Влад XII сидел в своем кабинете и задумчиво теребил свиток с очередным отчетом одного из своих осведомителей, посланных по пятам Полоза. Сведения были не очень утешительными. Сын направлялся в сторону Царства Леса, эльфийских земель, где в последнее время происходило много непонятного и даже пугающего. Уже почти в открытую говорят о вырвавшихся на свободу лиебе. Чего ждать от этих мифических тварей, в народе называемых эльфырями, и чем может грозить их распространение по Миру Царств – сказать трудно, слишком мало о них имеется информации. До Царства Гор вряд ли докатится волна этих не сулящих ничего хорошего беспорядков – далеко; но одно то, что вредная Саламандра, а следовательно, и Полоз, движется именно в ту сторону, не могло не внушать опасения.
Эльфы вообще странные и замкнутые существа, ни с кем особо дел иметь, не хотят, к себе мало кого допускают, только знать, и еще меньше выпускают. Особенно темные. Эти властолюбивые высокомерные красавцы довольно жестоки, их боятся и ненавидят, но никто ничего не может сделать. Эльфийская раса слишком могущественна и наделена способностью к сильной магии, ее нельзя скидывать со счетов. Неужели маленькая паршивка Саламандра сдуру поперлась прямиком туда? Хотелось бы верить, что Полозу удастся перехватить ее раньше, чем она доберется до Царства Леса, земель темных и светлых эльфов. В противном случае, даже предположить страшно, чем все может кончиться. Единственная радость, что пока никто ничего не знает о том, что тут у них произошло. Подданные владыки слишком боятся гнева своего правителя и не сомневаются, что расправа последует незамедлительно, вот и помалкивают. И правильно делают, Влад XII никогда не был жестоким, но в данном случае свою угрозу выполнил бы незамедлительно.
Из раздумий его вывел настойчивый стук в дверь.
– Войдите, – раздраженно отозвался Влад, пряча письмо в ящик стола, предназначенный для секретных документов.
На пороге появился взлохмаченный и запыхавшийся начальник стражи.
– Ваше величество!.. – начал докладывать он срывающимся не то от бега, не то от страха голосом, одновременно поправляя постоянно сползающий шлем. – Там… мы не хотели пускать… но он… сбил наших воинов на грифонах… ворвался в замок… и потом…
– Короче! Кто? – рявкнул владыка и медленно встал. Раздражение горячей волной поднималось в груди.
– Сам Царь Долины…
Этого еще не хватало! Уж кого-кого, а Змея он хотел сейчас видеть меньше всего. Как он прорвался через усиленные кордоны, можно и так догадаться – по воздуху, а что могут сделать воины на нескольких грифонах против пышущего пламенем трехглавого Змея Горыныча? Почти ничего, особенно если учесть, что он теперь близкий родственник и бить на поражение вряд ли кто осмелился; да и война прекратилась, армии давно отозваны. К тому же Змей, скорее всего, один приперся. И что ему так срочно понадобилось?
– Проводите его в тронный зал, я сейчас приду! – напряженно приказал владыка. Ему нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями.
– Зачем же сразу в тронный зал? – раздался громогласный голос Царя Долины, и Змей Горыныч собственной персоной ввалился в кабинет, распихивая на ходу стражников, безуспешно пытающихся его задержать. Он был в человеческом обличье, но силы ему хватало с избытком. – Я прекрасно помню, где располагается твой кабинет, Влад, и давай обойдемся без церемоний. Ты и так уже несколько нарушил все правила гостеприимства. Да отцепитесь вы от меня, дивы настырные! – И Змей отшвырнул в коридор сразу двоих наседавших стражей, рьяно выполнявших приказ своего правителя.
– Хорошо, как скажешь, – согласился владыка. – Оставьте нас!
Стражники поспешно ретировались от двух царствующих особ подальше.
– Ты что, решил ввести осадное положение? – отряхивая помятый костюм, поинтересовался Змей Горыныч и, придя к выводу, что это бесполезно, махнул рукой и плюхнулся в кресло. – Или с кем еще войнушку затеял? К тебе прорваться довольно проблематично, как псы цепные на меня накинулись, еле отбился.
– Ты не предупредил о том, что решил заглянуть к нам в гости, – проигнорировал его вопросы владыка, доставая из шкафа бутыль с коньяком и два бокала. – Чем обязан твоему визиту?
– Для начала – здравствуй! – ухмыльнулся Царь Долины, на удивление трезвый как стеклышко. – Я смотрю, ты удивлен? Что ж… это приятно. Я хочу видеть свою дочь! Мы же теперь вроде как породнились, вот я и решил прибыть с неофициальным, так сказать, родственным визитом. Ты что-то имеешь против?
Владыка нарочито медленно разливал коньяк, пытаясь на ходу придумать, что сказать этому нежданному и в данный момент очень нежелательному гостю. Правда могла бы слишком дорого стоить.
– Нет, Змей, я ничего не имею против тебя, – наконец выдал Влад. – Надеюсь, ты доволен выполнением нашего договора?
Главное – потянуть время, а там, может, что и само придумается.
– Более чем, – кивнул Царь Долины, принимая бокал и разглядывая на свет янтарное содержимое. – А ты себе, вижу, ни в чем не отказываешь, хороший коньяк попиваешь. Дорогое удовольствие.
– Есть такое дело. Что у вас нового в Царстве Долины?
– Да ничего особенного, все по-старому, даже скучно как-то…
«Везет же, – подумал про себя владыка. – Я бы с удовольствием тоже поскучал». А вслух произнес:
– Ничего, у тебя фантазия богатая, найдешь чем себя развлечь.
– Уже нашел: дочку решил повидать, соскучился. – Змей горестно вздохнул. – Привык я, что она всегда у меня на виду, егоза этакая, а тут… тоска такая заела, хоть волком вой. Вот и рванул к вам. Кстати, где моя ненаглядная кровиночка?
Влад залпом осушил свой бокал, поморщился и сунул в рот кусок шоколада.
– Понимаешь, ее сейчас здесь нет, – ответил он, сам замечая, что голос прозвучал несколько неуверенно. Еще не хватало перед этим пьянчугой оправдываться, принесло же его в столь неурочный час.
– Вот как? – удивился Змей Горыныч, откидываясь на спинку кресла и поигрывая коньяком, к которому он так до сих пор еще и не притронулся. – Твоего сына, я так понимаю, тоже нет в замке?
– Нет.
Владыка надеялся, что отсутствие обоих молодоженов удовлетворит его любопытство, и он отстанет. Не тут-то было!
– И ты будешь мне вешать ботву на уши, что они уехали в свадебное путешествие, у них медовый месяц и они наслаждаются обществом друг друга? – неожиданно выдал Змей, со злостью ставя бокал на стол.
– Вроде того.
– Ты меня совсем за идиота держишь?!
– Никто тебя за идиота не держит, – раздраженно ответил Влад и налил себе еще коньяка. – С чего ты взял?
– Потому что ты сам ведешь себя сейчас как идиот! И хватит пить, тебе это не идет!
Вот теперь разговор принял серьезный оборот. Если изначально у владыки была хоть какая-то надежда выкрутиться, напоить гостя, наговорить много всего и ничего конкретно и отправить восвояси, убедив, что все замечательно и лучше быть просто не может, то сейчас она растаяла как утренний туман. Змей что-то подозревает, вот и разыграл тут мелодраму о тоске по дочери. Да и его визит явно не случаен. Что же сподвигло Царя Долины притащиться сюда?
Владыка внимательно посмотрел на своего бывшего друга поверх бокала. Почему-то в кои-то веки возникло жуткое желание напиться, но сейчас это была непозволительная роскошь.
– Влад, прекрати играть с огнем, как в прямом, так и в переносном смысле, и выкладывай, что у вас тут происходит! Что с моей дочерью? – Змей подался вперед и уставился на владыку немигающим пристальным взглядом. Слишком трезвым и слишком хорошо знакомым, взглядом разъяренного халы, готового к атаке. А правитель Царства Гор и забыл уже, что Змей Горыныч умеет ТАК смотреть. Еще в бытность их бурной юности этот взгляд не предвещал ничего хорошего тому, на кого был устремлен, и Владу неоднократно приходилось сдерживать разошедшегося друга от смертоносного удара. Но никогда еще Змей не смотрел так на него самого. Да, играть с огнем было, действительно, опасно.
– Хорошо, я расскажу тебе, – принял единственно верное решение, с его точки зрения, владыка. Выкручиваться уже было бессмысленно, у этого типа просто потрясающий нюх на вранье, когда он в таком состоянии. – Но ты пообещаешь мне, что отнесешься ко всему спокойно и без меня не будешь предпринимать никаких действий.
– Она жива? – Змей сжал бокал с коньяком так, что он треснул. – Если…
– Она жива, – поспешил заверить его владыка. – За это можешь не волноваться.
– Тогда я принимаю твои условия. – Царь Долины заметно расслабился и недоуменно уставился на свою окровавленную ладонь. – Вот дивы, с тобой так калекой станешь! Ладно, выкладывай. И не вздумай юлить вокруг да около, я ведь тебя знаю.
Влад осушил еще один бокал коньяка, не закусывая, и с сожалением отметил, что совершенно не пьянеет. Жаль, ему стало бы легче.
Рассказ он начал с самого начала, поведав Змею Горынычу о выходках и откровенных издевательствах его дочери как над Полозом, так и над ним самим, в том числе и о непочтительном отношении к старшим, о ее ужасном и вредном характере. Царь Долины слушал внимательно, изредка кивая, и по его лицу блуждала довольная мечтательная улыбка.
– Молодец, девочка! Не позволяет себя под каблук загнать! – выдал Змей, когда владыка дошел до своего последнего и единственного разговора с Саламандрой с глазу на глаз. – Она никогда не любила, чтобы ей указывали, что делать. Упрямая, как сто хал вместе взятых. Вся в меня.
– Мы заметили, – хмуро отозвался Влад, не разделяя радости Змея Горыныча по поводу вредоносного характера его дочурки. Нашел над чем веселиться, тут плакать надо.
– Значит, Салли вам тут дала жару, – снова довольно хмыкнул Царь Долины. – Ну-ну…
Владыка мрачно кивнул и продолжил рассказ. Саламандра сбежала, Полоз отправился ее искать, но пока не очень преуспел. Поиски осложнялись еще тем, что им так и не удалось узнать, как выглядит вредная девчонка на самом деле, но на след Полоз вроде уже напал. Она ухитрилась перед побегом стащить свое же обручальное кольцо, которое и стало основным опознавательным знаком. Единственное, что очень тревожит, – она двигается в сторону Царства Леса, где сейчас далеко не все спокойно. Что там происходит, точно неизвестно, но слухи, приходящие из земель эльфов, далеко не утешительные.
По мере дальнейшего повествования лицо Змея Горыныча становилось все более и более жестким. Его дочь в опасности, в серьезной смертельной опасности. Сведения, доставленные ему на днях, вкупе с письмом Фена, подтверждались.
– Влад, ты понимаешь, что я могу убить тебя прямо сейчас? – тихо спросил он, невидящим взглядом уставясь в пламя камина. – Но не буду, мучайся дальше. Ты всегда был чересчур самонадеянным типом, но всему есть предел. Я простил тебе, что ты в свое время увел у меня невесту, ставшую впоследствии матерью ТВОЕГО сына, но гибель МОЕЙ дочери не прощу никогда!
– Ты думаешь, я в восторге от всего происходящего? Думаешь, я получаю от этого море удовольствия? – устало поинтересовался владыка и сделал большой глоток прямо из горлышка бутылки. – Ошибаешься, мне тоже хочется покоя и нормального семейного уюта, а не дергаться из-за того, что мой сын станет последним потомственным владыкой Царства Гор. Уж кому-кому, а тебе прекрасно известны проблемы нашего рода. Триста лет – это предел для рождения наследника. Полозу двести пятьдесят, и время не стоит на месте, только Вершитель знает, сколько проклятием отмерено ему…
Он снова схватился за бутылку.
– Почему ты сразу не обратился ко мне, когда Салли удрала? – Царь Долины медленно перевел глаза на змееглазого правителя и удивленно воскликнул: – Да прекрати ты надираться! Пьянеть особо не пьянеешь, только добро переводишь! Еще сопьешься.
Владыка поперхнулся и закашлялся. И эти слова он слышит от пьяницы с многовековым стажем? Докатился! Странно, что сам Змей так и не сделал ни одного глотка, тем более – повод есть, и нешуточный.
– А сам-то ты, смотрю, завязал, – поддел товарища по несчастью Влад, но уполовиненную бутыль послушно отставил подальше.
– Потом напьюсь или удавлюсь, в зависимости от ситуации, но сейчас нужна трезвая голова. Обоим.
В этом он, конечно, прав. Совсем стал владыка забывать привычки своего бывшего друга, а ведь в особо серьезных случаях Змей Горыныч никогда не терял головы, всегда был практичен, четок, последователен. И достаточно умен, что бы про него сейчас ни говорили.
– Так ты не ответил на мой вопрос, – напомнил Змей. – Почему ты или Полоз не пришли ко мне сразу?
– Видишь ли… – начал Влад, отводя глаза и собираясь с мыслями. Дивы полосатые, как бы ему это получше объяснить?
– Понятно, гордость не позволила, – хмыкнул Царь Долины и по выражению лица друга понял, что угадал. – Ты всегда таким был, таким и помрешь. И сын твой такой же холодный и самоуверенный, как кусок вечной мерзлоты. А ведь сейчас моя дочь могла бы быть уже здесь.
– Что ты вообще знаешь о моем сыне?! – взорвался владыка. – Он истинный наследник Царства Гор, для которого на первом месте стоят интересы государства, а потом уже личные симпатии и антипатии. Он и женился-то только из-за государственной необходимости. А когда Полоз сам станет владыкой, то будет беспристрастным и мудрым правителем, потому что…
– Его сердце – лед, – закончил за него Змей. – Ему будет наплевать на судьбы людей и прочих подданных. Он будет отправлять на плаху только по государственным соображениям, безличной заинтересованности. Государство требует, страна желает, а мне ничего от вас не надо, я к вам вообще ничего не чувствую. Так, что ли? Политика, ничего личного. Где ты тут видишь мудрость? Правитель должен быть живым и чувствующим, а не замороженной сосулькой.
– Ну знаешь… – возмущенно возразил владыка. – Это как-никак политика, а не увеселительные посиделки.
– Что-то я не заметил, чтобы ты в свое время женился, руководствуясь исключительно политическими соображениями.
А вот это уже был удар ниже пояса. Влад тогда действительно потерял голову, влюбившись до беспамятства в простую деревенскую девушку, на которой Змей сам собирался жениться, и увел ее прямо за пару дней до свадьбы. Селена была не просто хороша собой, она была совершенством, верхом изящества, грации, красоты, чувственности, но, к сожалению, всего лишь обычным человеком. Это была любовь с первого взгляда, с первого вздоха, с первого… в общем, неважно чего еще. И Владу было наплевать на общественное мнение и политику вместе взятые, любовь захватила обоих целиком. Змей, его лучший друг, узнав о коварном предательстве, рвал и метал, пытался вызвать Влада на дуэль, слезно умолял Селену вернуться, но вмешалось очередное провидение – умер его отец, и Змей переключился на решение более насущных на тот момент вопросов о престолонаследовании, а потом на правах законного правителя перешел в состояние постоянной войны с Царством Гор. Их дружбе пришел конец. А Влад с Селеной прожили относительно короткую, но вполне счастливую жизнь, о которой владыка нисколько не жалел; у них был единственный сын, Полоз, унаследовавший дар деда, передающийся через поколение, – чувствовать золото, как бы глубоко под землей оно ни скрывалось. Когда это было? Больше двухсот лет тому назад? И до сих пор владыка не мог ее забыть, несмотря на то что его жена состарилась у него на глазах, а когда поняла, что выглядит чуть ли не вдвое старше своего мужа, ушла. Навсегда. Он любил ее, по-настоящему любил, да и сейчас любит. Именно поэтому он и не хотел больше жениться, ему казалось, что тем самым он осквернит память о любимой женщине, однако есть вещи, над которыми никто не властен, и жизнь берет свое.
– Что молчишь? – прервал его тягостные размышления Змей. – Вон как тебя от одних воспоминаний скрутило, а сыну ерунду какую-то в голову вбиваешь, что чувства не для правителей. Чушь, и ты это прекрасно знаешь! Я, когда твоего сына увидел, пожалел, что согласился на этот брак, у него глаза как у снежной королевы, ледяные, у тебя таких никогда не было. Была бы моя воля, расторгнул бы помолвку, не задумываясь. Моя дочь – живая и достойна лучшей участи, чем всю жизнь прозябать рядом…
– Замолчи! – Владыка вскочил, гневно сверкнув зелеными глазами и сжав кулаки. – Замолчи, или я…
– Что, не нравится правда? – сощурился Царь Долины.
– Это неправда!
– Да? Тогда докажи мне это.
Вызов. Змей бросает Владу вызов. Зачем? Чего он хочет добиться? Расторжения брака его сына со своей дочерью? Увы, это невозможно. Обручальное Кольцо Саламандры проснулось и оказалось у последнего потомка ИХ рода, а значит, этот брак не прихоть двух чокнутых царей, это предзнаменование свыше, воля богов, и его нельзя расторгнуть. Высшие силы никогда не потакают слабостям и желаниям простых смертных, у них есть более веские и грандиозные основания для проявления себя, и любой, кто нарушит их волю, будет жестоко наказан. Чтобы просто позлить его и снова развязать войну? Бессмысленно. Высказать все, что накопилось в душе за несколько столетий? Вряд ли.
А больше всего Влада задело, что Змей прав. Владыка действительно из самых благих побуждений старался внушить сыну, что простые смертные не для них, что политика несовместима с любовью, что государство должно стоять на первом месте. Но теперь холодность сына пугала его самого.
– Ломаешь голову, на кой хрен я тебе все это говорю? – проявил потрясающую прозорливость Змей Горыныч. – Подумай на досуге, а сейчас нам нужно забыть про свои личные обиды (потом вместе напьемся, если захочешь) и вплотную заняться спасением наших детей. У тебя есть какие-нибудь соображения?
Никогда не предполагала, что ни о чем не думать – это так сложно. Сначала я честно и добросовестно старалась очистить мозги от любого мало-мальски разумного шевеления, но каждый раз борьба оказывалась неравной и неизменно заканчивалась не в мою пользу. Но я проявляла завидное упорство снова и снова. Так хотелось не то чтобы все забыть, а просто навсегда избавиться от навязчивого призрака былого доверия, бессовестно преследующего меня денно и нощно. И имя этому приставучему гаду – жестокое разочарование.
Когда очередная попытка одержать победу над самой собой не увенчалась успехом, я поняла – это надо пережить, переварить в себе любой ценой. Пусть будет больно и страшно, пусть будет выворачивать наизнанку, но по-другому восстановить душевные силы, видно, не получится. Иначе я просто сойду с ума. Только вытащив наружу, обнажив все, что занозой жутко свербит в груди, можно попробовать смириться с неизбежным, постараться простить и продолжить жить дальше. И я отдалась во власть своих тяжелых переживаний с неизбежностью, присущей приговоренным к казни, ведь даже у них до последнего вздоха есть шанс на помилование или побег. Чувства и эмоции последних месяцев, недель, дней, до сих пор искусно прикрытые более насущной реальностью, теперь лавиной хлынули изо всех закоулков души и накрыли меня с головой.
Самое ужасное и больное… Фен… Мой горячо любимый брат и до недавнего момента самое близкое и родное мне существо в мире. Я так доверяла тебе, так верила в твою безоговорочную преданность и рассчитывала на твою защиту, что оказалась в ловушке собственных иллюзий. И это именно в тот момент, когда мне позарез необходима помощь, от которой зависит не столько моя дальнейшая судьба, сколько ее наличие в принципе. Как же так могло получиться, что ты готов отдать меня на растерзание тому, кому не отдадут никого и никогда, если есть в душе хоть маленькая, хоть самая крохотная доля сострадания? Я уже не говорю о любви и нежности. Ладно отец, у него выгода и политические мотивы на первом месте, он все-таки царь. Но ты? За что? Ответ именно на этот вопрос я бы хотела получить больше всего. Но спрашивать напрямую – значит нарваться на поток красивой велеречивой лжи, которая все равно ничего не изменит. А лишнего подтверждения предательства Фена мне уже не нужно. Боль и так душу заполняет по самые края, что аж дышать тяжело и перед глазами все плыть начинает.
Да еще и прискорбный факт неожиданно выплыл, что корень всех проблем рода горных владык, оказывается, в саламандре. Одна такая огненная дамочка, родственница мне по духу и сущности, много веков назад прокляла Полозова предка и почила с чувством выполненного долга, а тут появился шанс восстановить неизбежное угасание змеиного рода. За мой счет. Получится или нет, гарантии никто не дает, но попробовать-то стоит. Вот только я с этим категорически не согласна, о чем громогласно заявила на собственной свадьбе, о которой и узнала всего-то за несколько часов, и продолжаю заявлять сейчас. Не буду участвовать в столь сомнительных мероприятиях ценой собственной жизни. Не буду!
Владыки, как я успела заметить, народ по сути своей очень настырный и до самодурства упрямый, но они не учли одного – я упрямее. Хотя бы потому, что на кону стоит МОЯ жизнь, с которой я добровольно расставаться не собираюсь. Благородное самопожертвование ради того, кто интересуется исключительно самим собой, – не мой конек. Наверняка есть способы избавиться от карающего проклятия и более гуманным способом, чем женитьба Полоза на мне, но никто так и не потрудился их поискать. Думали, со мной проще договориться (читай, заставить)? Ха! Как бы не так! За что боролись, на то и напоролись. Пусть теперь до скончания веков сомневаются в своем безраздельном могуществе. Мой побег из дворца Полоза ясно дал понять, что не каждое их слово – закон. А избавление от проклятия… Значит, придется мне самой еще и этим заняться вплотную. Опять же для спасения себя любимой. Собственно, листик клевера, который мне Сцинна дала с пометкой «использовать только в случае самой крайней необходимости», как раз для этого и пригодится. Если такие предосторожности имеются, то явно не к бабульке с семечками рекомендацию дают. Найти бы еще эту ведьму раньше, чем найдет меня Полоз…
А Фен – гнусный предатель. Он отнял у меня такую важную в жизни вещь, как надежда. Может, когда-нибудь я и смогу его простить, но сейчас даже мысль о брате и его поступке причиняет почти физическую боль. Как он мог? Почему? Неужели и у него есть свои корыстные мотивы на мой счет, а все, что, как я считала, нас связывало, – всего лишь придуманная мной самой сказка? Сказка о наивной дурочке-царевне, ничего не понимающей в жизни. Да еще и с печальным концом. А что царевна, собственно, хотела, если она – дурочка? Уроки жизни на собственной шкуре гораздо тяжелее и больнее, чем о них написано в книгах или рассказано очевидцами. Только что теперь с этими уроками делать? Как воспользоваться? К какому месту приложить, чтобы легче стало? И есть ли такое место у меня? Судя по тому, что я уже утратила направление движения, потеряла счет дням и изменениям окружающего пространства и своих личных потребностей, такого места у меня уже не осталось.