Глава 1
Когда моя жизнь превратилась в песню Вилли Нельсона?
Если на пороге появляется обнаженный мужчина с медвежьим капканом на лодыжке – лучше всего сделать то, о чем он просит.
Этот урок мне пришлось усвоить на собственном горьком опыте. Урок, которого не предвещало то бодрящее июньское утро, когда я подъезжала на своей развалине к крошечному городку Гранди на юго-востоке Аляски. И как бы я ни сочувствовала своему «новому» полноприводному внедорожнику, я пока не могла остановиться.
– Еще несколько минут, детка, – сказала я, нежно поглаживая пальцами потертый пластик руля, который подрагивал на каждом обороте вокруг оси, будто страдающая артритом леди, утверждавшая, что сразу, как приедем в город, стоит найти приличного механика. Форд девяносто девятого года, который я любовно окрестила Люсиль, пока ехала через Канзас, нужно будет немного побаловать, дабы возместить физический и моральный износ от нашей первой совместной поездки.
Я проехала тысячи миль, выдула неимоверное количество чашек отвратительнейшего кофе на вынос, вытерпела трехдневную переправу на пароме из Вашингтона, чтобы добраться до витиевато вырезанного указателя «Добро пожаловать в Гранди». Когда он показался впереди, мое сердце екнуло. Надпись гласила, что население города насчитывало две тысячи пятьдесят три человека. Я собираюсь изменить это число.
Решив, что Люсиль заслужила небольшой перерыв, я припарковалась прямо перед указателем. Автомобиль затрясся, затем загудел и заглох. Развернувшись на водительском сидении, я сошла на разбитую обочину асфальтированной дороги, чтобы размять ноги. Пробежавшись пальцами вдоль резьбы по дереву, я восхитилась способом, каким мастеру удалось вписать мотивы инуитского искусства в дизайн и не смазать четкость указателя. И эстетично, и по назначению.
Я вытянула руки над головой, наслаждаясь хрустом одеревеневших позвонков, ставших на место после напряжения последних шести часов. Несмотря на относительное тепло конца июня, я дрожала. Расстроившись, я спрятала руки в новую с иголочки спортивную куртку, которую первым делом приобрела для здешнего климата. Я привыкла к удушающе горячему влажному тяжелому воздуху в дельте Миссисипи. Казалось, что пока человек спал, эта духота просто продавливала простыни. Надеюсь, у моего тела будет время приспособиться к новым природным условиям, прежде чем станет по-настоящему холодно.
Вдалеке легкие ватные облака окружали синевато-серые горы. Вершины словно «ковшиком» обрамляли долину, где размещался Гранди. Флора этого города состояла из сплошной зелени, иногда прерывавшейся яркими вспышками цветов или серыми порослями испанского мха. Было так много оттенков и текстур зеленого, лавандового и золотого, что мне приходилось щуриться, чтобы защитить глаза.
Солнце уже начинало садиться за горным хребтом, а мне хотелось связаться с Нейтом Гоганом до конца его рабочего дня. Мистер Гоган, единственный в городе юрист, оформлял мне аренду так называемого «дома Майерса». Я искренне надеялась, что название было случайным и не имело ничего общего с какой-нибудь связанной с Хэллоуином резней в моем новом доме.
Я проверила, надежно ли маленький трейлер, взятый напрокат, прицеплен к Люсиль – привычка, выработавшаяся за последние несколько дней – и снова забралась внутрь. В двадцать седьмой раз за день зазвонил сотовый. Сказав пару ласковых в адрес своего провайдера, активно понаставившего вышки сотовой связи по всей стране, я проверила номер абонента и сунула телефон обратно в сумочку. Я знала, что первый вечер в Гранди проведу, безжалостно стирая не прослушанные голосовые сообщения от матери. Поскольку убила на это вчерашний вечер. И позавчерашний тоже.
Мой марш-бросок через всю страну начался как каприз после разорванной помолвки. Я жаждала оказаться так далеко от родного города, как только возможно, не меняя гражданства. Меня всегда очаровывали широкие, дикие просторы Аляски. Серия кликов мышкой по счастливой случайности привела меня на поразительно скудный веб-сайт Гранди, который состоял из одной единственной странички, описывающей прекрасные пешеходные тропы, походы на охоту и рыбалку с опытными проводниками, «оживленную экономику» горстки местных владельцев магазинов. А под заголовком «Аренда жилья» показан дом Майерса. В пятьдесят шесть квадратных метров, он был намного меньше моей нынешней съемной квартиры: с одной спальней, гостиной, ванной и кухонькой. Но один взгляд на риэлтерское фото с открывающимся видом на лес с переднего крыльца – и я попалась на крючок. В течение недели я связалась по электронной почте с мистером Гоганом, уволилась с работы в «Гольфсайд Маркетинг» и расторгла свой арендный договор.
Гранди показался, когда Люсиль, пыхтя, преодолела остаток дороги в гору. Хоть я и была готова к тому, что мистер Гоган описал как «очаровательная деревушка», но не смогла подавить шок, когда увидела весь городок сразу. От длинной главной дороги с магазинчиками ответвлялись немногочисленные улочки с расположенными тут и там несколькими десятками одноэтажных домов. Мистер Гоган сообщил, что большинство жителей Гранди, включая меня, живут в уединенных домиках примерно в пятидесяти милях в черте города.
Главная улица была похожа на уголок Дикого Запада. Внушительные кирпичные здания прошли проверку временем суровыми северными зимами и пронизывающими ветрами. Витрины рекламировали такие важные предприятия как банк, продуктовый магазин и охотничье хозяйство под открытым небом с чуть вычурной вывеской. Здания стояли вплотную друг другу, чтобы, как я подозревала, сэкономить на стройматериалах и сохранить тепло. Горы вырисовывались на окраине городка, словно внезапно возникли в конце Главной улицы. Их красота, защитная гряда вершин заставили чувствовать себя крошечной и глупой, раз меня волновали такие вещи, как расход топлива грузовика и встреча с будущим арендодателем.
Я нашла место для стоянки рядом с главной дорогой, перед бакалеей «У Ханнигана», и вылезла из грузовика. На улице стояли пешеходы, крепыши всех форм и расцветок в легких куртках. И они глазели. Я внезапно смутилась из-за трейлера, словно на нем висела табличка «Приезжая!».
Я заперла Люсиль и была счастлива, что до офиса поверенного два квартала, и я смогу размять ноги. Мои новые походные ботинки чуть поскрипывали, когда я шла по усеянному трещинами тротуару. Воздух был прохладным и чистым. Я чувствовала запах сосен, дождя и жарившихся гамбургеров в салуне дальше по улице. У меня слюнки потекли. С тех пор, как я позавтракала буррито в Кроули, прошло немало времени. Я пообещала себе, что если будет минутка, то обязательно загляну в салун «Голубой ледник», как гласила резная деревянная вывеска. Устрою себе маленький, персональный праздник живота: двойной бекон, салат-латук, маринованные огурчики и помидорки. Быть может даже чуток луковых колец.
Со своими пышными с проседью усами, в поношенном твидовом пиджаке в паре с галстуком «боло», скрепленным чем-то наподобие рога, – Нейт Гоган напомнил мне Неуправляемого Сэма. Несмотря на относительно поздний час, он ждал меня в своем офисе вместе с документами на аренду. Словно сотрудник организации, помогающей переселенцам, он по-отечески обнял меня за плечи и проводил в кабинет. Комната была обита деревянными панелями теплого желтовато-коричневого цвета, каждый квадратный дюйм, свободный от охотничьих и рыбацких трофеев, занимали дипломы и награды мистера Гогана, полученные за годы на государственной службе. Мистер Гоган, настаивающий, чтобы его называли Нейтом, должно быть, постоянно подкидывал работенку местному чучельнику.
Памятуя о моей разжиженной южной крови, мистер Гоган заботливо предлагал кофе, чай, горячий шоколад, даже виски, чтобы помочь согреться, пока мы заключали договор на аренду. Юрист выглядел чрезвычайно довольным собой, когда засвидетельствовал мою подпись, закрепляющую за мной дом на год.
– Должен признаться, мисс Ванштейн, я надеюсь, что вы будете счастливы в Гранди, – пожелал он, блаженно улыбаясь.
Мистер Гоган неправильно произнес мою фамилию, но я не потрудилась исправить его. Мо Дюваль-Ванштейн не так уж легко выговорить. Хотя вот уже почти тридцать лет оно пишется через черточку, люди все равно думают, что Дюваль – мое второе имя, а не отказ моей матери подчиняться правилам, но я к этому привыкла. Серьезно, попытайтесь разок объяснить это секретарю в колледже.
– Уверен, что вас ждет теплый прием, – мистер Гоган. – Не каждый день в город приезжает красивая незамужняя женщина. Я знаю пару ребят – милые, симпатичные, благочестивые парни – которые были бы просто счастливы познакомиться с вами.
После стольких дней, когда единственное, что мне приходилось видеть вокруг себя, – это лица равнодушных работников забегаловок и дальнобойщиков, склонных отпускать неприличные жесты, у меня не получалось разделить его воодушевление. Я усмехнулась.
– Так вы еще и сваха по совместительству?
Губы мистера Гогана дрогнули под пышными усами.
– Делаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить прирост городского населения. Свою Герти я нашел в седьмом классе начальной школы Гранди, и вот уже сорок три года мы состоим в браке. – Он повернул ко мне фотографию в рамочке, на которой была изображена улыбающаяся, пухлощекая женщина с белоснежными волосами, собранными на макушке. – Не всем так везет. Некоторых нужно слегка подтолкнуть.
– Как долго вы здесь живете? – спросила я его.
– Всю свою жизнь, – гордо произнес мистер Гоган. – Конечно, юридические школы есть во всех континентальных штатах, но я предпочел не забираться далеко на юг и выбрал Вашингтонский университет. В Миссисипи я бы точно не смог жить – это настолько близко к экватору, что я просто растаял бы.
– Подходит не всем, – согласилась я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. Хотя я постоянно жаловалась на климат Миссисипи – и однажды угрожала сослуживцу натянуть на голову трусы, если он скажет «это не жара, а влажность» еще хоть раз – но почувствовала легкую боль потери, укол ностальгии по размягчающей кости жаре. Впервые с того момента, как вышла из грузовика, я почувствовала, как по спине прокатился холодок. Что если я совершаю огромную ошибку? Что если у меня недостаточно сил? Может, без лишних слов схватить бумаги на аренду со стола мистера Гогана и по-тихому дать стрекача к Люсиль?
– Ну вот, тут мы закончили, – сказал мистер Гоган, ставя на документы печать и пряча их в папку.
Как бы не так.
Мистер Гоган водрузил потрепанную ковбойскую шляпу из коричневой замши себе на голову и сказал:
– Я помогу вам зарегистрироваться в мотеле.
– Вообще-то я надеялась, что сразу смогу заселиться в дом, – сказала я ему.
Он побледнел.
– Видите ли, Мо, я не уверен, что он уже готов. Майерс сдавал домик на уик-энды охотничьим группам и другим таким же любителям активного отдыха. Только вчера утром его освободил отряд рыбаков-нахлыстовиков. Стоит подождать пару дней, пока дом, э-э, не проветрится.
– Мистер Гоган, я слишком долго ехала, избавьте меня от очередного мотеля. Ничего страшного, если там немного не прибрано. Видеть больше не могу эти синтетические одеяла.
Мистер Гоган слабо улыбнулся.
– Как скажете…
Могла бы уже перетерпеть синтетическое одеяло.
Насколько очаровательным и живописным казался домик снаружи, настолько бедственным все было внутри. Мое новое жилище напоминало задрыпанную общагу. Первое, что я увидела – чистенькая на снимках с сайта гостиная, заваленная пустыми пачками «Доритос» и грязной одеждой. Мебель – крепкие, прочные вещи – раскидана по всей комнате, словно перед старым камином провели импровизированный турнир по вольной борьбе. Со светильника над кухонным столом свисала причудливая композиция из пивных этикеток.
И весь дом провонял мертвой рыбой.
Мистер Гоган заметно смутился, но не особо удивился. Слабый румянец проступил на его морщинистых щеках, когда он начал извиняться:
– Линнет, уборщица, должна была прийти сюда после окончания смены в мотеле и прибраться. Но вижу, она еще этого не сделала, – сказал он, носком ботинка подпихнув парочку затхлых трусов через открытую дверь. По его немигающему взгляду я поняла: он надеялся, что я не заметила движения.
– Передайте, что она может не трудиться, – сказала я, натянув улыбку. Если я позволю ей сползти, мое лицо точно все выдаст. Я и представить не могла, что так проведу вечер. Ну, может, по наихудшему сценарию я и представляла кое-какую уборку. Но даже при непредвидимых обстоятельствах я и вообразить не могла так много мертвого лосося. Или кучу выброшенных плавок.
Глаза мистера Гогана вспыхнули от беспокойства, и мне почему-то захотелось успокоить его. Я могла это сделать. Домик был не совсем загублен. А если закрыть глаза на беспорядок – и запах – то он на самом деле был очень уютным.
– Я сама уберусь, – добавила я.
Тут же успокоившись, мистер Гоган показал мне остальную часть дома, все четыре комнаты. Он предложил помочь принести из грузовика коробки, наверное, чтобы помешать мне сбежать из этой хибары. Я отказалась, заметив, что уже стемнело.
– Миссис Гоган будет волноваться, – убеждала я его.
– Как раз напомнили, – сказал он и достал с заднего сидения своего «мустанга» пластиковый контейнер. – Моя Герти передала. Тут ее знаменитое тушеное мясо с картофелем. И немного ягодного коблера. Она сказала, что не пристало женщине готовить после такого длительного переезда. Супруга надеется познакомиться с вами в следующий раз, когда вы наведаетесь в город.
Я немного расслабилась, а заботливо приготовленная и аккуратно упакованная еда успокоила мое сердце и нервы. Я улыбнулась мистеру Гогану. «Живописный вид и свободных мужчин», значившихся в рекламном проспекте, я еще ожидала, а добрососедских жестов – нет. Я была желанной гостьей, а это дорогого стоит.
– Пожалуйста, поблагодарите ее за меня.
Сев за руль своего грузовика, мистер Гоган подмигнул мне.
– Добро пожаловать домой, Мо.