Пролог
- С днем рождения, Агриппина, - сказал Валериус, положив одинокую красную розу у подножия мраморной статуи в часовне, которая находилась в его доме. Но даже это священное место никак не могло равняться с тем местом, которое эта женщина занимала в его сердце, пока была жива. Местом, которым она до сих пор владела, даже по прошествии двух тысяч лет.
Закрывая глаза, он чувствовал себя искалеченным болью утраты. Искалеченным чувством вины от того, что последними звуками, которые он услышал смертным человеком, были мучительные рыдания Агриппины, звавшей его на помощь.
Задохнувшись от воспоминаний, он подошел и коснулся ее мраморной руки. Камень был твердым. Холодным. Непреклонным. Таким, какой Агриппина никогда не была. В жизни, отмеченной грубой формальностью и суровостью, она была для него единственным утешением.
И он все еще любил ее за эту спокойную доброту, которую она дарила ему.
Руками он сжал ее тонкую руку и щекой прикоснулся к холодной, каменной ладони.
Если бы у него было только одно желание, он бы загадал вспомнить точное звучание ее голоса.
Почувствовать тепло ее пальцев на своих губах.
Но время отняло у него всё, кроме той агонии, на которую он обрек ее. Он умер бы еще десять тысяч раз, если бы только смог спасти ее от боли в ту ночь.
К сожалению, не было никакой возможности повернуть время вспять. Невозможно заставить парок отменить свои действия и подарить Агриппине то счастье, которое она должна была познать.
Точно так же, как нет ничего, что могло бы заполнить ту ноющую пустоту, которую оставила смерть Агриппины.
Скрепя зубами, Валериус отошел и заметил, что горящий около нее вечный огонь замерцал.
- Не беспокойся, - сказал он ее лику. - Я не оставлю тебя в темноте. Обещаю.
Это было обещание, данное ей при жизни, но даже в смерти он никогда его не нарушал. Уже более чем две тысячи лет он продолжал освещать ее, даже тогда, когда сам был вынужден жить в темноте, которая так ее пугала.
Валериус пересек солярий, подойдя к большой буфетной стойке в римском стиле, в центре которой стоял сосуд с маслом для огня. Взяв его, он подошел к статуе и, поднявшись на каменный пьедестал, наполнил лампу.
В этом положении их головы были на одном уровне. Скульптор, которого он нанял столетия тому назад, уловил все изящные изгибы и впадинки ее благородного лица. Воспоминания Валериуса лишь дополнялись медовым цветом ее волос. Ярко-зеленым цветом ее глаз. Агриппина была безупречна в своей красоте.
Вздыхая, Валериус прикоснулся к ее щеке, прежде чем спуститься. Бесполезно жить прошлым. Что сделано, то сделано.
Теперь он поклялся защищать невинных. Наблюдать за человечеством и быть уверенным, что ни один человек не потеряет тот драгоценный свет в своей душе, который потерял сам Валериус.
Уверенный, что пламя будет гореть до завтрашней ночи, Валериус почтительно склонил голову перед статуей.
- Amo, - прошептал он на латыни. - Я люблю тебя.
При ее жизни он молил богов, но так и не набрался смелости произнести эти слова вслух.
0
