Пролог

Вертолет оторвался от земли. Зарек устало откинулся на спинку кресла. Он возвращается на Аляску.
Чтобы там умереть.
Если Артемида и пощадит его — не пощадит Дионис. Бог вина и всяческих излишеств ясно дал понять, как недоволен предательством Зарека — и что в отместку намерен сделать с ним.
Ради счастья Саншайн Раннинвулф Зарек посмел пойти против бога — и теперь тот, конечно, заставит Охотника пережить ужасы, рядом с которыми померкнет даже его прошлая смертная жизнь.
Ну и наплевать. Ни в жизни, ни в смерти для Зарека нет ничего такого, о чем стоило бы пожалеть.
И все же он не мог понять, зачем подставил себя, спасая Тейлона и Саншайн. Разве только потому, что нет для него большего удовольствия, чем кого-нибудь позлить?
Его взгляд упал на дорожную сумку.
Не думая о том, что делает, Зарек достал кувшин, подаренный ему Саншайн, взвесил его на руке.
Первый раз в жизни он получил подарок. До сих пор все и всегда доставалось ему слишком дорогой ценой.
Зарек пробежал пальцами по сложным лепным узорам. Простой ком глины, но Саншайн работала над ним много часов. Трудилась, вкладывала в него душу...
Ему вспомнились слова из «Маленького принца»: «ОНИ ОТДАЮТ ВСЮ ДУШУ ТРЯПИЧНОЙ КУКЛЕ, И ОНА СТАНОВИТСЯ ИМ ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ДОРОГА, И ЕСЛИ ЕЕ У НИХ ОТНИМУТ, ДЕТИ ПЛАЧУТ....»
Саншайн вложила в этот кувшин много времени и труда, а потом — просто подарила ему. И понятия не имела, как тронул его этот подарок.
— Хватит сопли разводить! — пробормотал он, усмехаясь собственной сентиментальности. — Это ничего для нее не значило. А ты приговорил себя к смерти из-за дерьмового куска глины!
Зарек прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
Это правда.
Ему снова придется умереть ни за что.
— Ну и что с того?
Можно подумать, он дорожит своей жизнью!
Пусть приходят! Пусть убивают! По крайней мере, он дорого продаст свою жизнь, на Аляске не так уж часто удается хорошенько подраться!
В гневе на весь мир, и особенно на собственную мягкотелость, Зарек взглядом разнес кувшин в мелкую глиняную пыль. Отряхнул штаны.
Затем достал mрЗ-плеер, надел наушники, включил на полную громкость любимую песню — «Hair of the Dog» группы Nasareth . И стал ждать, когда Оруженосец Майк, подкупленный Дионисом, откроет окна и впустит в вертолет потоки смертоносного света.
Если у Майка есть хоть капля разума, он постарается убить Зарека сейчас, пока может. А иначе — сильно пожалеет, что упустил такой шанс!

Глава 1

Едва ли нашелся бы на земле человек более могущественный и более таинственный, чем Ашерон Партенопей — первый из Темных Охотников и их бессменный вождь. Уже более девяти тысяч лет он возглавлял Темное Братство — и служил единственным посредником между Охотниками и их создательницей — Артемидой, богиней охоты.
Но это высокое положение не радовало Ашерона. Сказать по правде, чаще всего он ненавидел свою работу. Словно избалованное дитя, Артемида больше всего любила проверять его на прочность — дразнить, унижать, выводить из себя, пытаясь понять, как далеко сможет зайти, прежде чем он ее одернет.
Их запутанные отношения основывались на равновесии сил. Лишь Ашерону удавалось удерживать капризную богиню в рамках спокойствия и здравомыслия.
По крайней мере, обычно удавалось.
Но и он нуждался в Артемиде, как в воздухе. У нее он находил единственный источник сил, позволявший ему оставаться человеком, любить и сострадать.
Не будь ее, он давно бы превратился в бездушного убийцу, чудовище, перед которым померкли бы даже даймоны, охотящиеся на человечество.
Не будь его, она не вспоминала бы ни о сострадании, ни о совести.
В ночь Карнавала он обещал ей две недели рабского служения за душу Темного Охотника Тейлона, за позволение ему оставить службу и провести вечность в счастье и покое, наслаждаясь любовью своей вновь обретенной жены.
Много столетий Тейлон без устали охотился на вампиров и других демонических существ, преследующих беспечное человечество.
Он заслужил покой — и обрел его.
Но сам Эш, лишенный большей части своих сил, запертый в храме Артемиды, вынужден был подчиняться теперь всем ее капризам. И хуже всего было то, что он знал: она открыла охоту на Зарека. Знал — и не мог этому помешать.
Эта мысль грызла его днем и ночью. Слишком хорошо он представлял, что чувствует сейчас Зарек — один в целом мире, окруженный врагами, в каждом подозревающий предателя. Это чувство было ему знакомо.
Ни один из его людей не заслужил такого испытания.
— Отзови Таната! — мрачно потребовал Ашерон.
Он сидел на мраморном полу у ног Артемиды. Она лениво раскинулась на троне из слоновой кости, больше напоминающем мягкий шезлонг, — роскошное ложе, созданное для порочных наслаждений.
Превыше всего на свете Артемида ценила комфорт.
Сонно улыбнувшись, Артемида перекатилась на спину. Прозрачный белый пеплос ее больше показывал, чем скрывал; а когда она поворачивалась, Ашерону открылся роскошный вид самых интимных уголков ее божественно прекрасного тела.
Но это зрелище давным-давно ему наскучило.
Страстный, жадный взгляд ее изумрудных глаз скользнул по его обнаженному телу, прикрытому лишь черными кожаными плавками. Удовлетворенно улыбнувшись, она пропустила меж пальцев длинную прядь золотистых волос, прикрывающую свежий укус на его шее.
Артемида была сыта и довольна жизнью.
В отличие от него.
— Ты еще слаб, Ашерон, — мягко заметила она, — и не в том положении, чтобы мне приказывать. И потом, твои две недели рабства только начались. Где же обещанное подчинение?
Эш медленно поднялся. Навис над ней, как башня, опершись обеими руками о края трона, наклонился к ней так, что их лица почти соприкоснулись. Глаза Артемиды чуть расширились — и это подсказало ему: она прекрасно понимает, кто из них двоих, даже плененный и лишенный сил, более могуществен.
— Отзови своего пса, Арти! Я серьезно. Хватит с меня этих игр. Мы говорили об этом уже давным-давно: я не хочу, чтобы Танат преследовал моих Охотников. Отзови его и запри!
— Ну вот еще! — капризно отозвалась Артемида. — Зарек умрет, это решено! Появившись в вечерних новостях, он подверг опасности всех Охотников! Человеческие власти не должны ничего о них знать! Если его найдут...
— Да кто его найдет? Он пожизненно заключен в ледяной тюрьме за тридевять земель... из-за твоей жестокости!
— Меня, пожалуйста, не благодари. Я с самого начала хотела его казнить. Это ты настоял на том, чтобы отправить его на Аляску. Вообще во всей той истории виноват был ты — так что не вини меня!
Эш скривил губы.
— Я не собираюсь обрекать человека на смерть только потому, что тебе и твоему брату вздумалось поиграть с его жизнью!
Он не хотел для Зарека такой судьбы. Но пока что все было против него — и боги... и даже сам Зарек.
Чертова свободная воля! Насколько легче было бы жить без нее!
— А ты-то, Ашерон, почему так о нем заботишься? — подозрительно сощурилась Артемида. — Я начинаю ревновать, когда вижу с твоей стороны такие теплые чувства к кому-то другому!
Ашерон молча отстранился. Обычная для него забота о своих людях в устах Артемиды превратилась во что-то непристойное.
Да, это Арти умеет!
На Зарека Ашерон смотрел как на брата — брата по Темной Охоте. И хорошо понимал его чувства. Он знал, почему Зарек не находит себе покоя, снедаемый яростью и ненавистью к миру.
Получив столько пинков от судьбы, невозможно не ожесточиться. Даже пес, которого постоянно бьют, однажды взбесится и начнет свирепо грызть всех вокруг, не разбирая правых и виноватых.
Сам Ашерон столько раз бывал на грани срыва, что не мог винить Зарека, взбесившегося много столетий назад.
И все же он не позволит Зареку умереть. Только не так. Не за чужую вину. И полицейские, напавшие на Зарека в темном нью-орлеанском переулке, и заснявшая его видеокамера — все это было дело рук Диониса. Бог расставил Зареку ловушки, чтобы вывести его из игры, заставив Артемиду объявить на него кровавую охоту.
Смерть не принесет Зареку успокоения. Если Танат или Оруженосцы его убьют, он превратится в Тень — призрак, лишенный и тела, и души, вечно скитающийся по земле в поисках невозможного утешения.
Вечно голодный, вечно страдающий...
При этой мысли Эш тяжело поморщился.
Вскочил и молча направился к дверям.
— Куда это ты? — окликнула его Артемида.
— К Фемиде. Остановлю то, что ты затеяла.
В одно мгновение фигура Артемиды выросла перед ним, загородив дверь.
— Никуда ты не пойдешь!
— Тогда отзови своего пса.
— Ни за что!
— Отлично. — Эш взглянул вниз, на свою правую руку, от плеча до запястья обвитую татуировкой в виде дракона. — Сими, прими человеческий облик! — приказал он.
Драконша поднялась с его руки, взмыла в воздух и плавно опустилась на пол, на ходу превращаясь в юную демонессу ростом не более трех футов.
В сегодняшнем воплощении крылья ее были черными с сизо-стальным отливом. Обычно она предпочитала багровые, и черный цвет крыльев вместе с цветом глаз (багровые радужки, белые зрачки) подсказал Ашерону, что на Олимпе Сими не слишком нравится.
Ее алое платье плотно облегало стройное сильное тело. Длинные золотистые волосы, заостренные уши, маленькие рожки — все это выглядело скорее красиво, чем зловеще. В человеческом облике Сими могла принимать любой размер от дюйма до восьми футов, в виде дракона — способна была вырасти до восьмидесяти футов в длину.
— Нет! — вскричала Артемида. Она пыталась удержать харонтийского демона, но тщетно — Сими подчинялась лишь Ашерону и его матери.
— Что пожелаешь, акри? — поинтересовалась Сими.
— Убей Таната.
Сими блеснула клыками и радостно потерла руки, свирепо ухмыльнувшись в сторону Артемиды.
— Вот здорово! Ух, как эта рыжая стерва-богиня разозлится!
Артемида бросила на Эша отчаянный взгляд.
— Верни ее обратно!
— Не надейся, Арти. Ты не единственная, в чьем распоряжении есть личный убийца. С большим интересом посмотрю, сколько твой Танат продержится против моей Сими.
Артемида побледнела.
— Долго не продержится, акри, — певучим, мелодичным голоском заверила Сими. «Акри» на атлантийском языке означало «господин и повелитель». — Считай, я его уже поджарила! — Она улыбнулась Артемиде. — Люблю хорошо прожаренное барбекю! Как ты думаешь, акри, как мне его приготовить — как обычно или с хрустящей корочкой? Люблю корочку: крошки так прикольно хрустят на зубах! Но тогда надо не забыть сухари...
Артемида звучно сглотнула.
— Ты не можешь так поступить! Не отправляй ее за Танатом! Что, если она выйдет из-под контроля?
— Сими делает только то, что я ей приказываю.
— С тобой или без тебя, но она кровожадное чудовище! Не дай Зевс, она окажется в человеческом мире без присмотра!
— Кровожадное чудовище? — усмехнулся Эш. — Чья бы корова мычала... А присмотр Сими не нужен: она часто бывает в человеческом мире одна и прекрасно себя контролирует.
— Что? Хочешь сказать, ты просто отпускаешь ее полетать? Ашерон, о чем ты только думаешь?
Пока они бранились, Сими взмыла к потолку и закружила по залу, на лету извлекая из воздуха записную книжку в кожаном переплете.
— Так, во-первых, соус для барбекю. Не забыть прихватки: даймон прямо из огня будет очень горячим. На растопку захвачу пару яблонь — для мягкого яблочного вкуса: у даймонов неприятный привкус, его нужно чем-то отбивать...
— Что это она делает? — поинтересовалась Артемида, следя за беззаботно порхающей демонессой.
— Составляет список: что ей понадобится, чтобы убить и приготовить Таната на ужин.
— Она что, его съесть собирается?
— Очень может быть.
— Я запрещаю этой... этой твоей твари есть Таната! — процедила Артемида.
— Попробуй ей помешать, — усмехнулся Ашерон. — Я ее всегда учил не стесняться своих желаний!
Услышав их перебранку, Сими оторвалась от списка.
— Сими за здоровую экологию! — широко улыбаясь, пояснила она. — Мой желудок перерабатывает все, кроме копыт! Копыта слишком жесткие, об них зубы сломать можно. — Она обернулась к Ашерону: — У Таната копыта есть?
— Нет, Сими, никаких копыт.
— Ура, ура, вкусный ужин! — Сими заплясала по залу, словно ребенок в предвкушении дня рождения. — Даймон на открытом огне! Акри, можно мне его убить прямо сейчас? Я хочу скорее! Ну, пожалуйста! Пожалуйста!
Эш повернулся к Артемиде:
— Дело за тобой, Арти. Решай. Жить ему или умереть?
На миг наступило гнетущее молчание: затем Сими завопила, словно малыш, у которого отнимают конфету:
— Ну зачем ты опять, акри! Зачем? Не спрашивай ее! Она противная! Она вечно все портит!
Эш знал, как не любит Артемида проигрывать споры. Глаза ее вспыхнули едва сдерживаемой яростью.
— Чего ты от меня хочешь?
— Ты считаешь, что Зарек — угроза для всех нас, что он не должен жить. Хорошо. Все, чего я прошу, — суда по всем правилам. Пойдем к Фемиде. Если ее Судья сочтет, что Зарек действительно опасен для окружающих, я сам пошлю за ним Сими и положу его жизни конец.
Сими оскалила клыки. Они с Артемидой обменялись ядовитыми взглядами.
Наконец Артемида подняла глаза на Ашерона.
— Ладно. Но твоему демону я не доверяю. Как только Зарека признают виновным, я отправлю его прикончить Таната.
— Сими! — обратился Ашерон к своей харонтийской спутнице. — Домой.
Девочка-демон надулась.
— Ну вот! Опять «Сими, домой!», — передразнила она, неохотно меняя облик. — «Сими, не ешь Таната, Сими, не ешь эту рыжую богиню, Сими, не делай то, не делай это...» — Она фыркнула. — Как мне все это надоело! Я тебе не мячик, акри, чтобы меня швырять туда-сюда. Я Сими. И мне не нравится, когда мне сначала обещают, что можно будет наконец кого-нибудь съесть, а потом говорят: нет, нельзя, домой! Терпеть этого не могу! Я так давно не развлекалась!
— Сими! — строго остановил ее Ашерон.
Вздохнув в последний раз, демонесса превратилась в птичку и улеглась татуировкой на бицепсе Ашерона.
Эш потер руку: всякий раз, когда Сими покидала его тело или в него возвращалась, он ощущал легкий ожог.
Артемида бросила на новый облик Сими злобный взгляд. Затем подошла к Ашерону сзади, прижалась к нему, прикрыв татуировку ладонью.
— Рано или поздно я найду способ избавиться от этой твари у тебя на руке.
— Не сомневаюсь. — Он заставил себя не вздрогнуть, когда теплое дыхание богини коснулось его шеи. Ашерон терпеть не мог, когда ему дышали в спину, и Артемида прекрасно об этом знала.
Он обернулся к ней:
— А я найду способ избавиться от той, что у меня за спиной.

Лежа в плетеном шезлонге под мраморными дорическими колоннами, Астрид читала «Маленького принца» Антуана де Сент-Экзюпери. Эту книгу она перечитывала снова и снова — и всякий раз находила в ней что-то новое.
Сегодня она искала в этой сказке что-то доброе. Напоминание о том, что, несмотря ни на что, в мире есть красота. Невинность. Радость. Счастье.
И надежда.
Дуновение ветерка принесло с речного берега аромат сирени. Астрид вздохнула и прикрыла глаза. Сестры пытались ее развеселить, но она сказала им, что хочет побыть одна.
Сейчас даже они ничем не могли ей помочь.
Усталая и разочарованная, она искала утешения в книгах. В них еще осталось добро, кажется, прочно забытое людьми в реальной жизни.
Неужели в мире больше не осталось отзывчивости? Порядочности? Человечности?
Как удалось людям за какие-то несколько тысячелетий истребить в себе все лучшее?
И сестры ее — хоть она и любит их всем сердцем — ничем не лучше остальных. Такие же безжалостные, эгоистичные, глухие к мольбам и страданиям тех, кто для них посторонний.
Их больше ничто не трогает.
А она сама? Когда Астрид в последний раз смеялась? Или плакала?
Она как будто лишилась всех чувств и эмоций.
Бесчувствие — проклятие ее семейства. Сестра Атти давным-давно предупреждала, что эта профессиональная болезнь Судей не минует и ее.
Но Астрид была юна, глупа и тщеславна: она не слушала предупреждений, уверенная, что уж ее-то это не коснется!
Никогда она не станет равнодушной к чужой боли, к страданиям людей!
Но теперь радость сочувствия и сопереживания дарили ей только книги. Лишь герои книг — немые, вымышленные — и их приключения и переживания вызывали в ней какой-то душевный отклик.
Быть может, она даже рыдала бы над прочитанным... если бы не разучилась плакать.
За спиной послышались шаги. Астрид поспешно сунула книгу под подушку: не хотела, чтобы ее спрашивали, что она читает, не хотела признаваться, что утратила сострадание.
Она обернулась. По безупречно подстриженной лужайке, мимо трех пасущихся фавнов к ней шла мать.
Сегодня на Фемиде были приталенная голубая блузка с короткими рукавами и слаксы цвета хаки. Рыжие кудри мягко обрамляли вечно юное лицо. Никто не дал бы этой женщине больше тридцати — и тем более не признал бы в ней суровую богиню правосудия.
Мать была не одна.
За ней следовали Артемида и Ашерон.
Артемида — в классическом античном пеплосе. Ашерон — в своем обычном наряде: черные кожаные брюки, черная футболка, длинные белокурые волосы свободно падают на плечи.
По спине у Астрид пробежал холодок — как всегда при виде его. Было в Ашероне что-то... неотразимое, властно притягивающее взор.
И пугающее.
Ни среди смертных, ни среди богов Астрид не знала другого, подобного ему. Его притягательность не поддавалась объяснениям, но и отрицать ее было невозможно. Казалось, само его присутствие наполняет воздух чувственной жаждой, так что почти немыслимо смотреть на него — и не желать броситься к нему в объятия, сорвать с него одежду, упасть вместе с ним наземь и любить его без устали много-много столетий...
Но это не все. Кроме сексуальной привлекательности, было в нем и что-то еще — что-то древнее, грозное, хищное. Какая-то таинственная мощь, которой опасались даже боги.
Вот и сейчас в глазах Артемиды читался этот потаенный страх.
Никто не знал, какие отношения связывают ее с Ашероном. На глазах у других они почти не смотрели друг на друга и никогда друг к другу не прикасались. Однако Ашерон часто посещал ее храм.
Когда Астрид была маленькой, Ашерон часто приходил к ней в гости: играл с ней, учил пользоваться ее скромными сверхъестественными силами, приносил ей книги из прошлого и из будущего.
Именно Ашерон однажды познакомил ее с «Маленьким принцем».
Но, едва Астрид стала подростком и начала понимать, насколько привлекателен ее взрослый друг, эта дружба закончилась. Теперь Ашерон появлялся в их доме лишь изредка, а когда приходил, ясно давал понять, что между ними выросла незримая стена.
— Чем обязана? — обратилась Астрид ко всем троим.
— Милая, у меня есть для тебя задание, — ответила мать.
Астрид поморщилась:
— Мне казалось, мы договорились, что ты дашь мне отдохнуть!
— Послушай, кузина, — вступила в разговор Артемида, — ты в самом деле нам очень нужна. — Она бросила раздраженный взгляд на Ашерона. — Один Темный Охотник совсем отбился от рук.
Ашерон все с тем же бесстрастным лицом молча следил за реакцией Астрид.
Та вздохнула. Больше всего на свете она желала бы никого и никогда больше не судить. Тысячелетия судов и приговоров выжгли ее изнутри: она боялась, что никогда больше не сможет ощутить чужую боль.
И даже свою собственную.
Что, если ее постигнет та же участь, что и ее сестер, — страшнейшее из проклятий: проклятие равнодушия?
— Есть и другие Судьи.
Артемида нетерпеливо вздохнула.
— Другим я не доверяю. Они слишком мягкосердечны, их ничего не стоит склонить на свою сторону. Мне нужен действительно беспристрастный Судья — такой, которого не разжалобишь ссылками на трудное детство и душевную боль! Нужна ты.
Астрид перевела взгляд на Ашерона, и по ее спине вновь пробежал холодок. Стоя неподвижно, скрестив руки на груди, все с тем же бесстрастным лицом, Ашерон смотрел на нее своим немигающим серебристым взглядом.
Не в первый раз ее просили судить Темного Охотника, сбившегося с пути. Но сейчас она чувствовала: что-то не так.
— Ты считаешь, что он невиновен? — спросила она Ашерона.
Тот кивнул.
— Невиновен? — фыркнула Артемида. — Да этот тип любого прикончит и глазом не моргнет! У него нет ни сердца, ни совести, он не думает ни о ком, кроме себя!
Ашерон, вздернув бровь, бросил быстрый взгляд на свою спутницу. На его лице ясно читалось: «Кто бы говорил!»
Эта мимолетная сценка едва не заставила Астрид улыбнуться.
Мать отошла в сторону, чтобы дать им поговорить. Ашерон присел возле шезлонга Астрид, встретился с ней взглядом.
— Знаю, Астрид, ты устала. Устала и хочешь уйти от дел. Но я не доверяю никому, кроме тебя.
Астрид нахмурилась. Откуда он знает? Она никому не признавалась, что не хочет больше быть Судьей!
Артемида смерила Ашерона подозрительным взглядом.
— Интересно, почему ты так легко согласился с моим выбором Судьи? Ведь Астрид от начала времен ни разу никого не оправдала!
— Знаю, — ответил он глубоким проникновенным голосом, еще более соблазнительным, чем его красота. — Но я верю, что Астрид примет правильное решение.
— Что ты задумал? — прищурилась Артемида.
— Ничего.
Отвечая ей, Ашерон по-прежнему не спускал глаз с Астрид: взгляд его был бесстрастен, но так пронзителен, что от него перехватывало дыхание.
Никогда прежде Ашерон ни о чем ее не просил; и ради их детских игр, ради светлых дней, когда он был для нее и отцом, и старшим братом, Астрид решила выполнить его просьбу.
— Сколько времени это потребует? — спросила она. — Если я сразу увижу, что он виновен и не заслуживает снисхождения, хотелось бы на этом и закончить.
— Конечно, — отозвалась Артемида. — Чем быстрее ты признаешь его виновным, тем будет лучше для всех.
Астрид обернулась к ее спутнику:
— Что скажешь, Ашерон?
— Я подчинюсь твоему решению, — кивнул он.
— Что ж, Ашерон, — просияла Артемида, — договорились. Ты обещал согласиться с любым решением избранной мною Судьи.
Легкая усмешка промелькнула в уголках его губ.
— Как и ты, Артемида.
Улыбка сошла с лица Артемиды. Она тревожно взглянула на Астрид, затем снова на Ашерона.
— Тебе известно что-то такое, чего не знаю я?
Словно пронзая Астрид своим серебристым взглядом, он негромко ответил:
— Только то, что Астрид умеет видеть истину.
— И что с того? — не унималась Артемида.
— «...зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».
По коже Астрид вновь пробежал мороз. Именно эти слова из «Маленького принца» она только что читала!
Откуда он узнал?
Она бросила взгляд на подушки шезлонга.
Нет, книга была надежно спрятана.
Что за странное существо этот Ашерон Партенопей!
— У тебя две недели, дочь моя, — послышался негромкий голос матери. — Управишься быстрее — тем лучше. Но по истечении четырнадцати дней участь Зарека должна быть решена и скреплена твоей рукой.