Глава 1
Теперь настала уж пора
Могилам разверзаться
И средь церковного двора
Покойникам являться
– Уильям Шекспир, «Сон в летнюю ночь» [1]
– Нет такой сладкой пытки, такого величайшего наказания, как презентация подарков перед свадьбой[2].
Измученный вампир, который был высоким и имел такое точеное тело, которое могло заставить Апполона[3] плакать от ревности, стоял рядом со мной на пороге особняка в Оук-Парке, штат Иллинойс.
Дом принадлежал моим родителям. Через два месяца этот вампир будет принадлежать мне.
На нем был идеально подогнанный темный костюм, под ним белоснежная рубашка. Верхняя пуговица была расстегнута, чтобы было видно серебряную подвеску, которая покоилась во впадинке у горла. Его волосы были золотистыми и достигали плеч, глаза были зелеными безупречными изумрудами.
– Ты управляешь Домом вампиров, – напомнила я Этану. – Ты сражался с монстрами, колдунами, злобными политиками. Ты сможешь пережить вручение подарков и настольные игры в течении нескольких часов.
Полный ужаса взгляд, от которого его глаза расширились, был просто бесценным. Не то, чтобы я была в восторге от того, что мне пришлось прийти в дом родителей. Независимо от причины, находиться здесь ощущалось так, словно я застряла в теле, которое не совсем мое. Положительным моментом являлось то, что меня, по крайней мере, будут пытать не одну. Моим подельником был Этан.
Его взгляд сузился.
– Ты не упоминала настольные игры.
– Это само собой разумеется, – ответила я. – Это особенность презентации подарков. Радуйся, что это единственная вечеринка, которую тебе придется посетить.
У нас было мало времени – всего четыре месяца с первого кольца до второго – и у нас оставалось всего два месяца до церемонии. Поскольку Этан настоял на яркой свадьбе, которая выставит напоказ его невесту – и кто я такая, чтобы с этим спорить? – скоротечная помолвка означала, что большая часть планов и ведущие мероприятия были сжаты в короткие сроки. Это была одна из причин, почему мы выбрали одну презентацию подарков вместо разнообразных свадебных мероприятий.
Этан выгнул золотистую бровь и пробежался своим страстным взглядом по темному, расклешенному платью, к которому я надела черные сапоги, на шею повесила жемчуг, а темные волосы распустила по плечам.
– Ты будешь мне должна, Страж. – Он наклонился вперед, прижавшись губами к моему уху. – И я собираюсь востребовать этот должок.
Моя кровь разгорячилась, к чему он и стремился.
– У тебя будет куча времени, чтобы востребовать долг после вечеринки. – Я пронеслась мимо него, открыла дверь и ухмыльнулась. – В конце концов, мы бессмертны.
***
Модернистский дом моих родителей, причудливый куб бетона среди множества двойников Фрэнка Ллойда Райта[4], был украшен белыми и серебристыми бумажными гирляндами и китайскими фонариками, которые весьма традиционны для презентации подарков. Возможно, это будет не так уж плохо.
Моя мать, Мередит Мерит, и моя сестра, Шарлотта Коркбургер, организовывали эту вечеринку. Я дала им список моих друзей, а они выбрали остальных приглашенных, основываясь на каких-то мудреных вычислениях, которые они так толком и не объяснили мне, но для которых потребовались доска, маркеры и столько всяких знаков, которых хватило бы для написания книги заклинаний.
– Счастливой презентации! – Моя мать подошла к нам с двумя высокими бокалами шампанского в руке. Шарлотта стояла перед длинным столом, наполненным серебряными блюдами и многоуровневыми подносами с едой. У нас обеих были темные волосы нашего отца, хотя у нее глаза были зеленые, а у меня голубые. Она оглянулась и помахала рукой, и я сделала то же самое.
– Спасибо, мам, – ответила я и взяла бокал, отметив, что темно-красная жидкость, которая была в нем, не походила на шампанское.
– Коктейль «Кровь для Вас»! – пылко произнесла моя мать.
Этан сделал глоток и кивнул, как будто приятно удивился вкусом.
– Очень вкусно, – сказал он. – И дом выглядит прекрасно. – Он сверкнул Мастерской улыбкой, от которой у людей и сверхъестественных всех разновидностей подгибались коленки.
– Мы получили огромное удовольствие от работы над организацией вечеринки, – ответила моя мать, приложив руку к груди.
– Организация важного мероприятия – очень приятный процесс, – сказал Этан, а затем скользнул по мне взглядом. – По правде говоря, я попросил одного из наших вампиров поработать в качестве социального координатора Дома.
– Это была не просьба, – пробормотала я. – Это было наказание.
– Разве? – Выражение его лица было сама невинность. – Что-то я припоминаю другое.
Я лишь покачала головой.
– Ну, в любом случае, тебе сегодня будет весело.
Это пока еще неизвестно, но я попытаю свою удачу. Я огляделась, всматриваясь в лица, которые знала, и не увидела моего брата, Роберта, или отца.
– Роберта и папы нет?
Моя мать попыталась скрыть свое внезапное вздрагивание, но безуспешно. Она сменила его на легкую улыбку, которая теперь уже была неубедительной, и небрежно взмахнула рукой.
– Они заключают сделку по недвижимости в Нью-Йорке. Ты же знаешь, какие они.
Может, и была сделка. Или, может быть, мой отец все еще был моим отцом, а мой брат все еще был моим братом. Первый не знал, как со мной общаться. Последний все еще был зол, потому что считал, что я разрушила перспективы на будущий бизнес «Мерит Пропертис» с Соршей и Эдриеном Ридами. Сорша была колдуньей, чей план по управлению сверхъестественными мы недавно сорвали; Эдриен был ее предприимчивым мужем, который погиб от ее собственной руки. Их же собственные действия привели к их краху – магическому и экономическому. Но поскольку я была сверхъестественной, Роберт винил меня.
– Они такие, какие есть, – сказала я и попыталась натянуть улыбку, которая была ничуть не лучше ее. Но натянула я ее потому, что этот вечер был посвящен Этану, любви и празднованию. А не мелочности и бессмысленной истерике моего брата.
Когда Этан выбрал этот момент, чтобы положить руку мне на спину, напоминая, что он будет рядом со мной, какая бы драма ни разворачивалась перед нами, я почувствовала себя лучше. Мы были теми, кем были.
Моя мать взяла Этана под локоть.
– Мне нужно представить тебя стольким людям! Они прямо умирают, как хотят познакомиться с тобой, прости за каламбур.
– Это моя любимая игра слов, – ответил Этан с улыбкой. – Я с нетерпение жду встречи с семьей Меритов. У них всегда есть интересные истории.
Я почувствовала, как от моего лица отхлынула кровь. Пожалуй, презентация подарков – не такая уж хорошая идея.
– Давайте придерживаться событий последнего времени, пожалуйста. – Но Этан лишь улыбнулся.
– Я знаю все события последнего времени, – сказал он. – Меня интересует остальное.
– Мы вернемся! – быстро бросила моя мать, а затем увлекла его в руки ее болтливых друзей.
Одна я оставалась недолго.
– Мерит!
Я оглянулась и увидела, как моя лучшая подруга с голубыми волосами – классически красивая, бледная и миниатюрная – продвигается сквозь толпу. Мэллори Белл сопровождал ее муж, Катчер. Он был выше ростом и мускулистый, с бледной кожей и коротко подстриженными волосами, которые выделяли насыщенные зеленые глаза.
– Счастливой презентации подарков, – сказала она, сжимая меня в объятиях. – Дом просто великолепен – для бетонной-то коробки.
– В общем, он вполне приличный, – проговорила я.
Она взяла бокал розового сока у официанта с серебряным подносом.
– Это манго и питайя[5]. Ты должна попробовать.
Я подняла свой кровавый коктейль, ухмыльнувшись ей.
– Я попробую твой, если ты попробуешь мой.
– На эти грабли уже наступали.
Я склонила к ней голову.
– Ты пробовала?
Она пожала плечом.
– У тебя в доме были эти бутылки «Крови для Вас».
Прежде чем переехала в Дом Кадогана, я делила с Мэллори дом в Уикер-Парке. Я съехала отчасти из-за своих обязательств в качестве Стража и отчасти, чтобы избежать их с Катчером любовных игр в стиле сойдет-любая-комната. Я значительно превысила свою допустимую долю созерцания голого колдуна.
– Однажды ночью я попробовала глоточек. – Она сморщила нос. – Это не принесло мне удовольствия.
Я была вампиром, и даже я не назвала бы кровь вкусной. Но как бы сильно маркетинговая команда «Крови для Вас» ни пыталась делать вид, что это не так, дело было не во вкусе. Дело было в потребности, удобстве и удовлетворении. Какой бы неприятной такая практика ни была для человека, кровь наполняла живот вампира, как ничто другое.
– Каждому свое, – сказал Катчер, озираясь по сторонам. – Где твой жених?
Я указала в ту часть комнаты, где он беседовал с моим дедушкой, сверхъестественным Омбудсменом Чикаго и работодателем Катчера.
Омбудсмен выглядел явно пожившим немало, с редкими седыми волосами, в клетчатой рубашке, брюках и удобной обуви. Я любила моего дедушку по многим причинам, не в последнюю очередь потому, что коп-превратившийся-в-сверхъестественного-следователя отлично смотрелся в этом доме в своей привычной одежде.
Моя мать стояла с ними, представляя контраст в своем платье-футляре и туфлях-лодочках «Шанель» [6], в ее ушах сверкали бриллианты.
– Этан элегантно выглядит в этих своих черных костюмах, – сказала Мэллори, подмигнув, чем заработала слегка прищуренный взгляд от своего мужа. – Но ты для меня единственный фанатик контроля, – произнесла она, положив руку ему на грудь.
Каждой свой любимый.
***
Мы пообщались с родней, которую я не видела много лет – а некоторых из них, я уверена, даже никогда и не видела. Были фотографии, канапе и рукопожатия с четвеюродными кузенами. Но, слава тебе Господи, не было никаких настольных игр. Моя мать и Шарлотта, очевидно, бросили попытки придумать игру, которая подойдет людям и четырехсотлетнему вампиру.
Мы с Этаном переходили от одного к другому, пообщавшись с Мэллори и Катчером, с Марго, вампирским шеф-поваром Дома (и нашей свадебной поставщицей), с Линдси, моей самой близкой подругой вампиром и охранницей Дома, и с Люком, капитаном охраны Дома и бойфрендом Линдси.
Малик, правая рука Этана, вызывался остаться в Кадогане и за всем присмотреть, пока мы отсутствуем. Мы пообещали привезти ему кусок торта, но были не совсем уверены, можно ли считать «тортом» то, что заказала моя мать. Это было скорее съедобной скульптурой, нежели кондитерским изделием – высокое и желеобразное трехмерное сердце, изготовленное из десятка слоев желатина свекольного цвета. Моя мать любила оригинальную, новомодную кухню так же, как любила смелую, современную архитектуру.
«Мы заедем в «Портиллос[7]» по дороге домой», – сказал Этан, когда мы осмотрели его. «Это должно удовлетворить Малика».
Я не собиралась с этим спорить. В «Портиллос» были лучшие молочные коктейли в Чикаго.
Мы не просили никаких подарков и не предлагали внести благотворительные пожертвования гостям, которые были полны решимости что-нибудь подарить. Но мы все же получили красиво упакованные подарки, в том числе два роскошных тостера, набор дорогих полотенец и десяток хрустальных бокалов для шампанского. Какая щедрость от четвеюродных кузенов, хоть и излишняя.
«Я уверен, что в городе есть несколько приютов, которые будут в восторге от такого подарка», – сказал Этан, когда я открыла Тостер Номер Три.
«Отличный план», – ответила я и улыбнулась маленькой, морщинистой женщине, которая подарила его нам. Она была двоюродной бабушкой со стороны моего отца – сестрой моей бабушки по отцовской линии – и сама по себе выглядела почти бессмертной. – Спасибо, тетя Сара. Какой осмотрительный подарок, – сказала я, когда моя мать добавила тостер к растущей куче.
Когда был вручен последний подарок, и мы поблагодарили десяток людей за их щедрость, двоюродная бабушка Сара снова вышла вперед.
– Со мной на одной улице живут нерадивые, дрянные вампиры, – объявила она.
Мы уставились на нее.
Моя мать, натянув улыбку, взяла Сару под локоть.
– Сара, я уверена, что такое не подобает обсуждать на вечеринке.
«Или где-нибудь еще», – мысленно добавила я. Но Сара намеревалась высказаться.
– Бодрствуют всю ночь напролет, весь день спят. Злоупотребление системой – вот что это такое. Наверное, получают неплохие государственные подачки.
Поскольку Сара жила на заработок своего покойного мужа, и не проработала ни дня в своей жизни, я не думаю, что она была в том положении, чтобы судить нашу трудовую этику.
– Сара, – снова позвала моя мать, на этот раз более решительно, и попыталась оттащить женщину подальше. – Это немного невежливо.
Больше, чем немного, – подумала я и переместила взгляд на Этана, наблюдая, как он пытается сдержать язвительные слова, которые он, несомненно, хотел сказать этой невежественной женщине. Он придержал свой язык из уважения ко мне, из-за обстановки. К счастью, я не чувствовала того же ограничения.
– Я затрудняюсь ответить, зачем вы здесь, – сказала я, когда Сара отказалась уходить, ее подбородок приподнялся в вызове. – Вы явно не уважаете нас, но приняли приглашение моей матери и ее гостеприимство. Вы пришли в ее дом с предубеждениями и ненавистью, и вылили свою злобу в ее доме. Это поразительно невежественно.
Сара открыла рот, от шока сформировав идеальную «О» в тишине, которая последовала за моим высказыванием. Вероятно, она не привыкла, что ей бросают вызов. Очень плохо для нее, потому что я еще не закончила.
– Как всем известно, что вы, очевидно, предпочитаете игнорировать, у вампиров аллергия на солнечный свет. Они ведут ночной образ жизни, и их жизнь не ограничивается тем, чем они, судя по вашим наблюдениям, занимаются. Отвечая на второе обвинение, вампиры не имеют права на государственную поддержку, потому что мы не люди. Поэтому буквально невозможно, что ваши соседи получают «подачки».
На щеках Сары выступили красные пятна. Она открыла рот, чтобы ответить, но я подняла палец.
– Вы высказали свое мнение; теперь я скажу свое. Если вы хотите быть предвзятой и злобной, почему бы вам не признать это. Не оправдывайтесь, основываясь на недостоверной информации.
– Что ж, – спустя мгновение произнесла моя мать, слово отозвалось эхом в тихой комнате, и посмотрела на Сару. – Думаю, вам пора идти. – Имеющая опыт в развлечении гостей, моя мать казалась вполне обходительной.
– Я приехала сюда и была щедра, и я шокирована таким обращением. Джошуа узнает о том, что здесь сегодня произошло.
– Безусловно, он узнает об этом от меня, – сказала моя мать.
Сара прошаркала через толпу, исчезнув в передней части дома.
Несомненно, были гости, которые согласились со мной, но они не высказались. На мой взгляд, это было все равно, что потворствовать ее поведению. Хотя маловероятно, что она изменит свое мнение, я все равно буду бороться за правое дело.
Иногда это самое лучшее – и единственное – что можно сделать.