отправилась на кухню. Моей задачей было разложить ужин по тарелкам, а возню родителей, которые иногда вели себя хуже детей, стоило оставить им.
После ужина, как это всегда бывало после моих рейдов, мы устроились у камина, играть в настольные игры. Я настольные игры не любила, а потому просто сидела с блокнотом и рисовала. На этот раз пыталась запечатлеть Рыса. Ну, а семья с удовольствием развлекалась, поедая сырники, оставленные экономкой. Играли в «Драконов и Погонщиков». Мама с Эммой на стороне драконов, отец с Эвой на стороне Погонщиков. И вторая команда, похоже, выигрывала.
– Папа, ты мухлюешь! – заявила Эмма. – Я видела, ты спрятал фишки!
– Кайл! – Мама поперхнулась чаем. – Какой пример ты подаешь детям? Отдай фишки!
Отец с Эвой переглянулись.
– Что мы возьмем с мамы за фишки?
Папа в своем репертуаре! Сам мухлюет, а в итоге должны ему! Впрочем, подобные трюки он и в начале семейной жизни вытворял, если вспомнить мамины рассказы.
– Конфетку! – тут же нашлась Эва.
Близняшки были копиями папы. Светловолосые, шебутные, обожали драконов, постоянно друг друга подкалывали. К счастью, жизнь их еще не била, и цинизма они понабраться не успели, в отличие от нашего отца.
– Нет, Эва, – скривился он. – Давай так. Мы у мамы требуем поцелуй, а конфетку я тебе просто так дам.
– Ага! – радостно согласилась сестра.
Я хмыкнула.
– Кайл, это нечестно! – Мама пробовала возмущаться. – Ты мухлюешь, учишь этому детей и еще шантажируешь меня!
– Ага, я такой, – расплылся в улыбке отец.
Пришлось ей его поцеловать.
– Отдавай фишки! – тут же потребовала мама.
– А нет фишек, – расхохотался в ответ шантажист. – Я тебя надул!
– Чего? Не верю!
Она полезла проверять и, похоже, запоздало поняла, что ему того и надо. Глянула в мою сторону, но я с невозмутимым видом рисовала, делая вид, что ничего не происходит. Да ничего и не происходило, собственно, но отец на нее так смотрел, что мне даже неловко было. А фишек и в самом деле не было.
– Ты… ты…
– Ты всегда ведешься на такие фокусы, – сказал папа.
И уже тише, чтобы не слышали близняшки, добавил:
– Может, ты просто хочешь меня поцеловать?
Но ответить мама не успела. Раздался мощный нетерпеливый стук в дверь.
– Кого еще принесло? – хмыкнула я. – Опять Рита шастает? Можно я ей напомню, что у нее есть свой дом? И муж там тоже имеется.
– Не напоминай ей о больном, – хмыкнула мама и поднялась.
– Они с Белым идеальная пара, – добавил отец. – Андр страдает по тебе, сладкая, Рита – по мне. Общие интересы.
Я покачала головой. Жестоко было смеяться над ними, но парочка Андр и Рита, сложившаяся через пару лет после возрождения Ладона, ничего, кроме смеха, не вызывала. А их семейная жизнь – кроме сочувствия. И Рита частенько паслась у нас, раздражая, впрочем, больше меня, нежели маму или папу.
– Без меня не ходить! Эмма, следи за ним, чтобы не тырил фишки! – со смехом сказала мама и погрозила отцу пальцем.
Мы дружно рассмеялись, а папа сделал вид, что глубоко оскорбился.
До меня доносились лишь обрывки разговора. Как я поняла, это была женщина, и она хотела видеть отца.
– Меня зовут Диана, я мать его дочери.
Я вскинула голову и посмотрела на папу, который в этот момент возился с Эдом и фразы посетительницы не слышал.
– Кайл, там к тебе… – Мама выглядела немного бледной.
Отец поднял голову.
– Кто, сладкая? Скажи, что я сплю.
Она села рядом.
– Диана.
Мне это имя ничего не говорило, ибо о маме я знала лишь то, что, когда мне был год, она просто оставила меня в доме отца. Блейк моей матерью стала лишь через четыре года после этого памятного события. И именно ее я считала самым близким после отца человеком.
Отец поднялся, и я отметила выражение его лица. Сейчас кому-то достанется…
– Кто такая Диана? – спросила Эмма.
– Не знаю. – Мама пожала плечами. – Папина знакомая, наверное. Так, девочки, идемте спать.
Близняшки было захныкали.
– Завтра доиграем, ничего не случится. Поздно уже. И кота своего заберите, он вчера отцу на голову в час ночи с полки свалился. Я больше такого пробуждения не хочу. Спокойной ночи, родные мои.
– Спокойной ночи, мам, – хором откликнулись девочки и понуро потопали к себе в комнату.
– Ну и зачем она пришла? – спросила я.
– Знать бы. Тебе известно, кто она?
Не сводя с мамы пристального взгляда, я кивнула. Интересно, я на нее похожа? Потому что с отцом сходство едва ли можно проследить.
– Денег, наверное, хочет. – Я пожала плечами. – Зачем еще?
– Да кто ее знает.
– Мам, не волнуйся, папа ее выгонит и слушать не станет, он любит тебя.
– Элька! – Она рассмеялась и взъерошила мои волосы. – Я не боюсь, что он меня бросит. Я боюсь, что эта женщина спустя столько лет причинит вам с отцом боль. Теперь, когда у вас все наладилось, когда мы так счастливы, она может сделать вам больно.
Ответить я не успела. Послышались голоса, и в следующее мгновение двери распахнулись, явив нам злющую и взъерошенную даму. Она была темноволосой и безумно красивой, но гримаса ненависти исказила правильные черты лица, и привлекательной эта Диана совсем не казалась.
– Чем это ты его взяла? – Она насмешливо осмотрела маму с ног до головы.
На что мама лениво зевнула.
– Топором напугала. Девушка, держите себя в руках. А лучше вываливайтесь из моего дома прямо через парадный вход. Я даже салют организую по такому случаю. Возможно.
Когда десять лет живешь с отцом, перенимаешь от него привычку бесить людей одним фактом своего присутствия. Меня Диана, похоже, не замечала. А может, и не узнала.
– Не заставляй меня применять силу. – Из коридора вышел папа. – Уходи по-хорошему. Ничего ты не получишь, угрозы твои пустые, документы у меня в порядке, Элла – дочь Блейк. Выметайся, Диана.
Женщина яростно сверкнула глазами.
– Что ж, счастливо оставаться! Ты, Кайл, как был козлом, так и остался. Правильно я сделала, что подсунула тебе это недоразумение, ты только на то и годишься, что воспитывать чужого ребенка.
Я вздрогнула. Папа на миг замер, а потом как следует тряхнул женщину, прорычав:
– А ну повтори!
– Что тебе повторить? – Диана рассмеялась. – Глупенький! Тобой всю жизнь манипулировали. Каково это, воспитывать чужого ребенка, поделись?
– Диана!
– Что? Что, Златокрылый? Да не твоя она дочь, не твоя. Надо же ее было куда-то деть, тем более ты так удачно подвернулся. Все, убери от меня руки, я ухожу.
– Вас проводят. – Мамин голос я почти не узнала. – Рыс, взять!
Ой, как она верещала! Рыс, вымахавший под метр в высоту, действительно выглядел устрашающе. Ой, как она ломанулась к выходу, даже мне весело на минуту стало. Ровно до тех пор, пока я не осознала сказанное. Одним движением я выбросила блокнот в камин, а сама рванула в свою комнату.
– Элла! – рявкнул отец. – Блейк, закрой за этой идиоткой дверь.
Я никогда не запирала дверь в свою комнату, не было нужды. Родители не лезли в мое пространство, мелкие были достаточно воспитаны, чтобы стучаться. Да и потребности в одиночестве особой не было. А вот теперь захотелось, потому как знала – отец обязательно последует за мной.
Так и случилось. Он остановился в дверях, глядя на меня тяжелым взглядом.
– Элла, она соврала. Ей нужны были деньги, вот и все. А когда она их не получила, то взбесилась и решила ударить побольнее.
– А если не соврала? – спросила я. – Если правду сказала?
– Выясним, – терпеливо сказал Кайл. – Проблем особенных с этим не будет, мы все выясним. Но истерить и кричать не нужно, ей того и надо. В любом случае страшного ничего не случилось, поняла?
Я кивнула. Отцу я верила. Отец для меня, пожалуй, был единственным человеком, слова которого принимались на веру сразу же и без сомнений. У нас была удивительно прочная связь. Эмму и Эву папа любил. По-настоящему, по-отцовски. Гулял с ними, водил в парк, сидел, пока они болели, собирал в школу, ходил на родительские собрания.
А вот со мной он дружил. Мы постоянно брали на выходные Берр, он учил меня справляться с драконами, постоянно что-то рассказывал. Он не делал со мной уроки, как с Эвой, но мог часами разговаривать за чаем или в нашем любимом загородном домике у моря. Таких отношений у отца не было ни с кем. Разорвать эту связь? Диане это было не под силу. Во всяком случае, я надеялась на это.
– Кто мой отец? Знает ли он обо мне? Она ведь и его обманула, наверное!
Мысли путались и даже немного дрожали руки. В семнадцать лет такое услышать – не самое желанное.
– Элла, – в комнату вошла мама. – Родная, ну чего ты ее слушаешь?
– Мам, посмотри на меня! И на папу! У нас общего – только фамилия!
– А характер? – Она улыбнулась. – А любовь к драконам?
– Он меня воспитал, – резонно возразила я. – Естественно, я приобрела некоторые его черты.
– Так. – Она уселась на кровать. – Эльчонок, послушай меня. Папа как-то сказал, что я – это я. Пусть я обрежу волосы, наберу вес, изменю внешность еще каким-то образом, я останусь собой. Я буду все той же Блейк. Твоей мамой, женой твоего отца, мамой близняшек и Эда. Мой характер не изменится. Я буду по-прежнему вас любить, буду ругаться, когда ты гуляешь допоздна и когда девочки ссорятся. Буду готовить вам завтраки, ходить на работу, любить драконов. Понимаешь? Я – это я, что бы во мне ни изменилось. А ты – это ты. Наша Элла, моя дочка, родная и любимая. От того, что в тебе не течет моя кровь, я люблю тебя меньше?
Я рассеянно покачала головой.
– Тогда прекрати расстраиваться. Как бы там ни было, соврала ли Диана или нет, мы все равно тебя любим. Ты наша Элла независимо от того, кто причастен к твоему рождению.
Ситуацию разрядил отец.
– Я действительно такое говорил? – радостно спросил он.
– Говорил-говорил, – хмыкнула в ответ мама.
Муж расплылся в улыбке:
– Хорош!
Даже я не могла сдержать смех. У, напыщенная морда! Но – наша, и правда, родная, независимо от того, по крови ли.
– Все, ребят, давайте спать. Надо отдохнуть.
– А завтра мы пойдем в лекарский дом, да? – Я вскинула голову, посмотрев на отца.
Тот медленно кивнул.
В лекарский дом. Анализ на отцовство? Демон… сколько бы я ни успокаивала себя, было страшно. Если вскроется, что Диана не соврала, нас ждут несколько неприятных дней. В итоге, я думаю, все устаканится, но… Эх, а так все хорошо шло. И Ладон затих…
Из-за закрытой двери раздавались приглушенные голоса родителей.
– Но ведь тест ничего не решит, – говорила мама.
– Брось, сладкая, ну не выгонять же ее из дома, – отмахнулся отец. – Ерунда.
Потом, подумав, добавил:
– Но все же я хочу знать.
– Разумеется. Знаешь, я, пожалуй, переночую с Элькой. Ты мальчик взрослый, без грелки обойдешься, а она опять накрутит себя, расстроится.
– Вся в тебя, – невесело пошутил он. – Спокойной ночи, сладкая.
– Спокойной. Люблю тебя.
– Прибереги признания. Скоро я буду в состоянии их проверить.
Снова приоткрылась дверь.
– Не спишь еще?
В комнате было темно, хоть глаз выколи, и силуэт мамы я различала с трудом.
– Нет.
– А я к тебе. Можно?
– Проходи.
Пройти мама не смогла – споткнулась о кровать и грохнулась прямо на постель. Я весело фыркнула.
– Сегодня спать я буду здесь.
– Как в детстве?
– Ага. Помнишь, время славное было?
Я посторонилась, давая маме возможность улечься.
– Помню. Правда, смутно. Вы с папой вечно спорили – это я помню. И близняшек еще не было. И подвал какой-то помню. И, – я замялась, – мужчину помню, который ворвался в дом, я тогда напугалась.
– А, Зейн, – хмыкнула она. – Редкостный идиот. Твой отец увел меня у него, когда я была студенткой. Говорят, спился. Живет в какой-то комнатушке и работает дворником. Сам виноват, сам же все и разрушил. Забавно, кстати, жизнь нас всех раскидала. Рита вышла за Андра. Парочка из них так себе, но если им так хочется, почему нет?
– Папа довольно зло шутит на их счет, – заметила я.
– Твой папа зло шутит обо всем. Зейн совсем опустился, о нем и не слышно ничего. Строгий, Стерх – это руководители «Драконьих Авиалиний» – погибли во время возрождения Ладона. Лэрнст женился на Лирэль. Кстати, пора бы им подумать о ребенке. Конечно, живут демоны и иеры куда дольше людей, но все же уже пора. И время вроде спокойное относительно. Забавно. С удовольствием посмотрю, что вырастет из тебя и близняшек. А уж Эд и вовсе ввергнет Лесной в хаос.
– Это точно. – Я с удовольствием потянулась. – Знаешь, я поначалу испугалась. Ну, когда Диана сказала, что я не родная. А потом поняла, что даже если не родная, все равно ваша.
– Умница. Твой отец любит тебя. Поверь, я видела разного Кайла, я могу об этом судить. Любит больше всего на свете. Больше, прости меня Высший, близняшек. Ты – часть его жизни, самое дорогое существо. Эльчонок, кем бы ты ни была, он не бросит тебя. И я не брошу. Так что прекрати себя мучить. Засыпай, родная. Завтра будет новый день, все будет хорошо.
Уже на грани сна, сладко зевая, я спросила:
– Ты пойдешь с нами к лекарям?
– Пойду. Спи.
– Вот колба. – Молодая лекарка-стажерка тепло нам улыбнулась. – Мне нужно всего по капельке крови. Вашей, Элла. И вашей, Кайл. Да-да, в одну колбу.
После того как мы оба порезали пальцы, девушка проворно залила в колбу зелье и запечатала ее, упаковав в непрозрачный бумажный пакет. А после протянула отцу.
– Все сделано на ваших глазах. Распишитесь в журнале, что проконтролировали доливку зелья. Ждете двадцать минут и распечатываете пакет. Зеленый – вы не родственники. Синий – родственники. Третьего не дано. Все анонимно, разглашению не подлежит. Если вы сами не захотите, о результате никто не узнает.
Он сам держал небольшой пакет в руке, когда расписывался и расплачивался, – такие тесты не входили в перечень бесплатных услуг и являлись сложными магическими операциями.
Моя рука дрожала, и мама пыталась меня успокоить. Мы вышли на свежий воздух, расположившись в парке неподалеку, на самой дальней лавочке. И все напряженно следили за большими часами на фасаде лекарского дома имени Элианы Риорской. Когда стрелка приблизилась к заветной цифре, мы дружно уставились на пакет.
Рука папы дрогнула. И у меня сжалось сердце. Мы оба боялись узнать ответ. Причем я, похоже, все-таки боялась разочарования отца, а он… Он, пожалуй, боялся снова оказаться обманутым. Почему-то для него это было гораздо более важно, чем для меня.
– Давай, – хрипло произнесла мама.
И рука отца подняла сверток.
А потом… швырнула его в урну. С глухим стуком бутылек внутри ударился о дно и, кажется, разбился. Урна вспыхнула – и все содержимое мгновенно превратилось в пепел. Мы с мамой ошарашенно смотрели на отца.
– Мне плевать, – наконец проговорил он. – Ты – моя дочь. И мне плевать, кто и что говорит на этот счет. Я не хочу ничего знать.
Слабо, но я улыбнулась. Неуверенно и осторожно обняла отца. С души будто камень свалился. Родные мои, самые лучшие. И правда, какая разница? Нас держит вместе не кровное родство, а любовь. Мы вместе не потому, что наши узы обусловлены традициями и наследственностью, а потому что мы – единое целое, одна семья.