Пролог
Я - охотник. Увидев желанную цель, я иду за ней, выслеживаю и приручаю ее.
Вернее, не «ее», а «его». Люблю молодых талантливых мужчин, и чем они красивее, тем лучше. Приятнее. Раз уж мне приходится смотреть на них до самой их смерти, пусть хотя бы радуют глаз.
Я не жестока, я щедра. Все они умоляли осчастливить их моими дарами: красотой, вдохновением и смертью. Я превращала их заурядную жизнь в нечто выдающееся. Я - лучшее, что было у любого из них.
Пожалуй, я не охотник, а благодетель.
Сегодня я ни та, ни другая. Кто-то призвал меня в осенний лес, воплотил мою неуловимую сущность в живом теле. Я никого не вижу, но чувствую растворяющиеся остатки заклинания. Звук моих шагов по сухим листьям тревожит, напоминает об уязвимости. Моя человеческая форма непривычно шумная, слишком выделяется среди кроваво-красных зарослей. В воздухе висит аромат жженого тимьяна и горящих листьев: запах заклинаний и осенних костров. Как только подвернется подходящий человеческий разум, хотя бы обрывок мысли, нужно отсюда убираться.
- Привет, фея.
Обернувшись, я успела увидеть только летящий мне в лицо железный прут.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
ты все еще экстрасенс? можешь увидеть что с нами будет? по-моему те кто преследовал нас летом не успокоились, я думала они отстанут.
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Джеймс
Музыка - смысл моей жизни.
Перед тем как подать документы, я проштудировал все брошюры музыкального колледжа Торнкинг-Эш. Они утверждали, что школа будет развивать наши и без того изрядные музыкальные способности, и обещали сложную, интересную программу. По их версии, мы - выпускники - должны стать суперподростками с разнообразнейшими талантами, а глубина нашего образования и дополнительные курсы произведут впечатление даже на приемные комиссии университетов Лиги Плюща.
Тогда я подумал: «Круто!» К тому же туда поступала Дейдре, а значит, я был обречен.
Оказавшись на месте, я обнаружил, что учеба - это учеба, как сказала бы Маргарет Тэтчер. Что в лоб, что по лбу. Правда, я проучился всего-то семь дней; возможно, отличия проявляются позднее. С другой стороны, я не очень терпелив. Да и вряд ли дополнительные курсы по теории музыки так уж сильно отличают нас от студентов обычных колледжей.
Наверное, я бы меньше переживал, будь я, к примеру, виолончелистом. Тогда я вступил бы в одну из восьми миллионов групп кампуса. (Зачем называть территорию школы кампусом? Выпендрежники!) Когда люди говорят «музыкант», они не имеют в виду волынщиков. Если мне скажут еще хоть слово о народной музыке, я кого-нибудь ударю.
В общем, первые шесть дней мы проходили «ориентирование», в ходе которого выяснилось, где идут занятия, как зовут преподавателей, когда в столовой подают обед и что дверь на четвертом этаже моего общежития заедает. На пятый день я начал понимать, что делаю. На шестой я уже чувствовал себя как рыба в воде.
На седьмой мне стало скучно. Вечером того самого седьмого дня я сидел в машине брата и слушал музыку - подавать со злостью, приправив тоской. Я где-то читал о таком исследовании: одну группу подопытных крыс ученые заставляли слушать рок, а вторую - классическую музыку. Не помню деталей, но суть в том, что крысы, которые слушали классику, тихо и мирно продвигались по карьерной лестнице, а крысы, слушавшие рок, превратились в каннибалов и разорвали друг друга в клочья. Я не знаю, какая группа так на них подействовала, поэтому мне трудно судить о цели эксперимента, но я точно знаю: если бы меня заставили две недели подряд слушать «Pearl Jem», я обязательно съел бы своего соседа.
В общем, шел вечер седьмого дня, потому что на правой руке у меня было семь отметок: шесть вертикальных черточек, перечеркнутых седьмой, чтобы обозначить конец недели. Я сидел в своем крошечном мирке, врубив басы на такую мощность, что вибрировали ягодицы. В общежитиях правила насчет громкости строгие - особенно в то время, когда кто-нибудь занимается, так что музыку особо не послушаешь.
Солнце прожигало красную дорожку за зданием общежития. Учебные корпуса выглядели величественно, с колоннами в южном стиле, но у общежитий никаких архитектурных претензий не было: просто коробки, слепо пялящиеся тысячей немигающих глазниц.
Музыка играла так громко, что стук в стекло я сначала не услышал. Лицо стучавшего меня неожиданно удивило: круглое, заурядное, неуверенное. Пол, мой сосед по комнате. Гобоист. Наверное, при расселении решили, что мы подружимся на почве того, что у нас обоих язычковые инструменты - больше ничего общего у нас нет.
Я опустил окно:
- Соус к картошке будете?
Пол рассмеялся гораздо громче, чем заслуживала моя шутка. По-моему, он меня побаивается.
- Смешно.
- Обращайся. Чего надо?
- Я в комнату собирался, ну… - он неопределенно взмахнул тетрадью, - задание по началам анализа делать. Ты вроде тоже хотел?
- Хотел? Не-е-ет. Но придется.
Я выключил радио и вдруг обнаружил, что, несмотря на жару, весь пошел гусиной кожей. Я втянул руку в машину. Мое подсознание - шестое чувство - нашептывало на непонятном языке, заливало душу холодом, будто предупреждая: «Назревает что-то странное». Я-то думал, что прошлым летом это чувство полностью исчерпалось.
- Пойдем.
Пол с видимым облегчением, как будто и не ждал, что я соглашусь, начал обсуждать преподавателей и одноклассников. Я не стал бы его слушать, даже если бы не отвлекался на мурашки по коже. Люди слишком много болтают; обычно, если слышишь начало и конец, середину можно пропускать.
Вдруг в потоке речи прозвучали слова звонкие, как голос среди общего шума, и Пол снова завладел моим вниманием. Я выключил радио:
- Как ты сказал? «Так поют мертвые»?
- Чего? - нахмурился Пол.
- Ты сказал «так поют мертвые»?
Он уверенно покачал головой:
- Нет. Я сказал «пошлю к черту». У меня сегодня было пение с листа. У…
Радио было выключено, но я все равно слышал музыку. Она меня буквально завораживала, и едва мог собрать мысли.
- Слушай, давай оттянемся немного в комнате, а? Всего пару минут.
Как будто эта неправильно услышанная фраза - так поют мертвые - открыла дверь, сквозь которую доносилась музыка. Необычная, настойчивая музыка.
Пол выдавил нечто вроде согласия, и я запер машину:
- Я побежал.
- Трусцой? - поинтересовался Пол, но меня уже и след простыл.
Я пробежал через стоянку, мимо кубиков-общежитий, мимо украшенного светлыми колоннами Янси-холла, мимо фонтана со смеющимся сатиром перед зданием Сьюард-холла… Мои кроссовки, следуя зову песни, шлепали по выложенной кирпичами дорожке.
Музыка нарастала, сплетаясь с мелодией, играющей внутри меня всегда и дающей мне направление, ориентацию в мире. Дорожка закончилась, но я продолжал бежать, спотыкаясь на поросших травой кочках. Казалось, сейчас я спрыгну с края мира. Над холмами полыхало закатное осеннее солнце, а в голове у меня билась единственная мысль: «Опоздал».
И все- таки я увидел его, неизвестного, вдали на холмах, почти за пределами видимости. Едва различимый силуэт, темная фигура неопределенного роста на бесконечном ослепительно золотом возвышении. Прежде чем потеряться среди темных деревьев вдали, фигура замерла.
Музыка в голове играла громко, так, точно через наушники проникала прямо в мозг. Однако странным образом я понимал, что эта музыка - не моя. Она предназначена для кого-то - или чего-то - другого, а мне просто не повезло ее услышать.
Меня это убивало.
Он обернулся и долго смотрел на меня. Я застыл, пораженный не его музыкой, которая продолжала вести мелодию, повторяя: «взрасти, восстань, иди», а его нездешностью, простертыми пальцами рук, которые что-то удерживали под землей, расправленными плечами, подчеркивавшими его силу и непостижимость, а самое главное, огромными ветвистыми рогами на голове, которые застилали небо.
Я не заметил, как он пропал, - в то же мгновение, когда солнце исчезло за краем холма, погружая мир в сумерки. Я глядел ему вслед, немного запыхавшись, ощущая биение сердца в шраме над левым ухом, и не понимал: то ли я хотел бы никогда его не встречать, то ли жалел, что не успел добежать и спросить, почему снова могу видеть его и ему подобных.
Я повернул к школе, но не успел сделать и шага, как почувствовал толчок в живот. Я потерял равновесие и чуть не упал.
Неизвестный резко выдохнул:
- О боже, простите!
До боли знакомый голос. Дейдре. Моя лучшая подруга. Вроде бы.
- Ничего, вторая почка мне все равно ни к чему, - прохрипел я в ответ.
Дейдре, вспыхнув, моментально изменилась в лице, я так и не смог понять, что оно выражало изначально. Я впился в нее глазами. После того как я столько раз представлял себе ее огромные серые глаза на бледном тонком лице, было странно видеть ее наяву.
- Джеймс! Джеймс! Ты Их видел? Они должны были пройти мимо тебя!
Я попытался собраться. Я привык, что мое шестое чувство всегда настороже; удивительно, что меня застиг врасплох такой важный для меня человек.
- Кого Их?
Она сделала шаг в сторону и всмотрелась вдаль, за холмы, напряженно щурясь в наступающую темноту.
- Фей. Их было четверо. Или пятеро?
Я изрядно нервничал. Она так быстро двигалась, что ее волосы, собранные в короткий темный хвост, беспорядочно болтались.
- Подожди, остановись. У меня сейчас голова закружится. Ты сказала «феи»? Опять?
Дейдре на минуту зажмурилась. Открыв глаза, она выглядела уже спокойнее, больше похожей на себя.
- Глупо, да? Я, наверное, просто двинулась. Мне кажется, что они повсюду.
Я не знал, что сказать. Даже просто смотреть на нее было больно - почти забытое ощущение. Вроде как заноза саднит - не когда ее только загонишь, а постоянная тупая боль в месте, откуда ее вытащили.
Дейдре покачала головой:
- Глупее не придумаешь. Я тебя сто лет не видела, мы всего пять минут как разговариваем, а я уже ною, хотя прыгать должна от радости. Ты… прости меня, я никак не могла прийти повидаться.
В какой- то момент я подумал, что она еще что-нибудь добавит к «прости меня». Какие-то слова, означающие, что она понимает, какую боль мне причинила. Не услышав ничего, я хотел было обидеться и наговорить гадостей, однако не решился. Вместо этого, я как последний рыцарствующий идиот-мазохист, пришел ей на помощь.
- В буклете писали, что здесь больше пятнадцати акров территории, мы бы могли еще несколько лет не встретиться.
Дейдре закусила губу:
- Я не ожидала, что уроков будет так много. Но… здорово. Я очень рада тебя видеть.
Последовала длинная неловкая пауза. Раньше мы бы дружески обнялись… Впрочем, это было до Люка и до сообщения, которое я ей отправил и которое ни она, ни я не могли забыть.
- Ты загорела, - сказал я.
Вранье, Ди никогда не загорает.
Она почти улыбнулась в ответ:
- А ты постригся.
Я провел рукой по голове, задержавшись пальцами на свежем шраме над ухом.
- Мне выбрили место, куда накладывали швы, а я просто довел дело до конца. Подумывал выбрить на затылке первые буквы имени, но представь, только сейчас осознал, что они складываются в слово «ДЖЕМ». По-моему, это личное оскорбление.
Ди рассмеялась, и я невольно обрадовался.
- А мне кажется, тебе подходит, - сказала она, разглядывая мои руки, так густо покрытые каракулями до запястий, что под чернилами почти не видно кожи.
Я хотел спросить, как у нее дела, про фей, про сообщение, но важные слова не шли с языка.
- Больше, чем тебе.
Она снова рассмеялась, хотя я и не думал ее смешить, мне просто нужно было что-то сказать.
- Вы что здесь делаете?
Мы с Ди развернулись и оказались лицом к лицу с Евой Линнет, преподавателем драматической литературы. В тусклом свете она напоминала маленького бледного призрака. Симпатичное лицо портила хмурая гримаса.
- Вы вышли за территорию школы.
Что- то было не так, но я не сразу сообразил что именно. Она пришла со стороны холмов, а не от школы.
Линнет склонила голову, делая вид, что только сейчас заметила Дейдре. Ди покраснела, как будто нас застукали.
- Не знаю, в каких школах вы учились раньше, но здесь мы такого не одобряем, - бросила Линнет.
До этого лета я бы отшутился, сказал бы, что она не о том думает, что я с рождения у Ди в рабстве или что между нами ничего не может быть, поскольку Ди отталкивает какая-то химическая составляющая моей кожи. Вместо этого я просто сказал:
- Вы ошиблись.
Прозвучало так, как будто я оправдываюсь, и она это почувствовала, потому что продолжила:
- Неужели? Зачем же вы тогда сюда пришли?
Я понял. Я посмотрел мимо нее, в сторону холмов:
- Мы ждали вас.
Линнет выглядела то ли рассерженной, то ли испуганной. Некоторое время она молчала.
- По-моему, нам всем здесь не место. Ступайте по своим общежитиям и забудьте, что здесь видели. Нехорошо начинать учебный год с неприятностей.
Линнет развернулась и пошла к школе, Ди восхищенно посмотрела на меня, а затем повела глазами в сторону Линнет, явно пытаясь сказать: «У нее крыша поехала!»
Я пожал плечами и криво усмехнулся. По-моему, с крышей у Линнет все в порядке. Сдается мне, что не я один бежал за музыкой.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
вчера все странно вышло, оч скучаю по нашим разговорам.
только ты вряд ли захочешь м слушать, думаю о многом.
о люке, мое сердце разбито, м тошнит от мыслей о нем.
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
0
