Глава 1
Нулевым, как я, не следует пользоваться общественным транспортом.
Сгорбленная водитель, нахмурившись, сморщилась, прежде чем я зашла в автобус. Её попытка прочитать мои мысли ей ничего бы не дала, кроме тишины в моём  направлении. Моё лицо ничего не выражало. Никто не доверял нулевым, но ответная хмурость сделала бы водителя более подозрительной. Я схватила рюкзак со спортивной сумкой и поднялась на покрытую грязью лестницу. Повинуясь мысленной команде водителя, двери за мной закрылись.
Да, учебный год начиналсяуже фантастически.
Автобус, переполненный телами учеников, слишком сильно пропах потом в начале этого тёплого утра. Я прошла мимо молчавших, избегая контакта с рюкзаками и чёрными ящиками для инструментов. Два года представляя Невидимку, я научилась нескольким вещам. Пока я не прикасаюсь к обнаженной руке или не говорю вслух, моё пустое сознание остаётся незамеченным в клубящемся море их мыслей. Что было замечательно, пока мне не понадобилось место в переполненном автобусе.
С тихим свистом автобус рванулся вперёд. Я схватилась за липкое сиденье, чтоб не упасть на трёх девушек, погруженных в мысленный разговор.
Два мальчика постарше искоса выглянули с задних рядов. Весь автобус был в пределах досягаемости, так что они знали, что от моей головы не исходило никаких мыслей. Однако, вместо того, чтобы не обращать внимания на меня, они смотрели, как голодные акулы. В прошлом году мой брат, Симус, навалял бы им за это. Но он окончил школу и оставил меня.
Независимо от того, что думали мальчики, ученики первых четырёх рядов повернулись посмотреть. Шарк Бой склонил голову к своему другу: по тому, как они смотрели, было очевидно, что они обсуждали меня. Губы его друга приоткрылись, показывая кусочек зуба, и он указал на свободное место в автобусе.
Прямо перед ними. Я могла бы пожаловать водителю, но она бы не поверила тому, что сказала ей нулевая. Мысли Шарк Боя не вызовут психологический хаос в автобусе, и он не выскажется вслух, чтобы меня высадили.Я отвернулась от широко улыбающихся мальчиков и опустилась в кресло. Мои щеки горели из-за выжидающих взглядом сзади, но я сосредоточилась на проносившихся мимо домах. Тёплая рука Шарк Боя достигла меня прямо под рукавом футболки. Я вырвалась и схватила свою сумку, как будто она была щитом.
Шарк Бой и его друг откинулся назад с бесшумным смехом, как будто прикосновение к нулевым было очень смешным. Я вздрогнула, несмотря на жару, и решила рискнуть с недружелюбным водителем. К тому времени, когда мои трясущиеся руки нашли поручень, мы уже свернули за угол на школьную парковку. Я не обращала внимания на настойчивый взгляд водителя. Как только автобус остановился, я нажала на кнопку на своей панели, чтобы вручную открыть дверь, и выскочила.
Оказавшись в главном здании, я предусмотрительно шагнула в сторону, когда группа девушек синхронно проплыла мимо в одинаковых полосатых рубашках. Одна девушка, Трина, прошла слишком близко и толкнула меня плечом. Сначала это выглядело специально, но я была тем, к кому бы она никогда не прикоснулась. Тепло поднялось по моему лицу.
То, что Трина оскорбила меня, – было бы не так обидно, если бы в моем шкафу до сих пор не висел её свитер, сохранившийся ещё с тех времён, когда мы обменивались одеждой и секретами. Я думаю, она не скучает по этому времени.
Я достала свое расписание из рюкзака. По крайней мере, администрация не поставила меня в класс «Изменения 101». Как будто класс по «Этике мыслечтения и самоконтролю» поможет нулевой. Класс по управлению гневом был бы более полезным.
Мой первый урок латинского был в десяти шагах по коридору. Я избежала пары воздушных поцелуев от учеников и проскользнула в класс.
Новый учитель латинского уже приступил к изучению нового материала. Некоторые ученики молча смеялись над мысленными шутками. Симус предупредил меня, что в этом году мне нужен слуховой аппарат, чтобы учителя могли нашёптывать свои лекции, в то время как все остальные слушали инструкции по телепатической связи. Я должна бы избавиться от этого, подождать, пока в моём мозгу щёлкнет выключатель, и я стану нормальной, надеясь попасть на занятия. А пока для учителя и его поклонников я была пыльной корзиной в углу. Я нашла место в конце, узел неуверенности креп внутри меня.
Я никогда не буду как они.
Мой стул отяжелел, и я глубоко опустилась в него.
Давным-давно все были нулевыми. Когда первые читающие дети достигали половой зрелости и обнаруживали, что могут читать мысли, в мире не знали, что с этим делать. Первая волна Читающих фриков увеличила их общее число.
Теперь фриками было несколько человек, которые никогда не изменятся. Как я.
Я выбросила эту мысль из головы. Не сдавайся. Просто потому, что большинство детей изменяются к тринадцати или четырнадцати годам, не значит, что все делают также. Симус не изменился, пока ему не исполнилось пятнадцать. Мама снова и снова говорила о своем позднем изменении. Я в сотый раз сказала себе, что Муры просто поздно меняются, и я была самой медлительной из всех.
Изменение может произойти в любой день. В то же время я должна была продержаться в своих классах. Если в этом году все учителя мысленно говорящие, то я бы хотела получить слуховой аппарат. Если бы я сейчас сдалась,  у меня не было бы никаких шансов на поступление в колледж и ещё меньше в медицинское училище.
Ученики передвинули свои скрипучие металлические столы, вероятно, по просьбе мистера Амандо. Каждый вытащил свой планшет, и я посмотрела на своего соседа. Мы начинали с перевода Энеиды. Снова.
Хотя мои мысли звучали на английском, я знала, что мысленные волны не имеют определённого языка. Они могут быть прочитаны любым человеком после изменения, как подсознательным интерфейсом. (Да, даже автобус лучше меня в чтении мыслей). До тех пор пока не был создан мысленноговорящий компьютер, миру нужны были написанные слова. Латынь быстро приспособили к сети, являя основой языка. Латынь необходима для колледжа, но освоение этого древнего языка не обязательно.
Я писала своей ручкой, пытаясь обосновать гнев Юноны, направленный на Трою. После двух лет изучения латыни мои переводы ещё были запутанными.
«Tantaeneanimiscaelestibusirae?»
Это означало, что Юнона свирепствовала, гневалась на людей Трои, но точный перевод застрял в моей голове как Огромный Ум Небесного Гнева. Если я изменю tantaene на deminutus, то смогла бы легко описать некоторые умы школы «Уоррен Тауншип».
Я вздохнула. По крайней мере, мы не работали в группах в первый день занятий. Я удвоила усилия, чтобы перевод был лучше, чем бред.
Глухо зазвенел звонок, что нарушило тишину в классе. Я проскользнула мимо других учеников, погруженных в свой мысленный разговор. Толпы поредели, но я держалась ближе к краю, пока не добралась до шкафчика. К тому времени, как я убрала сумку, звук захлопывающейся дверцы моего шкафчика эхом разнесся по пустому коридору.
В дальнем конце группа читающих сформировала плотный круг. Я поежилась, узнавая новоизменённую в центре, подвергающуюся издевательствам со стороны Малых Умов Небесного Гнева, которые населяли мою школу.
Я поплелась к ним, не желая вмешиваться, но не могла видеть еще одного изменившегося обезумевшего ребенка.
Девушка сидела на полу внутри кольца мучителей, держась за голову с закрытыми глазами, как будто это могло заставить всё прекратиться. То, что они делали, было не просто поступком, а преступлением. Администраторы могли получить точные воспоминания об этом событии на допросе, если обратятся к судье, но они не сделают этого, основываясь на словах нулевой.
– Эй! – мой голос звучал тихо. – Злитесь в другом месте!
Они одновременно подняли головы, на их лицах читалось удивление. Конечно, они не почувствовали меня. Они переглянулись, потом повернулись как единое целое и зашагали по коридору до ужасного синхронно, как иногда делали читающие.
Изменённая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, сжимая колени и медленно раскачиваясь. Я ждала, пока остальные исчезнут из виду, и только тогда придвинулась к ней.
Я говорила тихо, чтобы не спугнуть её.
– Всё в порядке. Они ушли.
Ее глаза распахнулись. Она отскочила от меня, начала стучать в стенки шкафчика. Опираясь, она поднялась с пола и попятилась в зал.
Даже преследуемый знал, кто был ниже всех по социальной лестнице.
Я покачала головой. Что-то сизменённой было не так, но если она пережила изменения, то может сделать что-то важное в один прекрасный день, например, лечить людей или спасать их из горящего здания.«Это всё ещё возможно»,  – сказала я себе. Изменения могут еще произойти. Но я не была уверена, что считала их чем-то большим.
И никто не станет доверять врачу, мысли которого они не могут прочесть.