Глава 1
Вам говорят, что вы умны и красивы, не спорьте – людей не переубедить.
Народная мудрость
Дарья
Так. Не поняла…
Дверь отпирают? С какой стати, до кормежки еще часа два, не меньше. Опять кто-то с претензиями? А я думала, что прошлый раз хорошо объяснила: ко мне лучше не лезть.
Точно отпирают!
На всякий случай встала и отступила к стене. И со спины никто не подойдет, и лишняя цепь кое-кому настучит по горячим головам. Или не по головам, а по тому, чем эти уроды обычно думают…
– Эй, ты!
Я промолчала. Ну-ну… что скажете? Кстати, у местной охраны, похоже, мозгов меньше, чем у птичек. По крайней мере, мой попугайчик имя хозяйки вызубрил на третий день, а эти… я тут уже неделю сижу, а все: «Эй, ты!» Можно подумать, Дарья – такое сложное имя!
– Сиди смирно, и ничего не будет! Хозяин только посмотреть ведет!
– Ха.
Ладно, посижу. Не убудет от меня. Во докатилась, а? Показывают, как медведя в зоопарке! Влипла, ох, влипла… Вы ОБЖ учили? Помните, там такая тема есть – незнакомые вещи на улице не подбирать и вообще чужое не трогать? Вот чтобы вы знали: реально лучше не трогать. Я так и нарвалась. Шла по парку, в руках сумка-холодильник с мороженым (ну люблю, когда мороженое в свободном доступе), глядь, на дорожке какая-то хрень валяется, на плеер похожая. Круглая, с кнопочками. Я и наклонилась.
Нет, и в глазах не темнело, и голова не кружилась, просто я словно оказалась в телевизоре и кто-то быстро-быстро каналы переключал: раз – желтая пустыня, два – серая пустыня, три – болото, и ближайший крокодил радостно тянет ко мне зубастую пасть, четыре – … На четвертом я отбросила проклятую штуковину и зажмурилась. А открыла глаза уже тут…
– Вот эта.
И этот туда же! Эта… эй, ты… тьфу! Хоть бы один имя запомнил! Хотя фиг они что запомнят. Тут так положено: если нет Имени, то ты дикарка, если дикарка, то ничья, а если ничья, то, значит, рабыня. А Имена приличных граждан у них на шеях красуются. Татуировки такие.
А глаза у моего «покупателя» офигевшие. И общий вид тоже. Тыкает пальцем, будто все слова потерял…
– Э? Э?..
Точно, все слова растерял от моей неземной красоты, не иначе.
– Молодая, здоровая, как положено…
– Э-э…
– Не пугливая, протянет долго.
– Э?
– И всего-то десять орлов!
– Эй! – очнулся покупатель.
Вот так всегда у мужиков – ступор мигом пропадает, если затронуть то, что пониже талии… Эй, я карман имела в виду! А вы что подумали?
– Доро Иштен, – покупатель, похоже, готов был вскипеть, – это невозможно! Это… это совершенно невозможно! Даже если… Их никто не перепутает!
– А разве вам нужно, чтобы перепутали? Вер-доро, ведь на самом деле все очень просто. Ваша семья всего лишь должна…
Голоса затихли за закрывшейся дверью. Эй-эй! А с кем меня должны спутать? Эй!
Скрип-скрип. Скрип-скрип. Всхлип-всхлип. Скрип… эй, хватит!
Всхлипы как отрезало, а противное скрипение, от которого отваливались уши и болела голова, никуда не делось. Зато рядом зашептались. Сразу три голоса или четыре. Эй, у меня что, сокамерницы? Я кое-как разлепила глаза. Что ж голова болит, а?
Так, а комната-то не моя. В моей и свет был только под потолком, и стенки не качались, и соседок не имелось… эй, куда шарахнулись? Не съем. Хотя есть охота… стоп.
А ведь меня, похоже, опоили. Подсыпали что-то в кормежку, а потом запихали сюда. Куда?
– Эй, подруги, мы куда-то едем?
Молчат и жмутся. С такими разговаривать – надо гороху наесться. Или бутербродов. С вырезкой, с горчичкой… мм… блин. Ноги скоро протяну с такой кормежкой. Мороженое мое себе захапали, а на завтрак, обед и ужин только каша и пол-лепешки. Уроды. Ох, только что заметила – у меня и куртку сперли! В реале! Сижу, от шеи до пяток замотанная в какую-то красную занавеску, будто эквадорский банан, дубовый такой… Какого фига?
Ой, твою ж швабру, а подруги мои пришибленные – тоже все в красном. Прямо не повозка, а корзина с красными бананами. И головы закрыты, и лица накрашены так, что не разберешь, что там за лицо. Одни шеи напоказ. Ох, канчо им по маваси, это что, мы все – вампирские Подарки?!
Про вампиров мне наболтал один из стражи. Мол, живут они тут в отдельном «хмале», городском районе (и почти в каждом городе так живут). А где вампиров нет, так там хуже – и войска путного не имеется, и с магией неладно, и вообще. А чтобы вампы не ушли из города и не бросались на всех подряд, им преступников отдают, которых надо казнить. И людей дарят, которых раз в год выбирают по жребию.
Я тогда посмеялась только: мол, ничего себе диета – раз в год пообедать, а потом зубы на полку. А теперь, получается, именно я и есть это диетическое блюдо.
Твою швабру…
Город будто из сказки про прекрасных принцев: бело-желтые дома из камня, окна в красивых резных рамах… красные крыши в мелкой черепице, фонтан на каждом перекрестке. Красивый город.
Чтоб он провалился!
Катались мы до вечера. Сначала народ на улицах нам чего-то орал (и не только приличное), потом пошел дождь и все попрятались. Развлечений никаких, красивые дома надоели где-то на десятой улице, облака на небе (повозка была без крыши) еще раньше. Девицы ревели, словно их наняли, раскраску посмывало-перемазало так, что на месте вампиров я бы от такой красоты под стол спряталась. Постепенно спутниц становилось все меньше – то одну, то другую выгружали у очередного дома и отправляли куда-то… Интересно, на кухню… или сразу в столовую? Думать не хотелось.
Было холодно (эта чертова занавеска ни черта не грела) и голодно. В животе бурчало так, что я серьезно призадумалась: а из нас с вампиром – кто кого будет есть?
Когда повозка притормозила у темного домика, к нам в очередной раз заглянули «грузчики» – здоровые лбы в одинаковых синих рубахах почти до колен и полосатых головных повязках. Дурацкий вид: рубаха есть, сапоги высокие есть, а штаны между ними как-то теряются. Бесштанные грузчики мрачно обвели взглядом троих оставшихся жертв.
– Кто тут следующая?
Еще один тип, то ли в мантии, то ли в халате, заглянул в списочек, потом почему-то покосился на четки из блестящих коричневых камушков…
– Давай эту.
– Уверены, доро?
– Этот вампир три года заявку не подавал, значит, сойдет.
– Да уж, девица, приятная для глаза… Вылезай, красавица.
Твою швабру. Чем я тебе не красавица? Блондинка, семнадцать лет, рост самый модельный – сто восемьдесят. Ну и килограммов столько же. Почти… На себя пусть посмотрит, мистер Зубы Через Один.
– Пош-ш-ш-ш-шел т-т-ты, – простучали мои зубы.
Короче, в дом своего… как называют того, который должен тебя сожрать? В общем, в дом этого самого я влетела с пинка. Грузчики не были настроены прощать ни подбитые глаза, ни синяки и царапины. Приземлилась я жестко. Ну, если совсем честно – на четвереньки. Сразу завертела головой, выискивая моего кровопийцу. Хм… из кровопийц тут была только чья-то пятая точка, торчащая из-под стола.
– Что за шум? – поинтересовалась точка. – Минутку…
Выпрямились мы одновременно. Я, во весь свой рост, в дурацкой красной шторе – и чахлый вампир с раскрашенной мордочкой. Реально чахлый! Мне по плечо, худой, в косыночке какой-то. И что добило – с котенком на руках.
– Ты кто?!
Я улыбнулась – вампир попятился – и хрипло выдохнула:
– Накрывай на стол, парень. Пришла пора хорошенько пообедать!
Живот жадно буркнул – на всю комнату.
Глаза парня затравленно блеснули. Он крепче прижал к себе котенка, будто защищая его.
– Убирайся!
Ну уж нет! Здешний мир мне порядком задолжал за эти три недели! И за рабский знак, и за цепь в подвале, и за попытку скормить меня вампирам. И за постоянную голодовку, всех их так и этак за просяную кашу! Мы еще посмотрим, кто тут жертва!
– Да ну! А как же обед?
Хотя… тут скорей ужин…
– Пошел вон!
Пошел?! Это кем он меня считает? У меня прямо в глазах потемнело. И не знаю, что бы я натворила и чем бы все это кончилось, но тут котенок недовольно мявкнул (не понравилось, что сжали!) и вырвался. Мы оба уставились на него, и я пропустила удар.
Только краем глаза увидела, как метнулась из широкого рукава белая рука… А потом рой искр и ох… стен… ка…
Не люблю… красных ежиков…
Я их не видела, но откуда-то знала, что они красные. Они как-то влезли мне под кожу и теперь ползали внутри, медленно так… Не могла дышать, все иголками… было… истыкано…
Садисты.
Пару раз приходил укротитель, забирал их, и я отдыхала. Засыпала. Потом они возвращались… поменьше размером и не такие царапучие, но все равно больно. Поганцы. А я ведь всегда ежиков подкармливала – нормальных, серо-белых. У них такие мордочки симпатичные. И глаза… Вот как эти. Смотрят, будто ежик решает, выпустить иголки или нет?
– Хотите… молока? – предложила я глазам.
Может, попьют и успокоятся?
Глаза мигнули, и мне на лоб опустилось что-то прохладное. Хорошо. И колючки унялись.
– Пожалуйста… я хочу ежика… серого…
Но тут рядом кто-то начал курить, горьковатый дым вился у лица, и в нем пропали не только ежики, но и все остальное.
– Я не понял, что она девушка, – сказал самый крупный ежик – уже серый. – Рост и фигура… Подумал, это опять выходка Даиза.
Подумать только, у ежей тоже имеются девушки… уже смешно.
– Возможно, так оно и есть. – Второй еж был маленький, а голос мужской, почти бас. – Тогда в ней должен быть скрыт какой-то изъян.
– Еще какой-то? – послышался горький смешок.
– Я имею в виду существенные недостатки, энчелесто. Ядовитая кровь, или слабоумие, или…
– По сравнению с той коровой недостатки не так существенны. По крайней мере, хоть какая-то возможность сохранить лицо…
Я представила корову с лицом, причем сохраненным. Подтяжку корова делала, что ли? Да что за траву они курят?
– Просыпается. Перелом или ушиб, энчелесто?
– Ушибы. Позвоночные сочленения и голова…
– О! Можно провести опыт. Премудрый аргенти Ченцио ставил подобные на раненых и утверждал, что вкусовые качества их крови…
– …замолчи…
И опять горький дым, в котором тонули и голоса, и свет.
Разбудило меня рычание. Я поднялась, озираясь по сторонам, выхватила глазами полутемную незнакомую комнату… беленые стенки с каким-то орнаментом поверху, занавески, будто наплывающие слоями друг на друга… несколько солнечных пятен на полу, тускловатых, видных, будто сквозь чешую… странную свечку у кровати, толстую, длинную, в бело-синюю полоску. От нее и шел тот горьковатый дым, пропитавший насквозь мою подушку.
И никаких зубастиков… В смысле, никого, кто мог бы рычать. Почудилось, что ли?
Р-р-р! По комнате снова прошел рык, и на этот раз никаких сомнений уже не было: рычало у меня в животе.
«Есть хочу! Тр-р-ребую! Жр-р-рать!»
Последний раз так хотелось есть на трижды проклятой кефирной диете. Я тогда готова была сырые пельмени слопать, но их тоже не было, сама ведь из квартиры все вынесла, чтоб не сорваться. А однажды среди ночи проснулась посреди роскошного сна про гамбургеры и поняла, что уже успела соорудить свое счастье из листа кактуса и аквариумной рыбки… Ну и глаза у нее были, у бедняги, голод отбили в момент. Рыбку потом еле откачала и от греха подальше подарила ботаничке Люське из соседнего подъезда.
А сейчас бы не подарила. Сейчас, по ощущениям, я бы слопала несчастного карасика вместе с хвостом и плавниками. И с чешуей!
Хищно обвела глазами комнату… Взгляд наткнулся на котенка. Того самого. Толстенького такого… шоколадного. Не знаю, что там кот прочитал у меня на лице, но шерсть на нем мигом стала дыбом.
– Р-р-р! – еще раз включился живот, приказывая не тормозить, а быстро загрузить в него подходящую еду.
– Миу! – возмущенно отозвался котенок и, подхватив с пола что-то мелкое, нырнул под занавеску. Оттуда тут же поплыл очень знакомый запах… печеное. Хлеб или пироги или… да что угодно!
Желудок словно воспарил над кроватью и поплыл к двери. Вместе со мной, если, конечно, «воспарил» сюда вообще подходит.
Я наскоро глянула, что на мне надето – что-то типа ночной рубашки, только темной (прощайте, джинсы!), с пояском. И рванула следом.
Дверь под занавеской была вроде не совсем обычной – по толстому дереву тянулись железные полосы. Но даже если бы она сейчас сверкала золотом и бриллиантами, я бы все равно там не задержалась. От голода в прямом смысле мутило.
Коридор темноватый, расписной. Что там в росписи, не спрашивайте – просто покажите, где тут кухня!
– Миу! – жалобно мяукнул котенок. О… я его в угол загнала, оказывается. Возле двери, откуда пахло едой. Еще немного, и я бы его этой дверью просто смела. Молодец, что мяукнул, кис, а теперь испарись отсюда, пока мои окосевшие мозги не приняли тебя за шоколадку.
– Миу! – повторил котик, и маленькая лапка выдвинулась, подсовывая к моим ногам… мышь. Дохлую мышь, вы подумайте!
Я оцепенела. А кис довольно мурлыкнул и утопал, пока у меня не прошел ступор.
Это что, это он со мной едой поделился? Или откупился?
Твою швабру!
Кухню я так и не нашла. Просто не дошла туда. Зато нашла Их!
Булочки. Даже не так. Булочки!
Румяные… золотистые… мягкие… полная корзинка!
Р-р-р!
Я запустила руки в корзину, ухватила в каждую по булке и забыла о мире на пять минут. Мягкое тесто, ароматное, нежное, с тоненькой прослойкой варенья или фруктов… Ням, наслаждение.
Но мир о себе быстро напомнил. Сначала в глубине дома что-то негромко бумкнуло и зазвенело разбитое стекло, потом пополз дымок – такой… химический.
Пожар? Пойти глянуть, что ли?
Бур-р-р-р-рл! – обозлился живот. Наверное, испугался облома. И я решила, что пожар подождет.
– Ты встала.
Голос ледяной. Будто сосульку за шиворот уронили. Хозяин. Принесло ж его… не вовремя. Там в корзинке еще пять булочек осталось…
– Положи еду на место.
Опять сосулька. Ну, мы еще посмотрим… Обернулась и нагло запихала в рот булку из левой руки. Слова «фиг-тебе-рабовладелец» пришлось пока отложить. Ну, пока не прожую.
Вампир-рабовладелец застыл у стены. Ручки на груди сложил и стал на меня смотреть, как на гусеницу в салате. А лицо-то, а лицо… приснится – заикой останешься. Что у них за манера тут себе лица раскрашивать? Индейцы с боевым макияжем по сравнению с местными отдыхают!
– Значит, все-таки глупая, – кивнул мой хозяин. – Ясно. По-ло-жи еду.
Да пошел ты!
Черные глаза сузились. Какие странные… черные сплошняком, без точек… или золотые? Светились… они светились! Выросли. Заполнили все. А комната наполнилась шорохом и шепотом.
Хозяин… приказ… исполнить… приказ… положить…
– Довольно.
Что-то несильно ударило по щеке, и наваждение развеялось. Блин, вместе с булочками! Даже с корзинкой… Только глаза никуда не делись – просто стали меньше и снова почернели. И смотрели – Снежная королева померла бы от зависти.
– Три сосульки – многовато, – пробормотала я, прислушиваясь к ощущениям за шиворотом.
Вампир презрительно скривился.
– Я так и думал. Понятно, – раздельно проговорил он. – Иди… пойдем… вот сюда-а…
Мне показалось или он правда разговаривал со мной как с полной идиоткой? Нет, точно! Не хватало только «молодец-хорошая-девочка» – и картина будет полной!
Ах, ты… но прежде чем я успела подобрать слова, рядом уже замаячила знакомая дверь.
– Эй!
– Не выходи, пока я не вернусь. Вот твоя еда, кстати…
И в руках оказалось что-то холодное.
Очнулась я рядом с полосатой свечкой. Присела на низкую постель… В руках – высокая кружка с чем-то белым.
Это то самое? «Твоя еда»? Я принюхалась…
Твою швабру!
В кружке обнаружился кефир.
Ненавижу вампиров…
Пятнадцать минут я убила на обследование комнаты. Ну, нечего там было обследовать, если честно. Стенки да кровать, а еще свечка полосатая, потушенная. У двери зеркальце. Может, до меня тут жила феечка из «Питера Пэна», потому что лично я в это зеркало могла увидеть только нос и глаза, и то не одновременно. Больше в комнате ничего и не было, кроме моих джинсов у занавески.
Занавески отодвинула – без толку, перед окном (узким, только кошке пролезть или той самой феечке) сплошная стенка из зелени. Кусты зеленые, деревья зеленые… и тоска такая же самая. Зеленая.
Вот же влипла. Вот зачем я ту штуку в парке полезла трогать?
Тренер сколько говорил: жизнь молодого сумотори подобна бытию новобранца в армии: обязанности, достойное поведение и еще раз обязанности. Всякий, решивший посвятить себя сумо, должен добровольно отказаться от множества мирских удовольствий… и прекратите жевать в неположенные часы, Дари-сан!
Что? Ну да. Занималась я сумо, борьбой для людей повышенного веса и силы… не очень долго. Ояката (наш наставник) сначала только ахал и восторгался «крупным подростком», а потом пилить стал. Мол, современная молодежь чересчур избалованная. Начинающим недостает упорства. Не понимают они, что сумо – прежде всего работа. И так далее. И прекратите, наконец, портить рацион жареной картошкой, Дари-сан!
Эх. Лучше б я рис жевала. В этом мире кормежка похуже японской кухни.
Хотя… булочки…