Пролог
1994 год, Санкт-Петербург
Анастасия Разинская
Меня разбудил свет. В комнате было темно, но из-за приоткрытой двери пробивались яркие лучи. Так поздно, а мама не спит…
Осторожно подойдя к двери, я услышала голоса. Странно, мы сегодня не ждали гостей. Может, приехал папа?
Я вышла к лестнице и услышала, как плачет мама. Что случилось? Прокравшись к перилам, я посмотрела вниз и увидела двух мужчин. Один из них – пожилой – был мне не знаком, второй – значительно моложе и очень красивый, Редклиф Фордайс, папин друг. Они что-то говорили маме, а она только сильнее плакала.
Прислушавшись, я наконец различила, что говорил пожилой мужчина:
– Мне очень жаль, Евгения Ивановна. От имени императора и корпорации приношу вам соболезнования. Мы все разделяем ваше горе…
Но тут раздался крик мамы:
– Вы ничего не понимаете и не представляете, какое это горе для меня и моей дочери! Я даже не знаю, как ей это сообщить! Все произошло из-за Лемнискату! Из-за ваших экономических амбиций и жажды наживы. Для достижения своих целей Лемнискату не считается ни с чем, и беды других людей ничего для нее не значат. Мой муж погиб из-за вас. Я получила запрос на обучение моей дочери. Так вот знайте: этого не будет никогда! Я ее вам не отдам! Еще не хватало, чтобы и она умерла!
Нет, этого не может быть! Папа не умер! Нет!
Я заплакала. Мама услышала и поманила меня к себе. Подойдя, я прижалась к ее ноге, исподлобья глядя на незнакомцев.
– Ты все слышала, да? – тихо спросила мама.
Я молча закивала, слезы покатились градом.
– Евгения… – обратился к маме красивый мужчина. – Поверь, я разделяю твою потерю. Ты же знаешь, что мы с Юрием с детства были лучшими друзьями, вместе пришли в Лемнискату…
– Да! Только ты неуязвимый творец, а он – обычный человек! И ты сейчас живой стоишь в моем доме. А как жить нам? Ведь ты обещал! Ты обещал беречь его! – заплакала мама, опускаясь на колени и обнимая меня.
Хотя я сама плакала, тем не менее уговаривала ее не расстраиваться.
Фордайс сделал шаг в нашу сторону, но мама жестом остановила его.
– Уходите! – прокричала она. – Не хочу никого из вас видеть. Слышите? Убирайтесь прочь!
В тот день все изменилось, и мой привычный мир рухнул. Тогда я еще не знала, что эти события кардинально изменят мою жизнь.
Так все начиналось…
2006 год, Санкт-Петербург
Я лежала на диване с закрытыми глазами и слушала через наушники композицию Muse «Supermassive Black Hole». Я любила рок, любила ту свободу и независимость от общественных ограничений, которую он позволял ощущать. Но рок не любили мои домочадцы.
Спустя пять лет после смерти отца мама снова вышла замуж. И выбор ее пал на некрасивого, педантичного и совершенно невыносимого мужчину.
В принципе, в чем-то я могу ее понять. Первые два года после гибели папы были просто кошмарными. На это время к нам переехала бабушка, она заботилась и обо мне, и о маме. Потом мы потихоньку стали приходить в себя. Мама устроилась на работу, я пошла в школу, и все бы у нас должно было быть как у всех, но почему-то не случилось.
За это время многое изменилось и, на мой взгляд, явно не к лучшему.
Пару раз, по крайней мере при мне, с нами пытался установить контакт папин друг, но все его попытки строго пресекались. Также мама прекратила все отношения с моей бабушкой, папиной мамой. И мне запретила с ней общаться. Бабушка работала в корпорации, а мама так и не смогла простить им смерть отца и ненавидела все, связанное с ними.
Так прошло несколько лет, а потом к нам пришли два строго одетых джентльмена. Увидела я их мельком, ибо меня сразу же затолкали в комнату и закрыли дверь.
Как я поняла, это были люди из корпорации, и уж не знаю, о чем они с мамой говорили, но через три месяца мама объявила мне, что снова выходит замуж.
Поначалу я восприняла это вполне спокойно, пока не познакомилась с Филиппом, маминым женихом. К нам в дом пришел ужасный чванливый зануда, который практически сразу начал меня воспитывать. Как итог – жуткий скандал.
Увы, мама все-таки вышла замуж за этого кретина, а через год родила мне сестру. И теперь у нас в доме идеальный порядок как в прямом, так и в переносном смысле. Филя, видите ли, не любит, когда шумят, когда пыль и когда кто-то нарушает установленные правила в его такой идеальной семье. А нарушителем, конечно, была я.
Сначала у нас были небольшие стычки, которые потом переросли в чуть ли не ежедневные скандалы. В конце концов мы с мамой поговорили, и я ей честно сказала, что если этот террор не прекратится, то я перееду к бабушке по папиной линии.
Вот этот аргумент подействовал! Уж не знаю, что мама сделала со своим занудой мужем, но мы пришли к компромиссу: никто не заходит в мою комнату, а я хорошо себя веду, когда из нее выхожу.
Много раз я спрашивала себя, почему согласилась на эти условия, когда могла просто съехать, и все. Наверное, дело в том, что мама меня любит. Да и с отчимом я мирюсь только потому, что он любит ее. Однажды Филипп чуть не подрался из-за нее с папиным другом. Но мама, отозвав последнего, сказала ему что-то резкое, и он больше не приходил.
Что меня все время поражало, так это почему мама вышла замуж за Филю, ведь она его не любила. Я помню, бабушка с маминой стороны сказала, что так, как горели глаза у моей мамы, когда рядом был папа, не зажгутся уже никогда.
Мой отчим трудится в банке и не любит все сверхъестественное. Причем не просто не любит, а не терпит даже упоминания об этом. Видимо, поэтому мама с ним.
Мои раздумья прервал Филипп, потрепав меня за плечо. Я открыла глаза и, конечно, увидела перед собой недовольную физиономию.
– Что ты тут делаешь? – нахмурившись, спросила я его.
Не люблю, когда в мою комнату кто-то заходит. Разве что сестра.
С отвращением осмотревшись, отчим ответил:
– Пришел позвать тебя ужинать. Я бы, конечно, и не зашел в этот… этот свинарник, но раз в твоих ушах постоянно торчат наушники, то ничего другого не остается.
Сказав это, Филя развернулся и покинул комнату. Ну и слава богу!
Надев черные джинсы и широкую футболку с изображением в стиле граффити, я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Вполне симпатичная неформальная девушка – черные с синими прядками волосы, спереди коротко стриженные, а сзади длинные. Их я обычно заплетала в косу. Длинная челка наполовину закрывает выразительные зеленые глаза.
Мило. И чего домашним не нравится?
В столовую я спустилась как прилежная девочка – вовремя и молча. Не замечая недовольного моим внешним видом отчима, поела, помыла посуду, накинула куртку и, пожелав всем хорошего вечера, выбежала из квартиры. Наконец-то свобода!
Я направилась в гараж. Погладив свой старенький мотоцикл по бензобаку, взялась за руль и, перекинув ногу через сиденье, завела. Он тут же откликнулся, приятно заурчав, и я понеслась в сторону центра города, где меня ждали друзья.
Поучаствовав в гонках, я решила расслабиться и отдохнуть. Прихватив баночку пива, забралась на крышу старого пятиэтажного здания. Оно было закрыто на ремонт. Но что можно закрыть от подростков?
Расслабившись и прикрыв глаза, я вставила в уши наушники плеера и, посмотрев на ночной город, как раз собралась пригубить пиво, как банку вырвали у меня из рук.
Обернувшись, я увидела, что передо мной стоит папин друг Редклиф Фордайс.
– И фиг ли? – хмурясь, поинтересовалась я у него.
– Ты, наверное, хотела спросить, почему я забрал у тебя пиво? – не менее хмуро смотрел на меня творец.
– Именно! Отдай, это не твое!
– Тебе, кажется, еще нет восемнадцати? – Фордайс приподнял бровь.
Я поморщилась.
– Мама же запретила тебе со мной разговаривать.
Он кивнул и сел рядом.
Некоторое время Фордайс, как и я, смотрел на город, затем бросил банку вниз.
– А… – начала я, проводив ее взглядом.
– Пить пиво вредно.
– Ты что, врач?! – Я была зла из-за его самоуправства.
– Да.
Незадача.
– Это не дает тебе права бросать на ветер мои деньги!
Фордайс достал из кармана сто рублей.
– Сдача будет?
Насупившись, я ответила:
– Нет.
– Значит, в другой раз. – И убрал деньги обратно.
Проследив за его движением и окинув взглядом дорогие джинсы и стильную кожаную куртку, я подумала: «Жмот!»
– Я хочу поговорить, – начал Фордайс.
– А я нет, – отрезала я.
– Интересно, с тобой всегда так трудно? – словно у самого себя спросил творец.
Это он меня еще плохо знает.
– Да, я такая. Этакая конфетка. Фигура – идеал, внешность – идеал, а внутрь заглянешь – стервь стервью.
Фордайс посмотрел на меня и, хмыкнув, сообщил:
– Возьму на заметку.
– Что тебе от меня нужно?
– Твой отец перед смертью взял с меня обещание, что я о вас позабочусь. За твоей матерью теперь есть кому приглядеть, а вот ты явно оставлена без присмотра. Трудный подросток, бездумно гоняющий на мотоцикле.
Я внимательно посмотрела на собеседника. Все-таки, несмотря на то что он непередаваемый зануда, Фордайс удивительно красивый мужик – коротко стриженный шатен с длинной челкой, породистое лицо, голубые глаза, волевой подбородок с ямочкой.
Мечта, а не мужик, и так мало изменился после нашей последней встречи. Хотя, возможно я плохо помню… Так бы и влюбилась, но ему, похоже, нравится моя мама.
– Ты не должна так рисковать своей жизнью…
Я вздохнула. Все впечатление испортил.
– И я позабочусь о том, чтобы ты повзрослела и не убилась!
– Прям брутальный красавец, который настолько крут, что ест гвозди и запивает их машинным маслом, – прокомментировала я.
– Видимо, я не в теме, поэтому не понял, что ты сейчас сказала, – невозмутимо произнес творец, но уголки его губ дрогнули.
Не в теме он… И против воли улыбнулась.
– Посмотрим, – пробормотала я, поднимаясь.
– Ты все равно не сможешь мне помешать, – снисходительно взглянул он на меня.
– Расскажу маме!
– Расскажу про пиво!
Хлопнув дверью на чердак, я пошла вниз.
Неужели этот старикан думает, что может управлять мной?
Как показало время, смог. Этот странный человек таскал меня по музеям, театрам и другим культурным мероприятиям. Притом невзирая на мои протесты. Он шел, как танк, напролом и зачастую молча. Да и о чем нам было говорить? Нас разделяло минимум два поколения.
В общем, через год я практически ничего не знала о своем надсмотрщике, зато он знал почти все обо мне и моей семье. К тому же я утвердилась в своих подозрениях, что ему нравится мама. А со мной Фордайс таскался как бы по обязанности или искупая вину. Все это было очень странно.
Но спустя некоторое время я нашла у себя в комнате письмо, где сообщалось, что он отправляется по делам на другой континент и, когда вернется, даст мне знать.
Но прошел месяц, два, год, а известий все не было. Понадеявшись, что Фордайсу неплохо там, где он был, я решила, что все к лучшему. Ведь было еще одно обстоятельство: благодаря этому зануде я теперь знала, чем хочу зарабатывать на жизнь!