Пролог
Крайст-Чёрч, Университет Оксфорда, Наши Дни.
Девушка, распростертая на земле была мертва …и ей это нравилось. Иначе как можно было объяснить то, что она ухмылялась словно Чеширский Кот?
В Крайст-Чёрч, кампусе Оксфордского Университета стояло раннее утро. Густой туман словно призрак в вуали завис над четырехугольным садом, так же известным как Том Квад. Вода непрерывно текла из фонтана, который находился посреди сада словно часовой механизм на бомбе. Окружающие его здания маячили в холодном воздухе, как и убийца, наблюдающий за последствиями своего жестокого преступления.
– А мертвецы улыбаются, мама? – маленький мальчик, дожевывая пирог, спросил у женщины в дорогом красном пальто.
Женщина в красном пальто оцепенела, загипнотизированная ухмылкой мертвой девушки, лежащей на траве. Словно девушка смеялась над живыми, напоминая всем и каждому об их неизбежной судьбе. Порыв холодного ветра вернул женщину обратно к реальности. Она ощутила, как в тумане затаилось нечто зловещее, поэтому она схватила своего сынишку и утащила его прочь с места преступления. Некоторые люди просто не переносят убийство на завтрак. Это просто не для них.
Впрочем, несколько ранних пташек встали вокруг трупа. Никто из них не задавался вопросом о личности девушки или же почему убийство произошло на территории колледжа. Опять же, все дело было в жуткой ухмылке девушки, которая приковывала их взгляды.
– Должно быть, она теперь на Небесах, раз так ухмыляется, – пошутил студент – выпускник. Он был спортсменом, совершенно не смешным и типичным ничтожеством. Усмешка не вызывала радости. Она была зловещей, пустой и бессмысленной.
Профессор в твидовом пиджаке опустился на колени, чтобы осмотреть тело.
– Это не естественная улыбка. Кто-то сделал ее ей, – объявил он. – О мой Бог. – Он отвернулся от тела, зажав рот руками.
– Что такое? – запаниковал Придурок – Выпускник.
Ботаничка в очках с толстыми стеклами появилась из тумана, она опустилась на колени рядом с профессором.
– Что такое? – спросила она.
– Ее губы пришиты ниткой к щекам, чтобы выглядело так, словно она улыбается. Это безумие. – ответил Профессор Твидовый.
– Вот ведь гребаный пипец, – промычал как корова Выпускник-Придурок.
– Смотрите, что я нашла, – Ботаничка держала в руках потрепанную копию книги Льюиса Кэррола – Алиса в Стране Чудес. Оригинальное библиотечное издание 1865 года. – Умершая сжимала ее в руке. Она была открыта на этой странице.
– Какой странице? – Любопытство Профессора Твидового похоже исцелило тошноту.
– Этой вот, где Алиса говорит Чеширскому Коту, что обычно она видит кота без ухмылки, нежели ухмылку без кота. Она помечена, – у Ботанички отвисла челюсть, они обменялись взглядами с Профессором Твидовым, после чего снова посмотрели на ухмыляющуюся девушку.
– Это какая-то тупая шутка? – прорычал Выпускник – Придурок, почесывая огроподобную толстую шею.
– Могу я взглянуть на книгу? – произнес я хриплым голосом. Все это время я не промолвил ни слова, но я обычно люблю говорить последним, после того, как выслушаю что еще скажут.
– Держите, – Ботаничка передала книгу.
Я просмотрел отмеченную страницу.
– Это правда, – сказал я. – Еще есть некое послание, оставленное на полях, – я показал его им. Оно гласило:”Спасите АЛИСУ!”
– Как вы считаете, что если она написала это перед смертью, что-то вроде подсказки? – Ботаничка поправила очки. – Или, быть может, ее звали Алиса. – Она обыскала карманы умершей, в поисках удостоверения личности.
– Я так не думаю, – я показал на кулон, свисающий с шеи погибшей. – На нем написано, что ее звали Мэйбл.
– Я знаю кто убил ее! – раздался еще один писклявый голос из тумана. Он принадлежал старухе, которая нависала над своей кривой тростью. – Это Чеширский Кот! – те несколько зубов, что остались у нее во рту, сгнили.
Выпускник-Придурок загоготал.
– Мы что, правда, об этом говорим?
– Не смейтесь, молодой человек, – старуха навалилась на свою трость, желая увидеть покойницу. – Это уже показывали в новостях.
– Теперь я вспомнила, – Ботаничка щелкнула пальцами. – Чеширский Кот. Он уже убил четверых девушек. Двоих в Лондоне, двоих в Кембридже, а теперь, похоже, еще одну в Оксфорде. Все девушки улыбались после смерти. Я видела по телевизору.
– Так что Алиса имела в виду: ухмылка без кота? – подшучивал над ними Выпускник – Придурок, засунув руки в карманы и пожимая плечами. Быть придурком, это скорее привычка, нежели черта характера, это отношение. К тому же, неизлечимо.
– Дайте мне поближе взглянуть на нее, – старуха протянула руку.
– Не уверен, что нам нужно делать это, – Профессор Твидовый выхватил книгу у меня из рук, словно я был каким-то двоечником, который только что схватил пару по его предмету.
Обычно я не одобряю подобного поведения, но я сделал исключение на этот раз.
– Мы уничтожаем улики, – объяснил он.
– Он прав, – Ботаничка отстранилась от трупа. – Нам нужно подождать полицию. Им уже кто-нибудь позвонил?
– Они в пути, – ответил я. – Я вызвал их, как только нашел тело.
– Так это ты нашел ее? – Выпускник – Придурок ткнул в меня своим большим пальцем.
– Я. – Всегда находил.
– Тогда почему ты ухмыляешься? – он фыркнул, в то время как профессор поправил очки, чтобы получше меня разглядеть. Ботаничка издала вопль. Она запнулась о труп и упала на спину, не отрывая от меня глаз. Трое из них вошли в состояние неожиданного шока. Только старуха не стала тратить времени зря. Она запустила в меня тростью и заковыляла обратно в туман, крича, что нашла убийцу. Моя ухмылка стала шире.
Я задумался, кого мне убить первым. Профессора Твидового, Ботаничку или Выпускника – Придурка? Старуху я оставлю на потом. Она никуда не денется, бесцельно бегая по саду, словно по замкнутому кругу.
Часть Первая: Мы все здесь Безумцы
Глава 1
Подземная Палата, Психиатрическая Лечебница Рэклифф, Оксфорд.
Записи на стене говорят о том, что сейчас 14 Января. Я не уверена какой год. Я уже давно не уверена во многих вещах, но я задаюсь вопросом, а мои ли это записи, на которые я смотрю. Под датой изображение изящного ключика. Оно вырезано острым инструментом, скорее всего зеркалом. Я никак не смогла бы выцарапать изображение ключика. Зеркала внушают мне ужас. Тут такое называют Катоптрофобией[1] .
В отличие от рядовых пациентов психиатрической лечебницы, в моей комнате нет окон, посреди валяется матрас, в углу раковина и ведро, для того чтобы помочится…, ну или …поблевать.., когда нужно. Плитка на полу черно-белая, словно шахматная доска. Я никогда не наступаю на черные. Только на белые. Не уверена почему. Стены везде покрыты засаленным бледно-зеленым цветом. Иногда я думаю, быть может, это мозги предыдущих пациентов растеклись тут повсюду из-за шоковой терапии.
В психиатрической лечебнице Рэдклифф, так же известной как Больница Уорнерфорда, врачи облюбовали себе миленькое местечко для шоковой терапии. Они просто обожают наблюдать, как пациенты с выпученными глазами и дрожащими конечностями, умоляют избавить их от мучений током. Это наводит меня на мысль: кто же тут в самом деле сумасшедший.
Меня уже долго не отправляли на шоковую терапию. Доктор Том Тракл, мой лечащий врач, сказал, что этот курс лечения мне больше не нужен, особенно после того, как я перестала упоминать Страну Чудес. Он сказал мне, что я говорила о ней постоянно: опаснейшее место, в котором, по – моим словам, мне удалось побывать, в возрасте семи лет я пропала, когда за мной присматривала моя старшая сестра. Я не помню Страну Чудес, о которой они мне толкуют. Я даже не знаю почему я здесь. Мое самое последнее воспоминание начинается всего неделю назад. Все события до этого покрыты лиловым туманом.
В этой психушке у меня есть всего один друг. Это не доктор или какая-нибудь там медсестра. И он даже не человек. Он не умеет ненавидеть, завидовать, или тыкать в тебя пальцем. Мой друг – оранжевый цветок, который я держу в горшочке: Тигровая Лилия без которой я не могу жить. Я храню его рядом с маленькой трещиной в стене, из которой проникает тонкий лучик света, правда всего на десять минут в день. Быть может, этого света недостаточно для роста растения, но моя Тигровая Лилия упрямая девочка.
Ежедневно я делюсь половиной дневной нормы воды со своим цветком. Как по мне, уж лучше изнывать от жажды, чем от безумия. Мой оранжевый цветок – моя личная отдушина, им я проверяю свой рассудок. Если я говорю с ним, и она не отвечает, я знаю, что галлюцинаций у меня нет. Если она начинает отвечать – начинает происходить всякий бред. Безумие одерживает верх. Должно быть, существует некая причина, по которой я здесь нахожусь. Но это не значит, что я вот так вот запросто соглашусь с такой судьбой.
– Алиса Плезанс Уандер. Ты готофа? – медсестра стучит электрошокером по моей стальной двери. Ее зовут Вальтруда Вагнер. Она – немка. Все, что бы она ни говорила, звучит как угроза, и от нее пахнет сигаретами. Мои собратья по безумию зовут ее Наци (прим.пер. – Нацистка); раньше она убивала своих пациентов в Германии. – Отойди от твоя дферь. Я фходить, – предупреждает она.
От звука бряканья ее связки с ключами, мое сердце чаще бьется в груди. Поворот ключа, и я сглатываю комок в горле. Когда дверь открывается, все, о чем я думаю, это как задушить ее прежде, чем она начнет меня мучить. Печально, ведь ее шея слишком толстая, для моих ловких рук. Я мгновение пялюсь на ее почти-квадратную фигуру. Все в ней размера на четыре больше, чем у меня. Все за исключением ее ног, они такие же маленькие, как и у меня. Примите мои соболезнования, ножки.
– Время для твой десятиминутной прогулка наверху, – она приближается ко мне со смирительной рубашкой, на лице дьявольская ухмылка. Мне никогда не выбраться. Моя палата находится под землей, и я выхожу на прогулку в другую палату наверху, где остальные пациенты собираются попинать мяч.
Позади Вальтруды возвышается огромный мускулистый санитар. Томас Оджер. Он лысый, у него сердитое краснощекое лицо и серебряный зуб, которым он сверкает каждый раз, когда меня видит. Его бицепсы размером с мою голову. Мне с трудом верится, что когда-то он был маленьким беззащитным младенцем.
– Продевать свой руки в рукафа, – настаивает Вальтруда со своим немецким акцентом, сигарета зажата у нее меж губ. – Медленно и спокойно, Алиса, – она кивает на Надзирателя Оджера, на случай если я буду вести себя неподобающе.
Я подчиняюсь и, послушно протягивая руки, делаю все что она хочет. Вальтруда слегка поворачивает мою правую руку и смотрит на татуировку на руке. Это моя единственная татушка. Это витая надпись, которая издали напоминает широкий браслет или даже напульсник. Вальтруда испытывает необходимость прочесть ее вслух:
– Я не могу вернуться в прошлое, там я была совершенно другим человеком.
Я уже говорила, что сделала ее еще в те времена, когда верила в Страну Чудес.
– Та Алиса из Страна Чудес натворить дел в твоей голофа. – Она выдыхает сигаретный дым мне прямо в лицо и открыто насмехается надо мной.
Сейчас эта татушка и насмешки Вальтруды – наименьшие из моих проблем. Я позволяю ей связать себя, и, пока она это делает, закрываю глаза. Я воображаю, что сейчас шестнадцатый век, а я принцесса, что-то вроде счастливицы Золушки, которой затягивает корсет прокуренная служанка в сказочном замке, и я вот-вот встречу своего Прекрасного Принца. Эти образы всегда помогают мне дышать. Однажды я подумала, что меня спасает надежда, а вовсе не здравомыслие. Мне необходимо успокоится, прежде чем я осуществлю свой великий побег.